Я сидел на том же диване, что и утром. Но совершенно один. Кэр скрутила волосы в пучок, набросила на плечо аляповатую любимую сумку, подцепила ключи от машины и отправилась в галерею «Полночь». Она оставила на меня дом, день и Амбертон, но обещала вернуться к ужину. Я крутил в руках любимое зеркальце Атты, ощущая пальцами то прохладную гладь стекла, то перламутровую мозаику орнамента. И вызывал Макса Храбреца, чтобы еще раз посмотреть «чудовищный» снимок. Отложив зеркальце на край стола, я теперь просто сидел, подперев подбородок, и буравил глазами конверт. Если я придумал Атту, то и это вполне мог сочинить. Британскими учеными ведь доказано, что у детей живое богатое воображение. Тут из-под столика высунулась лиловая когтистая лапа и, схватив зеркальце, вновь исчезла. – Атта! – вскочил я. – Маааакс, – донеслось из-под столика. А затем показались пушистый хвост, лохматая задница, спина и огромные уши. Мой монстр вылез, держа зеркальце в зубах, прыгнул на диван, вытащил трофей и любовно облизал со всех сторон. – Маааакс. – Где ты был все это время? – Тут, – не обращая внимания на меня, Атта продолжал играть с зеркальцем. – Но почему я тебя не видел? – Ты не видел – тебе знать почему, – ответил монстр. Похоже, я никогда не привыкну к тому, как внезапно у моего монстра меняется речь, то он еле слова выговаривает, то как выдаст фразочки, словно подцепил сотню лишних пунктов айкью. – Это твои друзья? – я схватил конверт и молниеносно вытащил из него фотографию. Подсунул снимок под самый нос Атты и, чтобы привлечь его внимание, постучал пальцем по изображению. Атта оторвался от созерцания себя в зеркальце и взглянул на кадр. Брови поползли к переносице, а уголки рта опустились. – Ататататам там там! – заверещал зверек. – Успокойся, Атта, расскажи мне. На снимке, несмотря на зернистость, были отчетливо видны те, кто жили за синей дверью. Вспышка выхватила с десяток горящих глаз тех, кто сидели на ступенях лестницы, ведущей в подвал. Словно кошки или крысы, вот только очертания тел существа имели иные, совсем непривычные. – Браааатья! Семья! Мы жить там. – Это ваш дом? – Нет, это наш… Атта завертел головой и соскочил с дивана. Он подбежал к этажерке, влез на нее и ткнул пальцем в клетку. Внутри, за блестящими золотыми прутьями, покрытыми кракелюром, сидела длинноволосая, большеглазая девочка с зеленой кожей и крыльями вместо рук. Одна из последних кукол Кэр. Единственная, из оставшихся у нас. – Клетка? – пытался я понять монстра. – Вас держат там как в клетке? – Клетка! Да! После чего монстр опустил уши, пошлепал по полу и, запрыгнув на подоконник, уткнулся носом в стекло. Он даже позабыл о зеркальце от волнения. – Рад снова тебя видеть, – подойдя, я погладил моего монстра по спине. Атта обернулся, встал на задние лапы, а передними повис у меня на шее. Я обнял моего маленького монстра и уткнулся в его мягкую шерсть. Он пах пылью и воском. И минуты не прошло, как зверек заворчал, заворочался и уперся в меня лапами, отталкиваясь. Я разжал объятия и посадил Атту обратно на подоконник. Монстр сморщил мордочку и заглянул мне в глаза: – Ты спасти Атта. Спаси всех. Мы ждать. Мы верить тебе. Ты говорил, Макс вернуться. И мы ждать. Макс вернуться. Пора спасать. Братья. Семья. Жить. Идея стать освободителем одних монстров от других мне не нравилась. Было как-то жутко и безумно. Я мог допустить, что выдумал Атту, но один вымышленный приятель – это еще терпимо, а вот дюжина… да еще вкупе со взломом и проникновением. Об этом стоило крепко подумать… – Я постараюсь помочь, – слова