У меня ломается голос. Я плотно сжимаю губы, стараясь совладать с чувствами, вернуть самообладание. — Мэдди солгала. Остальные дети тоже лгали или пытались лгать, в разной степени. Лэйси Пелли солгала нам. А теперь ты лжешь мне. Он сидит тихо, с видом безмолвной покорности. Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы лучше видеть его. — Послушай, Грэйнджер. Я знаю, что сама сильно ошибалась. Мои материнские недостатки оказались гораздо большими, чем я предполагала. Тогда я отказывалась видеть определенные вещи, и да, после признания Клэйтона я перестала обращать внимание на неувязки, потому что так было проще, чем расследовать альтернативные варианты. Но игра в прятки закончена. Все выходит наружу, и правда неизбежно будет раскрыта. Для меня и тебя, для Мэдди и всех остальных. — Что бы ты тогда ни сделала, Рэйчел, это материнский поступок. Мать защищает своего ребенка. Отец делает то же самое. Это свойственно для любых родителей. — Так вот что случилось? — тихо спрашиваю я. — Джонни. Ты сделал это ради него? Влез в голову твоему пациенту, чтобы защитить своего сына? Он вспыхивает. Внезапно я сознаю, что Грэйнджер плачет. Его лицо мокрое от слез. Я никогда не видела его плачущим. — Грэйнджер, — я говорю более мягко, но не менее настойчиво, — пожалуйста, расскажи мне. Теперь все выходит наружу. Ты не можешь удержать этого джинна в бутылке. Если Джонни что-то сделал… что произошло? От чего ты его защищаешь? Он делает глубокий вдох. — Когда Джонни вернулся домой после костра, я нашел его в комнате для стирки. Он пытался отмыть списанную армейскую куртку. Она была изгваздана грязью и чем-то, похожим на кровь. Сначала он пытался отмочить ее, и вода была красной. — Куртка Клэя? Та, что носила Лиина? — Судя по всему, да. Буквы и цифры на нагрудном кармане. Я спросил, что он делает, и он сказал, что стирает куртку для друга, у которого сломался автомобиль. Но я слышал по радио описание пропавшей девушки и ее одежды. Тогда… я заподозрил неладное. — Он делает шумный выдох. — Джонни приходилось нелегко с тех пор, как умерла его мать; я работал над нашими отношениями, поэтому не стал давить на него. И не стал давить в тот раз. Он угрожал побегом из дома, когда я сделал это раньше, и я знал, что если он уйдет, то я не смогу вернуть его. Тогда мы находились на грани разрыва. В общем, куртка была выстирана, отправилась в сушилку, а потом исчезла из нашего дома. И я несколько дней не думал об этом. Пока не появились новости, что тело девушки было обнаружено в реке Вайякан и что куртку до сих пор ищут. Мое сердце колотится в грудную клетку. Я думаю о Клэе. И о подкасте. Тринити: Как ваша куртка оказалась выстиранной? Как она вернулась к вам, если Лиина носила ее перед убийством? Клэйтон: Не знаю. Просто не знаю. Она оказалась в моем кабинете, упакованная в пластиковый пакет из магазина. Сперва я подумал, что куртку оставила Лиина. Я слышу звук сирен. Он вторгается в мои мысли и в душный салон автомобиля. Звук становится громче, к нему присоединяются другие сирены. Пожарная станция. Судя по звуку, они направляются в жилой район на другой стороне долины. Я думаю о Джонни, но ничего не складывается. Каждый раз, когда я нахожу что-то новое, возникает неожиданный поворот событий. Как встроить этот фрагмент в головоломку? — Ты лечил Клэя. Ты знал о детской порнографии. Он был учителем, на его попечении находились дети из школы. Он сам имел ребенка. Ты знал, что дети находятся в опасности, и был обязан сообщить об этом. Это этическая обязанность. Ты… — Клэй обратился ко мне для лечения от алкоголизма. Только от этого. Лишь после того как я копнул глубже в попытке понять, что стоит за его желанием глушить рассудок, остальное вышло наружу. Во время сеанса, под гипнозом. Примерно тогда же я узнал от Мерль подробности расследования. А потом… Клэй был больным человеком, Рэйчел. Рецидивы у таких людей случаются так часто… — Мне плевать. Ты совершил непростительный поступок. — А ты? Ты не поглядывала в другую сторону? Я отворачиваюсь и смотрю в запотевшее окно. У меня щемит под ложечкой. — Я кое-что внедрил в сознание психопата, — тихо говорит Грэйнджер. — Это он во всем признался. Он воспользовался этими