– Посмотри, – Чарли сунул мне бумажку, – реклама. Я взяла у него листок и прочла: ЖЕНСКОЕ ЛЕКАРСТВО Миссис Джонс, знаменитый женский врач, извещает всех дам, что ее пилюли – безупречный регулятор месячного цикла. Их не стоит применять во время беременности, иначе есть угроза выкидыша. Средство изготавливается и продается лично миссис Джонс. $4 за склянку. Инструкция прилагается. Запросы и заказы направляйте по адресу: 148 Либерти-стрит, Нью-Йорк. – Ты собираешься повесить на меня рекламные щиты спереди и сзади? – с омерзением спросила я. – На твой размер и щитов-то не найдешь. Я швырнула в него туфлю. Карие глаза Чарли блестели. Он взял со стула «Гералд» и сунул мне последнюю страницу. – Разместим наше объявление здесь, – он ткнул пальцем в раздел объявлений о продаже всех мыслимых лекарственных средств: КРАСНЫЕ КАПЛИ ОХОТНИКА, средство от вагинальных болезней, СРЕДСТВО СЭНДА от отложения солей в суставах, АНТИГЕЛЬМИНТНОЕ СРЕДСТВО ДЖЕЙН от глистов, глистов, глистов. А вот реклама буквально всего на свете: ПОДЛИННАЯ МАДАМ Р Расскажет правду, найдет вам новых друзей, обеспечит скорый брак, сообщит счастливые номера. Леди – 50 центов, джентльмены – 1 доллар. ОТСТАВНОЙ ШВЕДСКИЙ ВРАЧ С СОРОКАЛЕТНИМ СТАЖЕМ обеспечит быстрое и верное излечение чахотки, бронхита, простуд и т. д. – Все эти рекламы сделаны по модным европейским образцам, – сказала я. – Швеция, Германия, Португалия. Кто я есть, чтобы рекламировать себя в такой компании? Да никто. Некая миссис Джонс. – Ну так будешь МАДАМ Джонс, – предложил Чарли. – Знаменитый французский женский врач Мадам Джонс. – Звучит очень по-французски. Мадам Бифштекс. – На тебя поглядишь – и впрямь подумаешь, что ты всю жизнь только бифштексами и питаешься. В голову ему полетела вторая туфля. – Мадам Бруссард? Мадам Леклерк? Мадам Дюбуа? Мадам Де Босак? Он задумался, записал придуманные имена в столбик. Я представила себя в роли парижской дамы. – Это кто такая? – ткнула пальцем в список. – Де Босак? Произносится так, а пишется похитрее – De Beausacq. Думаю, тебе понравится, что «Бо» означает «прекрасная». – Беру. – А все целиком – «прекрасная сумка», – рассмеялся Чарли. – Ха. Скорее, нищенская сума. – Это скоро закончится. – Чарли ласково обнял меня, осторожно прижал к себе. Чем больше становился мой живот, тем внимательнее был муж. – Все будет хорошо, поверь. Последние слова лишь еще больше растревожили меня. А вдруг он мил со мной только потому, что через пару месяцев я умру? Прикидывает, что будет делать без моих доходов? – Я того и гляди взорвусь, – прошептала я. – Кукурузный початок в печи, а не женщина. Пожалуй, я была не столько кукурузой, сколько бисквитом, даже опарой для бисквита, неумолимо поднимающейся в жаре наших прокаленных улиц. Два шага вверх по лестнице – и уже хватаюсь за перила. Боль пульсировала в нижней части спины, когда я ходила по квартире, а когда сидела или лежала, то колено, или локоть, или ножка утыкались в живот и словно пытались проткнуть изнутри. И диспепсия. И страх. И ощущение пузырьков, поднимающихся вверх где-то внутри, как будто шампанское пенилось в животе. Может, малыш мне понравится, я полюблю его ноготки, крошечные кусочки луны. Но пока он мне подарил отекшие ноги, несварение, тошноту, багровый румянец и зловещую темную линию на животе, словно ее провел скульптор, готовый вот-вот начать резать камень. Лето плавно соскользнуло в осень, и конверты посыпались в наш почтовый ящик, как опадающие с деревьев листья, – спасибо рекламе, которую Чарли разместил в газетах. Но вот писем от сестры или от мистера Брейса с новостями про поиски Джо все не было и не было, и временами меня одолевала жуткая тоска. Зато что по почте поступало беспрерывно, так это бесчисленные заказы на «Женское Лекарство Мадам Де Босак». В конвертах были сложенные банкноты, чеки, серебряные монеты. А от историй, прилагавшихся к деньгам, у любой женщины, ждущей ребенка, кровь бы в жилах застыла. Как застывала она у меня. Дорогая миссис Дебосяк. Я за мужем уже 7 лет и у нас уже 4 рибенка да двое в магиле. Маей млатшенькой 9 мес. прошло 2 часа после ее рождения а доктор все не приходил, а я лежала на палу, и чуть не сватила зарожение крови, с тех пор у меня Малочная нага. Жизнь моя почти кончена и это в 25 то лет! Не могли бы вы пасаветовать как придохраняться. Что придпринять? Миссис Софи Пек, Эри, Пенсильвания Дорогая Мадам, хотя