– Шевелись с растопкой! – распоряжалась она. Когда она отворачивалась, я показывала ей язык. Нехорошо, конечно, ей скоро рожать, а при родах она может умереть, как моя мама, но я ничего не могла с собой поделать. С чего это она так нос дерет? Не люблю таких. Время Аделаиды пришло через несколько недель, поздним утром. – Жди на лестнице внизу, – велела миссис Броудер. Все утро я таскала ведрами воду, ладони горели, а юбка была мокрая. От комнаты меня отделяли два лестничных пролета. Я не слышала Аделаидиных криков и радовалась этому, я не хотела, чтобы она умерла. Ближе к вечеру миссис Броудер распорядилась отнести Аделаиде бульон и хлеб. Когда я вошла в палату с подносом, Аделаида лежала, прижав к себе крохотного младенца. Глаза у девушки были закрыты, лицо белое-пребелое. Ребеночек пискнул. Никто из них пока не умер. – Хочешь подержать? – спросила Аделаида. – Его зовут Винсент. Она с улыбкой протянула новорожденного мне. Я взяла малыша на руки. Его синие глазки посмотрели на меня, и, хотя они напомнили мне сестричку Кэтлин, я улыбнулась: – Какой милый! – Не то что его папочка. – А кто его папочка? – Карась один, – отрезала Аделаида. Я засмеялась. – Это не смешно. Он воспользовался! Я не виновата! Но наказана буду я. Несу свой позор. Держа на руках маленький «позор», я подумала, что недостойно так обзывать малыша Винсента, эту невинную крохотулю – ну точно капелька росы на капустном листе. Так говаривала мама. – Прими мой совет, – сказала Аделаида, – никогда не позволяй мужчине оставаться в комнате наедине с тобой. Если он говорит, что любит тебя, назови его лжецом. Все они болтуны и негодяи. – Грустно слышать. – А мне еще грустнее. Никогда не доверяй мужчине, который говорит «поверь мне». Слышишь? Я слышала. В длинной веренице уроков это был первый, и я сделала слова Аделаиды своим девизом. Потому что была согласна с ней. Брейс сказал «поверь мне». Дикс сказал «поверь мне». И что из этого вышло? Меня выбросили, словно старый носок. Оставив Аделаиду и ее сыночка, я собрала грязное белье и стала спускаться по лестнице. Навстречу, чуть задыхаясь, быстро поднималась хозяйка. Мы едва не столкнулись. – Прошу прощения, мэм. – Я тебя не заметила. Ты меня никогда не замечаешь, хотелось мне сказать. Но в этот раз она внимательно смотрела на меня. Не знаю, что она увидела, а я успела разглядеть синеву и набрякшие мешки у нее под глазами, этакие пузыри. Зрачки чернели точками на илисто-зеленом фоне радужек. – Ты здесь уже изрядно, несколько месяцев. Как тебе живется у нас, Энни? Миссис Броудер говорит, работать ты умеешь. – Она моя наставница, – сказала я. Миссис Эванс нервным движением убрала прядь за ухо и двинулась дальше по лестнице, но я быстро спросила: – Аделаида скоро умрет? Она ведь умрет? Миссис Эванс испуганно оглянулась: – Нет. Разве что у Господа иные планы на этот счет. – Мама умерла. – Мы не могли спасти твою маму. Мы пытались. Геморрагия. – Что это такое? – Кровотечение. Благодаря глупости повитухи. – Какой повитухи? – Не знаю какой. Меня же там не было. – Я была, – сказала я испуганно. – Это была я. Миссис Эванс потрясенно смотрела на меня: – Ты? Этого не может быть. Я думала, что кто-то из родственников принял ребенка. Или соседка… не помню. Ты все сделала прекрасно, по словам мамы. Она гордилась тобой. Сказала, ты вела себя очень стойко. Я вспыхнула. Похвала мамы была как ее прикосновение. – Значит, это Берни? Моя тетя Бернис? Миссис Эванс прикусила губу и заморгала. Глаза у нее были влажные. Наверное, пот скопился. Она часто потела, даже на холоде. – Твоя Берни всего-навсего пыталась помочь. Сделала то, что сделала. – И что же она сделала? – Слишком сильно потянула за пуповину, пожалуй. – Но почему? – Милая, у тебя чересчур много вопросов. – Но мне нужно знать. – Ладно, я отвечу. Но не сейчас. – Она вдруг взяла мои руки в свои, обтянутые липкими резиновыми перчатками, и пробормотала: – Маленькие. Это хорошо. – Для чего хорошо? – Для моей профессии. Ладно, посмотрим, как с тобой дело пойдет. Глава третья «Желчные пилюли» и «стимулятор печени» Дело пошло через семь дней. Меня вызвала миссис Эванс: – Энни, ты знаешь алфавит? – Да, мэм. Она провела меня вверх по лестнице и, к моему удивлению, открыла дверь в запретный кабинет. Мне казалось, что за матовым стеклом прячется уйма тайн: булькающие на медленном огне эликсиры, заспиртованные части тела. Но там не оказалось ничего интересного, только высокий длинный стол, ширма и два стеклянных шкафа. В первом шкафу были разложены инструменты, от одного взгляда на которые мне сделалось больно. – Эти лекарства, – миссис Эванс подрагивающей рукой указала на второй шкаф, полный бутылочек, пузырьков и флаконов, – надо расставить по алфавиту. Я принялась разглядывать содержимое шкафа. Паучьи надписи от руки на этикетках гласили: «Желчные пилюли», «Стимулятор печени», «Сироп для языка», «Успокаивающая мазь при зуде». Были там «Целебная сыворотка», «Глистогонное», «Желудочные горькие». Миссис Эванс достала бутылочку с надписью «Каломель». – Куда ты ее поставишь? – спросила она, вручая мне пузырек. Я поставила его слева от «Камфоры». Миссис Эванс осталась довольна, и я добрым словом помянула миссис Темпл, заставлявшую меня читать. – Если не придерживаться алфавитной классификации, у доктора могут возникнуть затруднения. – Миссис Эванс окинула взглядом помещение. – Тебе надо изучить систему. – Я буду стараться не делать ошибков, – сказала я. – Не делать ошибок, – поправила миссис Эванс. – И ты их не сделаешь. Она показала, как менять пробки у бутылок, в каком порядке расставлять, где лежит маленькая книжка, в которой доктор записывает формулы и состав лекарств. Думая, что я не вижу, она украдкой сунула себе в карман пузырек. Но я все видела. И рука у нее дрожала. – Сулема? – спросила она, и я поставила бутыль по соседству со «Спорыньей». – Очень хорошо, Энни. Ты прекрасно справишься.