подробностями, потому что хотел попасть за решетку. — А тем временем настоящий насильник и убийца проскользнул у нас между пальцами и разгуливает на свободе, — говорю я и поворачиваюсь к нему. — Ты спрашивал Джонни о куртке после новостей об убийстве Лиины? — Нет. Я боялся этого. Но сегодня вечером, прежде чем ты ворвалась в бар, я наконец задал ему прямой вопрос. Он сказал, что друг принес куртку в школу в понедельник утром и передал ее ему в пластиковом пакете из магазина. Он попросил оказать ему огромную услугу: выстирать куртку и положить в кабинет Клэя. — Ты ему веришь? Он вздыхает и отводит взгляд. — Он это сделал, Грэйнджер? Джонни убил Лиину? Он правда изнасиловал и убил свою одноклассницу? Его телефон звонит. Он смотрит, кто это, и поднимает руку. — Обожди немного. Это Джонни. Он отворачивается и спрашивает: — Ну, что там? Его тело каменеет, глаза распахиваются. Он косится на меня. — Когда? Я холодею при виде его лица. Грэйнджер вешает трубку. — Это… это дом Мэдди и Даррена. Там пожар. Рэйчел Сейчас Воскресенье, 21 ноября. Наши дни Я жму на газ, пока мчусь по дороге к тупиковой улочке, где живет Мэдди, Даррен и мои внучки. Машину заносит, когда я на скорости вхожу в очередной поворот, и Грэйнджер хватается рукой за приборную доску. Новые сирены завывают позади. Я уже чую запах дыма. Сердце стучит так, как будто готово вырваться из груди. Выезжая из следующего поворота, я вижу пожар. Дом полностью объят огнем. Мигалки пожарных машин пульсируют в тумане. Языки пламени освещают весь дальний конец тупика. Дорожное заграждение заставляет меня ударить по тормозам. Полицейский в мундире бежит к моему автомобилю, когда я распахиваю дверь и начинаю бежать к огню. Я отодвигаю заграждение и мчусь посредине тупиковой улицы. Полицейский гонится за мной. Пожарный в полном снаряжении надвигается на меня под углом. Мое внимание сосредоточено на доме. Я могу думать только о Мэдди, прикованной к инвалидному креслу. О Лили, Дейзи и об их отце. Тепловой удар выбивает окна с боковой стороны дома. Ветер залетает внутрь, и пламя бушует с новой силой. Я слышу треск и громоподобный звук очередного взрыва. Парадная дверь распахивается. Из дома выбегает человек, замотавший голову курткой или одеялом, которое продолжает гореть. Человек выбегает на переднюю лужайку, падает и начинает кататься по траве. К нему спешат пожарные, один из которых направляет струю из брандспойта, чтобы сбить пламя, пожирающее парадное крыльцо. Другие пожарные оттаскивают упавшего человека. Пожарный, направлявшийся в мою сторону, преграждает мне дорогу. — Мэм, вам нужно отойти. — Он часто дышит после бега. — Всем нужно отойди подальше. Мы опасаемся взрыва газовой трубы. Я отталкиваю его. — Там моя дочь и ее дети! Она в инвалидном кресле… Ко мне подходит полицейская. Она хватает меня за руку и пытается удержать на месте. Я освобождаюсь от захвата и наношу ей удар в лицо. Она шатается и отступает. Мне нужно попасть в дом. Я перестала думать, и моя сила возросла многократно. Подбегает другой полицейский, мужчина. Он гораздо массивнее и сильнее, поэтому без труда справляется со мной и удерживает меня за плечи. — Мэм, послушайте меня. Мэм! Посмотрите на меня. Я смотрю на дом. Здание горит с такой силой, что пожарные даже не пытаются войти. Они только сдерживают огонь, не дают ему распространиться на соседние дома и на лес позади. — Там… там мои внучки. Полицейская приходит в себя и направляется к нам. Ее разбитый нос сильно кровоточит. — Все в порядке, — говорит она полицейскому, который держит меня. — Мэм, нам всем нужно отойти отсюда. Мы отодвигаем заграждение. Есть опасность взрыва на газопроводе. Я продолжаю тупо стоять, глядя на ревущее пламя. Полицейские насильно разворачивают меня и ведут к заграждению. Мой автомобиль пропал. Должно быть, Грэйнджер или копы переставили его. За нами раздается грохот. Я рефлекторно приседаю и прикрываю голову руками. Взрывная волна ударяет нам в спину с такой силой, что все делают несколько нетвердых шагов вперед. У меня в ушах стоит звон. Кто-то вопит. Все кажется отдаленным. Нас заволакивает клубами черного дыма; я задыхаюсь и кашляю. Пламя ревет, как сплошные раскаты грома. Тринити Сейчас