Уже захожу во двор, начинаю рыться в сумочке в поисках ключей, как вдруг вижу, что из угла ко мне выходит мужчина. Сначала не хочу обращать внимания, да и зачем? Он же не за мной следит? Или же за мной?" — начинают появляться сомнения, когда он останавливается и начинает поджигать сигарету. Темно, он не так близко, чтобы я могла разглядеть его лицо. Но фигура незнакомца говорит о том, что лучше бы мне держаться от него как можно дальше. Я делаю несколько шагов в сторону подъезда, но тут ко мне резко подлетают, хватают за руку и тянут за собой! Зажимают мне рот кожаной перчаткой! Господи! Помогите! Спасите! Насилуют! Убивают! — хотела кричать, но не могла, его рука крепко была приклеена к моему рту, хорошо хоть нос не зажимал, а то вообще не могла бы дышать. — Какая хорошенькая, что у тебя под пальто, зайчик? — задает вопрос, на который я не хочу отвечать, достать перцовый баллончик не могу, потому что этот урод первым делом вырвал из моих рук сумку вместе с пакетами, в которых были продукты, и отбросил. Больше он не задавал вопросов, он просто действовал! Соседей, которые обожают выглядывать из окон в нашем дворе много, вот только никто из них не придет на помощь! Проклятые наблюдатели! Он по-хамски лапает меня за все места, а сам в маске. Странно. Нож не приставляет к горлу да и денег не требует! Неужели маньяк?! Боже мой, пожалуйста. Пусть здесь появится Рома. Он же может приехать?! Почему его нет, когда это очень нужно? Его руки уже зажимают мою грудь, пока он вдавливает меня лицом в стену, не давая возможности пошевелиться и оттолкнуть. — Ты что с ума сошел? Эй! — слышу я крик, а потом оборачиваюсь и вижу, как ублюдок убегает, лишь сверкая пятками. — Да, куколка. Ты не можешь без приключений. Евгений Николаевич? Нет, ты меня, Господи, не так услышал. Ты послал мне еще большее зло. За что? — Что вы здесь делаете? — задаю самый глупый вопрос. Очевидно, он приехал пообщаться. Он знает обо мне все. — Проезжал мимо. Тебе такой ответ подойдет? — Так проезжали бы и дальше. Зачем геройствовать? — Думаешь, стоило проехать мимо и отдать тебя этому психопату? — Думаю, я бы справилась сама. — Ты уже ужинала? — Нет, но я собиралась приготовить ужин. Кстати, мне уже пора. — Ты даже спасибо не скажешь? Я, между прочим, сильно ему вмазал, рука до сих пор болит. — Может, в больницу поедете? — Может, ты пригласишь меня к себе, посмотришь руку и накормишь ужином? — Конечно, нет. Спасибо и до свидания, — хочу поднять с пола сумку с пакетами и оказаться дома как можно быстрее. — Я помогу тебе отнести. — Не надо! — сопротивляюсь. Он улыбается, не вижу, но чувствую — Я знаю о тебе все. И даже номер квартиры, Майя. — Ни капли не сомневалась в ваших способностях вторгаться в чужую жизнь. — Нет, куколка. Ты уже не чужая. Ты свела моего сына с ума. — Я не панацея. Оставьте меня в покое! — но мое заявление судью начинает раздражать, очень сильно раздражать, ведь он начинает тяжело дышать, грубо хватает меня под локоть. — Отпустите! Мне это надоело уже! Каждая наша встреча заканчивается тем, что он касается меня физически! Мне это не нравится! — Уменьши свой норов, Майя. Не играй с огнем. Не надо! Не надо! — Может, моя подруга права и дело не в Роме, а именно в вас? Как у меня только смелости хватило спросить такое? Майя, ты совсем идиотка! — Во мне? Что ты этим хочешь сказать? — Не надо ничего здесь говорить, все и так видно! Отпустите! — Нет, я хочу знать, — сжимает пальцами мой подбородок. Кто-то уже включил ночное освещение, и я могу видеть его лицо. Этот звериный взгляд и... Большим пальцем оттягивает мою нижнюю губу. Не грубо, но довольно нежно. Меня начинает потрясать. — Не