– В смысле? – Первый был Пирогов. Да, тот самый магнат, отец Макленина. Он скончался в пятницу вечером. – Тогда, во время приема? – Да. Я не обладаю достаточной информацией, но, судя по всему, у Орлова сейчас в связи с этим очень серьезные проблемы. – Это не он… – Пришло вдруг озарение, я вспомнил события вечера пятницы. – Что не он? – Это не он его убил. – Ты так уверен? – Да. Когда ты сбежала с Катей, в одной из комнат я видел труп. Скелет, большой такой, и рядом был один из прихвостней Макленина. Вполне вероятно, что сын сам папочку порешил, пользуясь случаем, и решил грамотно скинуть на этого дурака Орлова. – Вполне может быть, – протянула после долгого раздумья Ребекка. – Моя очередь. – Что? А, ну да. – Что у тебя… с главой Аренберга? – вспомнил я ненависть чародейки. – Он мой… уже дальний родственник. И думаю, причастен к моему исчезновению. – Ясно. Анна-Маргарита? – Моя сестра – только по отцу. – Радагаст. Кто это? – Он… французский политик, так скажем. Несколько лет назад во время серьезного конфликта интересов ему пришлось погибнуть – для очень многих это был единственный более или менее приемлемый выход из ситуации. – Как он оказался в доме Джонса? – Организация Джонса, предполагаю, вообще не должна была знать о том, что он в новых мирах. И как он там оказался, я не знаю. – Кто такая Адель? – Адель… – чародейка ненадолго задумалась. – Ее зовут Мария. Это девушка, родословная которой восходит к Меровингам. А еще ранее к неким Марии Магдалине и Иисусу из Назарета. – В смысле… То есть… – Да. Она прямой потомок династии первых французских королей, ведущих свое происхождение от распятого римлянами в Иудее пророка по имени Иешуа, который, согласно незыблемым обычаям еврейского народа того времени, к своим тридцати трем годам был женат на Марии Магдалине. – Но ведь его же распяли… – Ну, во-первых, Мария на тот момент уже была беременна. Во-вторых, не забывай – он воскрес. Вернее, не умер на кресте, если быть точной, но это не суть важно. – Звучит будто… сказка какая-то, – резюмировал я после недолгого молчания. – Эта сказка не хуже, чем рассказы о слепленной из земли и кривого мужского ребра первой женщине, а также историй о расступающемся перед Моисеем море. Неважно, что рассказывают в сказках – важно, рассказывают ли их друг другу люди. Долгое время мы просидели с Ребеккой рядом – каждый в своих мыслях. – Ты помнишь, что тебе завтра возвращаться домой? – Как я могу забыть. – И чего, так просто сидеть будем? – А как? – Может, стаканы принесешь? Юлия в девять вечера не пришла. И в десять не пришла. Она не пришла и утром – когда я покидал цитадель, отправляясь в Диамант. Мне надо было только добраться до французской цитадели. И переговорить с Радагастом по поводу Ребекки – та просила назначить с ним встречу. И договориться об отсрочке на случай, если меня примут во французскую цитадель – язык необходимо подучить. После меня ждет мир первого отражения. Давно его не видел. Февраль Знакомый подъезд удивил ремонтом и консьержкой. В принципе, к этому давно шло – сменившее проворовавшуюся управляющую компанию товарищество собственников жилья развернуло бурную деятельность, о чем я много читал в группе социальной сети, посвященной нашему возрастному, но считавшемуся элитным дому в центре Красноярска. Это было полгода назад, еще в прошлой жизни, когда на дворе стояло жаркое сибирское лето, – вспомнил я, поеживаясь от холода. – К кому, молодой человек? – высунулась из окошка бдительная консьержка, когда я прошел мимо. – В сорок седьмую, – негромко, но уверенно произнес я, назвав квартиру соседей сверху, которые постоянно делали ремонт