* * * Вот я стоял перед обителью зла, склеивая решимость и волю в один комок. Даже если этот комок размером с горошину, отступать нельзя. Я поднялся на крыльцо, посмотрел в морду усталого льва и, взявшись за кольцо, с гулким стуком опустил его дважды и, подумав, стукнул еще раз. Мне не открыли. Я прислушался, но не уловил ни звука. Спустившись, я огляделся, попытался заглянуть в окна, но темные занавески по ту сторону и грязь по эту были непроницаемы. Поднялся вновь, дернул дверь. Заперто. Атта крутился рядом. – Похоже, заперто, – я почесал затылок. – Думаешь, старые ведьмы прячут ключ от двери под цветочным горшком? Взгляд скользнул на облупленное кашпо с давно увядшим кустом того, что сейчас уже не поддавалось определению. – Да ладно! – удивленно выдохнул я, смотря, как Атта выковыривает из-под горшка ржавый ключ. – Даже паучьим ведьмам не чужды человеческие страсти! Ржавчина осталась у меня на ладони, а ключ – в открытой двери. И, набрав полную грудь воздуха, я перешагнул порог. Знаете, что самое страшное в жизни? Ну, хорошо – не самое, но чертовски неприятное. Когда ты долго готовился к битве с драконом, сначала сживался с этой мыслью, потом старался унять дрожь в коленках и даже немного свыкся с поражением. Собрал всю волю, сжал кулаки и был готов вступить в бой. А когда пришел в логово – дракона-то нет. И вроде бы надо радоваться тому, что остался жив, но что-то внутри скрежещет, как пенопласт по стеклу. Словно обидно. Этакое противное чувство непризнанности и того, что все твои усилия канули в Лету. Подвиг не свершился. Вот и я в тот момент стоял в фойе зловещего особняка, как бравый рыцарь без дракона. Черное пыльное логово, редкая мебель затянута чехлами. Все вокруг обросло таким знатным слоем пыли, что полностью утратило свой цвет. Сумрак, густой и вязкий. Воздух, протухший еще в прошлом веке. Ореол зловещей таинственности таял. Весь дом погрузился в старческий сон, лишь иногда вздрагивая половицей под моей ногой. У ног мелькнул пушистый лиловый хвост. Атта, оставляя следы на пыльном полу, побежал к лестнице и припал лапами к двери: – Бррратья! – начал царапать дверь монстр. Я достал ключ и не решался вставить его в замок. Я видел синюю дверь с облезлой краской и ржавыми петлями. Я не боялся монстров, которые сидят на той стороне. Я боялся, что все закончится, стоит мне лишь открыть дверь. – Открывай, Макс, – Атта взял меня за руку. – Пора. На глаза навернулись незваные слезы. Я присел и обнял моего подкроватного монстра. – Соленое. Макс мокрить Атта. Атта не понимать. – Я не хочу, чтобы ты уходил. – Атта всегда с Макс, – монстр уселся передо мной и прикоснулся когтистой лапой к моей груди. – Тут. Всегда. Я шмыгнул, утер глаза и, поднявшись, вставил ключ. Привычное синее мерцание разлилось от замка по всей двери. Три оборота, и я услышал щелчок. Дверь сияла так ярко, что я с трудом различил лестницу и сидящих на ней монстров. Я вынул ключ и сделал шаг вперед. Я спускался все ниже и ниже, пока не оказался на последней, тринадцатой ступеньке. Я поднял голову. Там, высоко, в ореоле пронзительного сияния стоял Атта. Все монстры сейчас смотрели на меня. Они были вовсе не жуткие. Им самим было страшно и грустно. Как мне. И тогда я улыбнулся: – Вам пора уходить, – сказал я им. – Вы свободны. И тут случилось странное. Все эти зубастые и рогатые, с чешуйками и хвостами встали со своих ступенек и сделали шаг ко мне. И вот они уже жмутся и трутся, обнимают меня и облизывают руки. Я глажу их, и серая пыль, бурая земля, старая паутина и труха осыпаются с них. Монстры преображаются. И вот вместе со мной в подвале не дюжина ужасных тварей, а двенадцать удивительных волшебных существ. А потом они идут на свет. Один за одним выходят и становятся рядом с Аттой. – Ма-а-акс, – зовет меня Атта и машет рукой. Я поднимаюсь по лестнице, берусь за ручку двери: – Прости, Атта, я должен кое-что попробовать. Вы должны идти без меня. Атта трясет головой: – Атта не бросать Макса. Атта помогать Максу. – Ты должен идти со своей семьей, а я должен исправить то, что натворил. Пока не пропала решимость, я захлопнул дверь и провернул ключ. Свет погас, и я остался в полной