Я пыталась понять, в чем же суть этих угроз и что вообще происходит, но не могла. Зато начало казаться, что проблемы с полицией — это вовсе не результат того, что я действительно накосячила, согласившись подзаработать. Возможно, я просто оказалась разменной монетой в игре криминала против Виктора? Что если все это для того, чтобы досадить ему? — О, нет, нет, нет, — Виктор поцокал языком. — Это мне не будет стоить ровным счетом ничего. Просто сам посуди, что останется от твоего маленького бизнеса, если моя фирма перестанет поставлять товар? Арбитры не в вмешиваются в человеческие дела. Их протекция тебе не поможет. — Я уже сказал. Я ничего никому не говорил, — меценат скрестил руки на груди. Его взгляд, тем временем, пристально следил за самой высокой из балерин на сцене. Она выглядела какой-то эфемерной куклой с красивыми точеными чертами лица и светлыми волосами, заправленными в тугой пучок. Герман вновь странно облизнулся. — Выглядит отвратительно, — скривился Виктор. — Хотя бы подожди, пока мы уйдем. — Ты за обедом не краше, — съехидничал Нагицкий. — Что-то не нравится? Выход там. Он указал глазами на большую арочную дверь позади себя. — С удовольствием им воспользуюсь. Позвони, если будут какие-то сведения. В долгу не останусь. Виктор подал знак, что мы уходим, но в тот самый момент, когда он уже поднимался с кресла, Нагицкий вдруг перехватил его за рукав пиджака. — Подожди. Виктор чуть брезгливо отдернулся, но все же уселся обратно в кресло. Меценат неохотно оторвался от своей балерины и посмотрел на меня. От долгого немигающего взгляда становилось не по себе. — Думаешь, ты станешь хорошим отцом? — У меня сейчас нет времени для задушевных бесед, — отрезал Виктор. — Я правда не знаю, что за игра ведется против тебя. Но слышал, кто-то из Галавиц недавно проверял городской детдом, тряс документацию, поднимал архивы. Не знаю, связано ли это с тобой. Хотя конечно связано, это же вы с братьями выжили их из города, а арбитры закрыли на это глаза. Больше ничего необычного. Виктор кивнул, принимая сказанное к сведению. — А схемы? — неожиданно для самой себя вступила я в разговор. — Я хотела сказать, никто не искал, как продать палладий? В ответ на недоуменный взгляд Виктора я постаралась прояснить: — У нас на работе приказали уничтожить большую партию списанных микросхем. Я знала, что они содержали большое количество ценных металлов. Мне казалось расточительством… А потом на меня вышла девушка и предложила хорошую сумму за то, чтобы я вынесла и передала ей эти микросхемы… В итоге, у меня дома обыск, полицейский сказал, что нашли фальшивые деньги… Я закрыла лицо ладонями. Как такое могло произойти? Один неверный поступок перевернул всю жизнь вверх тормашками. — Как интересно, — протянул Герман. — А как эта девушка выглядела? Я поджала губы, пытаясь вызвать в памяти ее лицо. Как странно, виделись вроде бы только вчера, а я помнила только невысокий рост да цвет волос. — Короткая стрижка, выкрашена в розовый, пирсинг в носу. Низкая. Мужчины переглянулись. — Хорошо. Я раздобуду сведения. С одним условием, — кивнул Нагицкий. — И чего ты хочешь? — вздохнул Виктор, подняв глаза к потолку. Меценат молчал какое-то время, опять разглядывая свою танцовщицу. Затем закрыл глаза, словно признавая свое поражение. — Ирина Эльтова, наша прима балерина. Я хочу, чтобы она думала, что быть со мной это для нее хотя бы выгодно. — Если с женщиной проблемы — не проще ли завести новую? — съязвил Алмазов, возвращая Герману его же слова. — Тебе же нужны сведения? Или нет? Виктор вздохнул. — Ты ведь понимаешь, что мое внушение не продлится долго? — Carpe diem, — пожал тот плечами. — Иногда за одно мгновение можно отдать всю жизнь. Виктор кивнул и наконец встал. Я поспешила пойти за ним, стараясь не оборачиваться на мецената, который снова пристально следил за передвижениями на сцене. — Раз, два… Любовь! Покажите любовь! Активнее, следим за ногами. Раз, два… И летите, летите… — резкие команды балетмейстера еще долго стояли у меня в ушах. Когда мы вышли наконец из театра, на улице влил снег. Белые пушистые хлопья медленно опускались на тротуар, падали на лицо и ладони, тут же тая и оставляя после себя мокрые следы. — Кажется, потеплело, — меланхолично