я люблю своих шестерых детей, для меня нет радости в жизни. Мне всего 28 лет, а я до того занята, что не могу уделить себе и получаса в день. Пожалуйста, помогите беднякам вроде нас. Я почти узница. Зима, тем временем, холодная, кроме угля, надо купить теплые вещи. Если у нас будут еще дети, я не знаю, что делать. Миссис Арлен, Ливермор, Флемингтон, Нью-Джерси Дорогая Мадам Де Б. Меня преследует страх забеременеть, он постоянно со мной. Если я попробую держаться от мужа подальше, он будет груб со мной и наговорит ужасных вещей. Он не думает о том, как я настрадалась, рожая своих детей, и какой это страх, когда они болеют, и как непросто перешивать старое барахло, да мало ли что еще! Я готова книгу написать о своих бедах, но не сейчас. Вот вам три доллара за ваши таблетки. Это мои последние деньги. Господом Богом заклинаю вас, пожалуйста, помогите, у меня больное сердце, мне еще один ребенок не нужен. Я бы занялась детьми и домом, чем рожать пятого, шестого… И так далее. Миссис А. П. Келли, Трой, штат Нью-Йорк Я отправила таблетки, сунув в конверты, адресованные беднякам, их деньги. Я не кровопийца, чтобы отнимать у несчастной матери последнее. Но даже филантропия не нанесла нам никакого урона, доходы росли и росли. Все благодаря рекламе. Я больше не ковыляла по городу с тележкой. Отныне я сидела в помещении и трудилась. В поте лица. Я – производитель. И произвожу я не крохотных Джонсов, а порошки и пилюли. Чарли пишет этикетки, а затем везет к печатнику, своему другу Гаролду, работающему в «Гералд». Гералд Гаролд, как мы его называем, денег за печать не берет, но от склянки порошка миссис Джонс не отказывается – берет для жены. Хвойной смолой я прилепляю этикетки к коричневому стеклу, руки и волосы у меня липкие. Затем сворачиваю из бумаги трубочку и вдуваю через нее таблетки в узкое горлышко бутылочки, по тридцать штук, а потом плотно закрываю пробку. Занимаюсь я этим часами. Однажды я доплелась до почты и попросила обвязывать наши посылки бечевкой, чтобы бедным дамам, по большей части замужним матерям, сподручнее было нести посылку домой. – Ущипни меня, я сплю, – сказала я как-то Чарли. Он ущипнул, и мы радостно засмеялись, погрузив руки в кучу монет, которые лежали на столе. Наше состояние росло колоссальными темпами, в карманы капало по двести долларов в день. Отношения наши также складывались замечательно, мы с Чарли стали лучшими друзьями. Заведя счет в банке, Чарли сделался спокойный, добродушный, приступов дурного настроения как не бывало, как и старого топчана, который мы сожгли, а вместо него купили кровать с пуховой периной. Сладко и вместе с тем горько было сознавать, что я умру на мягчайшем ложе, с мужем под боком, с кошельком, лопающимся от монет, – ничего общего с картиной, которую мне прежде рисовало воображение: погибель на мостовой от голода и холода. Глава третья Банка На меня сзади будто ремень накинули и затянули. Скомканные простыни белели в темноте. Наступило? Нет, ничего. Ложные схватки. Я опять заснула. И снова очнулась от боли. Осторожно села в постели, мышцы таза продолжали напрягаться и расслабляться. – Что? – встрепенулся Чарли. Ему не надо ничего растолковывать, сам все знает. Штаны уже на нем. И ботинки. – Я к доктору Вашону! – Нет! Беги за миссис O’Шонесси. Вашон – павлин надутый. – Да, но он доктор, человек науки. – Он человек улиток и чеснока. Не хочу мужчину. Будь он даже из самой Франции. Доктор Вашон был старым мерзавцем с торчащими из ушей пучками волос. Видеть его рядом с собой и выслушивать цитаты про accouchement…[61] Да ведь он щипцами вовсю орудует, дикарство какое – за головку из утробы младенца тащить! Этот горе-акушер еще имел наглость хвастаться этим – передо мной, у кого за плечами тридцать родов в качестве ассистента! Но Чарли питал уважение к оборудованию. Ему было неважно, в каком сатанинском тигле плавили этот металл. Это ужасное устройство уродовало детям уши, а головам придавало форму экзотических плодов. Миссис Эванс утверждала, что злокозненный сей механизм калечит еще и женщин, вырывая из тела куски плоти. Последний аргумент почти убедил Чарли, но он все равно велел мне прекратить нести свою «тупую ирландскую ахинею». – Ты во все готова поверить! Что околоплодная оболочка спасет утопающего или что прикосновение седьмого сына излечит от укуса бешеной собаки. – Это правда. Мама всегда так говорила.