и, соответственно, были дома в любое время. Бабка цепким взглядом скользнула по моему лицу, скрытому темными очками, и исчезла в окошке. Поведение и эмоции привратного цербера мне не понравились, но уйти, не побывав в квартире, где хранилось несколько дорогих сердцу вещей, я не мог. Хотя это и выглядело безрассудством. Быстрым шагом направился к лестнице, привычным уже движением вытирая правую щеку – скрытая солнцезащитными очками пустая глазница постоянно слезилась. И слегка задел плечом угол, не вписавшись. Беззвучно чертыхнулся – еще не привык к отсутствию одного глаза. Последние два дня, как выбрался из капсулы хранилища Аренберга в литовском Тракае, постоянно цепляю углы правым плечом. Легко взбежав по лестнице, подошел к своей двери. И замер, несказанно удивленный: дверь была другая – более массивная, вычурная. Выглядела она стильно, дорого, богато. Не удержавшись, позвонил – раздалась мелодичная и громкая трель. Чуть погодя – шорканье ног. – Кто там? – произнес незнакомый сварливый женский голос. – Э-э… здравствуйте, а я к Жене Воронцову. С работы его, трудовую книжку принес. – Нет тут таких! – быстро, с лающими интонациями раздалось из-за двери. – Ну как же нет, мне в организации адрес дали, по прописке и… – Нет тут таких, говорю! Иди отсюда, а то милицию вызову! – в гавкающем голосе послышались истеричные нотки. Медленно отойдя от двери, я двинулся прочь. Чувствовал, что необходимо срочно что-то предпринять, но понимал, это будет ошибкой. Хотелось зайти к соседям, позвонить знакомым – узнать, что произошло с квартирой; неизвестность причиняла практически физическую боль. Постояв немного на лестничной площадке, собираясь с мыслями, я все же сбежал по лестнице вниз. Потерпит – есть более важные дела в ближайшее время. Консьержка проводила меня странным взглядом. – К ипподрому, – передал я таксисту купюру. Не доезжая, попросил притормозить на светофоре и выскочил на Железняка – почти сразу удачно запрыгнул в тридцатый автобус на Базаиху. Полупустой, гремящий и продуваемый всеми ветрами «Пазик» быстро довез до кладбища. Подняв воротник, пряча лицо от колкого снега, я двинулся ко входу. Уехать из Красноярска, не зайдя на могилу к Сергею Ивановичу, я тоже не мог. Чужого присутствия справа не увидел – я теперь справа вообще ничего не видел, – но почувствовал. Резко обернувшись, заметил припаркованный за неказистой зелено-желтой остановкой серебристый «Лэнд Крузер». Из него как раз выбирался грузный мужчина – увидев мой взгляд, он призывно махнул рукой, будто прося подождать. Мигнула сигнализация, и, осторожно шагая по оставленной колесами автобусов смерзшейся глубокой колее, незнакомец направился ко мне. Двигался он степенно, со спокойной уверенностью. – Константин, – протянул мне руку. – Евгений, – представился я, недоумевая. – К Сергею? – М-м… да. – Знаешь, где лежит? – Да. – А вот я не сподобился. Пойдем, хоть ты покажешь. Константин оказался действующим сотрудником органов внутренних дел в немалом чине. И бывшим сослуживцем Сергея Ивановича. Узнал он том, что его боевой товарищ, с которым они служили на другом краю света, жил и умер в Красноярске, совсем недавно и совершенно случайно. И связано это было со мной. – …возбуждено по сто семьдесят девятой статье, риэлтерской, принуждение к совершению сделки под угрозой насилия. По сто пятой – убийство из корыстных побуждений. И есть еще сто тридцать первая… – продолжал рассказывать о моих грехах Константин, пока я смахивал снег с могилы. – Это что за статья? – Износ. – Какой износ? – не понял я. – Статья сто тридцать первая, часть третья – изнасилование несовершеннолетней.