сами вырвались и повисли в воздухе. – Кровью клянешься? – прищурившись, спросил Атта, и мне стало немного страшно от силы моей фантазии и воображения, которая и не снилась британским ученым. Глава 13 О легкости обещаний и тяжести их выполнения Говорят, взрослая жизнь – чертовски тяжелая штука. Так вот. Я бы сказал, что детская тоже. Жизнь в целом очень странное времяпрепровождение. И не всегда легкое, хотя зачастую весьма веселое. Еще взрослые часто любят утяжелять. Ведь тяжесть бытия – это как бы признак того, что хорошо поработал. Чтобы другие не думали, что оно легко и приятно. А знали: все заслужено и не просто так. И дом, и офис, и пиво по пятничным вечерам. Я раньше не думал о том, как оно будет. Хуже или лучше. Легче или тяжелее. Но сейчас я понял, что вес и тяжесть жизни – в данных обещаниях и ответственности. Вот я сижу и смотрю, как легко на ветре парит паутинка. А у меня словно камень на шее. Я обещал Атте спасти его чудовищную родню. Но совершенно не представляю, как это сделать. – Атта, а как вы оказались в подвале? – я щелкнул кнопку ручки и открыл блокнот. Монстр нахмурился, тряхнул головой и непонимающе посмотрел на меня. – Почему вы оттуда не выходите? – я решил зайти с другой стороны. – Дверь. Заперто. – Но ведь когда я был в доме, она была открыта, а ты и вовсе гулял во дворе. Как ты выбрался? – продолжил допрос я. Атта превратился в сморщенную сливу – так высока была степень его концентрации. Мне даже чудилось, что я слышу, как ворочаются и шуршат извилины в голове зубастого чудовища. – Атта убежал, когда его вели слазеню, – четко и старательно выговорил монстр. – А кто этот «слазень»? Я уже слышал это слово, но до конца не уяснил: означает ли оно имя монстра из моих кошмаров, кошмары в целом или какой-то особый подвид недружественно настроенных инфернальных сущностей. – Слазень – монстр! Мне стало смешно при мысли, что монстры боятся монстров. Но я даже не улыбнулся. Ведь всем известно, что серьезные дела требуют чрезвычайно серьезного вида. – Я не понимаю, – честно признался я. – Ты говоришь, что испугался слазеня, но сам ночью напал на него. Говоришь, что дверь закрыта, а я видел ее открытой. Говоришь, что сбежал, но Паучиха не искала тебя. – Макс не верить Атта? – монстр прижал лапки к груди и уставился на меня глазами-блюдцами, слегка наклонив голову. – Я хочу верить, но не могу понять, чему мне верить, – я вновь щелкнул ручкой. – Твои показания слишком противоречивы. – По-ка-за-ни-я, – повторил по слогам Атта и спрыгнул с кровати. Он закрутился волчком, втянул воздух, обежал комнату. Затем подбежал к двери, подпрыгнув, повис на ручке, повернул ее и выскользнул в коридор. – Макс идти! – услышал я голос монстра. – Атта показанить! Бросив ручку и блокнот, в котором я успел лишь начеркать кривой портрет Атты, я побежал следом. – Атта, ты где? – крикнул я и заметил, как лохматая тень мелькнула в дальнем конце коридора. Я побежал следом. Дом был огромен. И как я прежде не замечал этого? Не удивительно, что мы освоили лишь пару-тройку из его комнат. Но вот зачем такая громадина нужна была старику? Я насчитал пять запертых дверей бесполезных гостевых спален. Мы даже не открывали их. «Зачем выпускать пыль?» – сказала Кэр. Но мне казалось, она просто боялась найти страшные тайны «дедули» – например, кто мешал ему замуровать пару мумий в стенах? Атта вбежал по лестнице в «обсерваторию», но когда я, запыхавшись, влетел в комнату, то монстра нигде не было. – Атта? – позвал я. – У нас так-то серьезный разговор. Не время играть в