заметил мужчина. Я же никак не могла понять, как он может оставаться таким спокойным, и хотела побыстрее сесть в машину. Но Виктор кивнул в сторону. — Пройдемся пешком, так будет безопаснее. — Но меня же разыскивают? — И именно поэтому лучше не пытаться покинуть город. У меня здесь квартира неподалеку. Когда мы с ним встречались, он всегда говорил, что против многоквартирных домов и предпочитает жить в маленьком коттедже, чем в большой квартире. У него был свой дом в частном секторе в элитном районе для богачей. Но, видимо, люди меняются, даже в таких мелочах. Многоэтажка, куда он меня привел, действительно стояла рядом. Небольшое шестиэтажное здание с красивыми экерами вместо балконов. Хоть дом и выглядел ухоженным, сразу становилось понятно, что это старинное здание, построенное, наверное, еще в позапрошлом веке. Рядом стояли впритык еще несколько таких же. С обратной стороны проход к подъездам был огражден высоким кованым забором. Пройдя через калитку, мы вошли в подъезд. На маленьком столике стояла ваза с живыми цветами, на светлом кожаном диване сидела тучная женщина в коричневом деловом костюме. Перед женщиной же располагалась небольшая панель с несколькими экранами. Завидев нас, она тут же поднялась на ноги. — Добрый день, Виктор Альбертович! — улыбнулась она золотыми зубами. — Добрый день, Мила, — он повернул к ней голову. — Удали записи камер за последний час, и если спросят — ты нас не видела. — Да, Виктор Альбертович… — заторможенно ответила она ему, тут же потеряв всякий интерес к окружающей реальности. — На лифте, — он подтолкнул меня в нужную сторону. — Только осторожнее, тут… — Не знала, что в старых домах бывают лифты. Ой! Засмотревшись по сторонам, не заметила ступеньку впереди, и если бы не Виктор, поддержавший меня, обязательно бы улетела вперед носом, а так только задела стоящую на столике вазу. Та опасно покачнулась, но все же устояла на месте. — Я хотел сказать, что тут ступенька, — пряча за легким покашливанием смешок, произнес Виктор. Его квартира располагалась на самом последнем, шестом этаже. Несмотря на красоту снаружи, внутри квартиры все было мрачно и непритязательно. — Куплена совсем недавно. Ремонт сделать не успел, — вроде сказал с безразличием, но все равно показалось, что этим он хочет извиниться. Меня ждал коридор с обшарпанными стенами. Тяжелые шторы на окнах, практически не пропускающие света, и минимум мебели. Повсюду пыль — стоило снять сапоги и сделать пару шагов, как на полу остались яркие пятна, а подошвы носков стали буквально черными. Я тут же пожалела, что сделала это. Странно. Неужели он купил квартиру, даже не заходя в нее? Тут, наверное, год никого не было, если не больше. — Можешь выбрать себе любую комнату, — Виктор скинул верхнюю одежду, но разуваться не стал. — Но я бы рекомендовал тебе вот эту. Он толкнул дверь, показывая одну из спален. Тут также висели плотные шторы, было пыльно, но посреди комнаты хотя бы стояла кровать, застеленная серым покрывалом. — Как уже сказал, приобрел эту недвижимость недавно… Ты посмотри, возможно, в шкафах есть что-то от предыдущих хозяев. На кухне могло что-то остаться. Это бы все собрать и выбросить. Если что-то будет мешать — просто выставь ко входу, я договорюсь, чтобы забрали. — И долго мне придется теперь здесь скрываться? — вздохнула я, ощущая полнейшую безысходность. Еще вчера у меня была работа, планы на будущее. А сейчас что? Скрываюсь от полиции, прячась в квартире криминального авторитета, владеющего гипнозом. — Будешь тут, пока я не пойму, во что ты вляпалась, — он поднял руки. — И предвосхищая твои возражения… Ты ведь понимаешь, что я не заинтересован в том, чтобы мать моего ребенка была с судимостью? — Но я не смогу безвылазно тут сидеть. Мне как минимум надо ходить к врачу. Виктор подошел вплотную, положив обе руки мне на плечи. — Ника, всего пара дней, и я уверен, что смогу все уладить. Тут не лучшие условия, знаю, но я принесу все необходимое. Просто составь список. Если что-то срочное, то ты сможешь позвонить мне в любое время дня и ночи. Его голос успокаивал и убаюкивал. Лишал воли. Это было не так, как когда он воздействовал на меня своей силой. Но все равно очень и очень похоже.