темноте. Один. * * * Что ж, вот и настал момент, когда Бравому Максу нужно совершить прыжок веры. Я аккуратно вставляю ключ в дверь по эту сторону подвала. И молюсь всем богам, чтобы время и пространство сомкнулись в одной точке, и когда замок щелкнет три раза, дверь откроется, и я увижу огромные зеленые глаза и веснушки. Синий свет разливается по дереву. Запах сырости и темнота возвращают память в тоннель под корнями дуба. Но я борюсь с этими воспоминаниями, выталкиваю их и удерживаю образ уютной прихожей и девочки с подносом фарфоровых кружек, на которых летят золотые птицы. Дверь пылает огнем, я поворачиваю ключ и чувствую по ту сторону присутствие. Дверь подалась вперед. И передо мной была Муха! Амбер замерла. Ее и без того большие глаза стали огромными. – Макс? – кружка выпала из ее рук и упала на пол, разлетевшись на осколки. – Но как? – Прости меня, Амбер, – комок подступил к горлу, – Я ушел, не простившись. Но тебе нельзя идти за мной. Я видел, как ее рука дернулась и прижала к груди половинку ключа. – Ты должна отдать мне его и вернуться к отцу. Ты – все, что у него осталось. – Ты точно не можешь остаться, – спросила Муха дрожащим голосом. – К сожалению, нет. Ведь я тоже – все, что осталось у моей матери. Я горько улыбнулся. – Мы еще когда-нибудь встретимся? – закусив губу, спросила Амбер. Я лишь пожал плечами. – Тогда до новых встреч, Макс из Будущего, – Амбер протянула мне ключ. – Прощай, Амбер Шарлота Стоун, – стоило мне прикоснуться к подвеске со спиралью, как она растаяла в воздухе. И пока мир окончательно не поплыл, я потянул дверь и повернул ключ в обратную сторону. Утерев нос рукавом, я опустился на ступеньку лестницы и посмотрел во тьму. Тьма была живой, она смотрела на меня в ответ, но не решалась подняться. Я мог поклясться, что видел, как там, в самом низу подвала, вспыхивают и гаснут искры межмирья. И пока нечто не прорвало завесу, я открыл дверь, чтобы вернуться в свой мир. * * * Я спрятал ключ в карман. Вот и все. Покидая особняк, я заметил на столе коробку. Все те же сбитые углы и пожелтевший адресный ярлык. Подойдя ближе, я провел пальцем по ней – пыль. Пока еще тонкий слой, равный одному неполному лету. А чувство такое, будто я принес ее сто лет назад. Облачко пыли взметнулось вверх, стоило мне сесть на затянутый в саван диван. В этом доме лишь я. Тут нет Паучихи, ее странного слуги, и в подвале совершенно пусто. Даже люди с портретов вдоль лестниц, казалось, ушли по своим делам – в рамах лишь темные прямоугольники. Думаю, никто не против, если я заберу эту коробку. И наконец-то узнаю, что лежало тридцать лет, прежде чем начать историю моего знакомства с монстрами Амбертона и что завершит ее. Но прежде… Я встал и направился к лестнице. Я поднимался и спускался по ступеням, а на меня смотрели пыльные лица портретов. Я видел их прежде. Их и черных птиц. И было это так давно, что казалось неправдой. Может, я запомнил их, когда впервые заглянул в этот заброшенный дом в начале лета. Может, тогда же или немного позже я выдумал свое путешествие. Я остановился у последнего портрета. С холста на меня смотрела белокурая девочка. Моя ровесница. Зеленые глаза сияли как изумруды – им было не страшно время. На ее шее, на тонкой цепочке висела монетка, если присмотреться, то на ней был виден год – 2015. На табличке было написано: Амбер Шарлота Стоун А. Ш.С. 1936 А.С.Ш. Инициалы с коробки. А рядом висел портрет красивой молодой женщины. На ее коленях лежал томик книги. Приглядевшись, я прочел название: «Герберт Уэллс. Облик грядущего». Я смахнул пыль с латунной полоски: Амбер Шарлота Стоун А. Ш.С. 1948 Как далеко может завести фантазия? И всегда ли можно отыскать синюю дверь, чтобы вернуться обратно? В реальный мир. Я спустился с лестницы и немного побродил по дому. В одной из комнат – там, где когда-то была библиотека, а сейчас остались лишь покосившиеся стеллажи, я нашел тот самый томик с портрета. Для меня прошло несколько дней, а он пережил почти век. «Облик грядущего». Корешок жалобно треснул, и на форзаце я увидел надпись: «Максу из Будущего от А.С.Ш.». Между страницами лежал пожелтевший мятый конверт с нарисованной половинкой ключа.