догонялки. – По-ка-за-ни-я! Я аж вздрогнул. Атта словно появился из ниоткуда. Монстр ухватил меня за руку и потянул к дальней стене, что утопала во мраке. На деревянных панелях висели рамки с гравюрами птиц. В основном, это были врановые, но одна картина выбивалась из серии – на ней было изображено перо. Я даже усомнился, что это рисунок, а не настоящее, и почти что клюнул носом стекло. Но нет! Это был тонкий рисунок неизвестного художника. Атта вскарабкался на мое плечо, двумя лапами схватился за картину и с силой крутанул ее. Не успел я вскрикнуть, как монстр уже спрыгнул на пол. А деревянная панель, издав стон, поползла в сторону. Атта юркнул в образовавшуюся щель, и я протиснулся следом. Настоящая потайная комната! Восторг, трепет и предчувствие соприкосновения с тайной так и распирали меня. Вот оно! Вот! То, что я искал! Старые тайны старого дома древнего рода! За панелью были ступени, что в полной темноте уводили меня в самую глубину дома, к его мрачным и захватывающим тайнам… С каждым шагом тьма становилась все прозрачнее, и вот я оказался в небольшой комнате. Плотные шторы были раздвинуты, и лучи солнца сонными змеями отдыхали на потрепанной обивке софы, грели пару кресел из красного дерева, скользили по полированной древесине секретера и стекались, пропадая, у большого напольного зеркала. В другой стене была еще одна дверь. И я понял, что это одна из комнат, которые мы так и не открыли. Она не была спальней, но, судя по всему, мумий тут тоже не было. Все волшебство мигом улетучилось, и разочарование вонзило острые коготки в мои глазные яблоки. Быстро сморгнув, я посмотрел на Атту и чуть было не вскрикнул: их было двое! Монстры стояли друг напротив друга. Запоздало я понял, что это всего лишь отражение: Атта в зеркале и перед ним. Я подошел ближе. Атта оглянулся и приложил передние лапы к поверхности зеркала. Было забавно смотреть, как два одинаковых монстра держатся за руки. Что-то щелкнуло в моем мозгу. Страшная картина зазеркального мира вонзилась острыми иглами, ужас от увиденного Вороньего Погоста по ту сторону реальности впился в позвоночник. Я начал задыхаться, потянул руку к Атте, чтобы отдернуть моего монстра, не дать ему провалиться на ту сторону. Но, похоже, в этот раз все было иначе. В этот раз я не спал. Чтобы удостовериться, я с силой ущипнул себя за руку, да так, что чуть не взвизгнул. Определенно, это не сон! По крайней мере, не мой! С опаской я перевел взгляд на Атту и его отражение. Оба монстра зажмурили глаза, опустили уши и что-то бормотали. Конечно же, бормотал мой Атта, а отражение лишь безмолвно двигало губами. Бормотание было похоже на щелчки и свист, в определенной тональности и последовательности – это напомнило мне звуки морских свинок. Или модемов. Однажды на информатике нам показывали эту древность. Тогда казалось, что эти ребята сродни динозаврам. Но звучали они потрясающе, словно иной мир «говорил» с тобой. Я хотел было уже засмеяться, как зеркало под когтистыми лапами монстра завибрировало, пошло волнами, изображение поплыло, и вот в нем уже не отражается комната, а лишь темная непроглядная мгла. Я замер, не в силах оторвать взгляд от пульсирующей черноты. Вдруг по ту сторону зеркала вспыхнули огоньки. Одна пара, вторая, третья. Все выше и дальше. Как гирлянды или светлячки… или как глаза диких зверей, смотрящих из темной глуши на костер охотников… Фонари глаз загорались все выше, их становилось все больше. Словно вспышка, пришло осознание: я стою в самом низу подвала, а вверх уходят ступени с сидящими на них монстрами.