надо, — сопротивляюсь, но на него мои слова не действуют. А если действуют, то совсем в противоположную сторону. Он зарывается одной рукой в мои волосы, а второй обхватывает талию и тянет на себя. — Моему самоконтролю может прийти конец, куколка, — предупреждает и резко отталкивает от себя. — Мне нет никакого смысла *бать тебя, Майя. На меня, в отличие от моего сына, ты не производишь впечатления. Не питай иллюзий. Таких как ты у меня в свое время были сотни. А теперь давай по-нормальному. Я хочу накормить тебя ужином. Так что, ты сейчас бросишь пакеты в багажник и мы поедем в мой любимый ресторан. Отказы не принимаются! Евгений Черт возьми! Сначала планировалось одно, а получилось по — другому. Надо было наказать Майю, а сам же вступился, да еще и ударил Давида. Зачем я поехал к ней? Хотел убедится, что Давид справится с возложенным заданием? Убедился? Да, Женя, что-то происходит с тобой! А что именно? Эта девушка вторглась в нашу семью, и я хочу ее давить, как жалкое насекомое, мешающее просто тем, что она присутствует на этой планете. Давид меня узнал, и хорошо, что не стал задавать лишних вопросов. За это ему честь и похвала, и обязательно будет все компенсировано. А вот что мне делать с Майей? Которая сейчас дрожит, и в то же время имеет наглость утверждать такие вещи? Я хочу ее? Это глупость какая-то. Это чушь. Она невеста моего сына, и я даже не могу смотреть в ее сторону. Не могу, но смотрю, не должен касаться, но касаюсь. Столько нельзя и одновременно все можно. Она не сразу соглашается на мое предложение поужинать в ресторане, но я ей не оставляю другого выбора. Непонятный порыв поцеловать Майю... Черт! Куколке лучше на самом деле держаться от меня подальше. В машине мы едем молча. Майя то и дело теребит в руках ремешок своей сумочки, демонстрируя свое недовольство и раздражение. — Мой сын снял с карточки недавно не сильно, но немалую сумму денег. Ты действительно затопила соседку? — хочу услышать от нее, не наврал ли мой сыночек и действительно ли Майя затопила соседей, а не потребовала денег на что-то конкретно для себя. — Я все верну ему. Я предупредила его об этом. Но он сам изъявил желание помочь. Я не умоляла. — Ой-ой. Тише ты. Не заводись. — Если это все вопросы, может я все же выйду из машины и мы никуда не поедем? — Мы едем в ресторан и это не подлежит обсуждению, Майя. — Когда Вы от меня отстанете?! Зачем собираете информацию обо мне? — Кто знает, может ты мошенница? Я должен подготовиться. — Очень смешно. — Что случилось с твоими родителями, Майя? — Их больше нет в живых. Простите, но я не хочу с вами это обсуждать. — Ты же понимаешь, что если это не было несчастным случаем, значит, к их гибели кто-то причастен. Кем работал твой отец, Майя? — Я не хочу с вами обсуждать, я уже все отметила! Остановите машину, откройте эту чертову дверцу и выпустите меня! — она как сумасшедшая начала дергать ручку, но не могла ничего сделать. Она на автоматике. — Хорошо-хорошо, не будем обсуждать твое прошлое. Ладно. Успокойся только. Прекрати дергать ручку — оторвешь. После моих слов она немного успокоилась. Немного, потому что истерика наступила через минуту. Пришлось остановиться, чтобы она пришла в себя. — Вы... вы ничего не понимаете....Я... Я видел и слышал, как ей было тяжело говорить. Подобные истерики женщин я раньше пресекал одним разом, ведь понимал, что в большинстве случаев это был лишь спектакль. Они искали таким образом возможность воздействовать на меня. У Майи же настоящая, неподдельная. Ее всю трясет, а по щекам катятся слезы. Отстегнул ремень безопасности, чтобы немного приблизиться к Майе и успокоить, обнять, поцеловать. Опять это не контролируемое желание.