При мысли об этом чашечка выскользнула из рук, от ободка откололся большой треугольный кусок. Вот черт! Осторожно подняла фарфор. Вряд ли Виктор был из тех, кто сожалеет о битой посуде, но мне самой стало горько. Я не чашку разбила, а часть чьего-то прошлого. Руки не повернулись выбросить ее, добавив в тот узел, где лежали просроченные продукты, а потому я просто убрала ее в дальний шкаф. Может быть, потом склею, и если Виктору она не будет нужна — заберу себе. «Конечно, она не будет ему нужна… Он бывшими в употреблении вещами не пользуется, тем более битыми». Объяснить, зачем мне была нужна треснувшая посуда, рационально не получалось. Просто я сама себя ощущала такой же разбитой чашкой. Бывшей в употреблении, как подсказывал внутренний голос. В дверь позвонили. Отбросив все мысли, побежала к двери, но, открыв ее, обнаружила только два полиэтиленовых пакета из супермаркета, доверху наполненных продуктами. Зато моего самодельного «узелка» на выброс — уже не было. Вздохнув, забрала пакеты и пошла их разбирать. Первое, что достала — большой пакет красных яблок. Покачав головой, отложила его в сторону, разбирая дальше. Кое-что из бытовой химии: мыло, шампунь, гель для душа. Затем продукты: крупы, макароны, овощи, яйца, несколько мясных стейков… Складывалось ощущение, что меня здесь собирались держать не пару дней, а минимум пару недель. Также нашлось несколько упаковок, завернутых в фольгу — поняв, что это готовая еда, заказанная в ресторане, непроизвольно сглотнула. Есть хотелось действительно очень сильно. В этот момент со дна одного из пакетов раздалась негромкая трель. Нахмурилась и принялась рыться в поисках источника звука. Это оказался мобильный. Старый кнопочный аппарат, единственное предназначение которого — принимать звонки да звонить самой. Номер, высветившийся на маленьком экранчике, был незнакомым. — Алло? — Привет, — напряженный голос на том конце провода принадлежал Виктору. — Твое положение оказалось хуже, чем я думал. Я приду завтра утром, расскажу, что и как. Из квартиры пока не выходи. Если что-то срочное, то звони по этому номеру. Все поняла? — Да, но скажи хотя бы в двух словах, что там? — я попыталась упросить его, но тут в трубке послышался женский смех, какая-то музыка. Виктор шикнул на кого-то, а затем, сухо кашлянув, снова обратился ко мне. — Все завтра, — и отключился. Я со смешанными чувствами отложила телефон в сторону. Значит так? Я мучаюсь от неизвестности и вынашиваю ребенка, которого он грозится отнять, а он проводит время в компании каких-то женщин? Разгулявшийся было аппетит моментально угас. Подошла к окну, попытавшись открыть раму, чтобы впустить на кухню хоть немного воздуха. Рамы были старыми, деревянными, из щелей дуло, но они так и не поддались. Психанув, ударила ладошкой по стеклу, оно зазвенело, по счастью не разбившись. Черт, черт, черт! Что же мне со всем этим делать?! Малыш снова толкнулся, я рассеяно погладила живот. Он ведь может даже соврать мне. Продержать здесь до рождения ребенка, а затем выкинуть прямиком на улицу. «А что, если…» — я тут же отбросила эту мысль как отвратительную, но чем дольше думала об этом, тем отчетливее понимала, что это мой единственный шанс. Если я хочу оказаться на свободе и с ребенком, я должна доказать Виктору, что нужна ему. И если для этого мне придется переступить через себя и соблазнить его, отбить у нынешней пассии… что ж. Каким бы он ни был чудовищем, мне придется с этим смириться. Завтра, когда он придет, его должна будет встретить не испуганная девушка, загнанная в угол, а коварная обольстительница. Была ли я такой? Определенно, нет. Но другого выхода я просто не видела. Еще одна бессонная ночь точно не пошла мне на пользу. Все сильнее и сильнее я сомневалась в своем плане. Наутро, едва проснувшись, решила наконец принять душ в надежде хоть как-то привести себя в порядок. Скинула с себя все и подошла к потемневшему зеркалу, висевшему в прихожей. Живот выдавался вперед, да и в остальных местах я сильно округлилась, набрав килограмм, кое-где были видны даже небольшие растяжки. Еще и над грудью на бледной коже некрасиво выделялось пятно, оставшееся от злополучной ветки в парке. Хороша соблазнительница, ничего не скажешь! В расстроенных чувствах залезла под душ. Напор был отвратительным, вода холодной. Поэтому, кое-как вымывшись, отдернула занавеску, собираясь взять одно из найденных в старых вещах полотенец. — Ой! Виктор стоял прямо напротив меня. Щеки затопил стыд. Как он вошел так бесшумно? Как я могла его не заметить? Все вчерашние планы по завоеванию его доверия моментально вылетели из головы. И, вместе с тем, я не могла заставить себя хотя бы прикрыться или отвернуться. Так и стояла, парализованная его изучающим задумчивым взглядом. — Это было приглашение? — он шагнул ближе, протягивая ко мне руку. — Ты оставила дверь открытой. Я рассеяно мотнула головой. На его лице появилась странная предвкушающая улыбка. В голове набатом звучали собственные мысли: «Ну что же ты! Давай, действуй! Скажи ему хоть что-то!» Неожиданно Виктор сузил глаза, улыбка исчезла, он взял меня за предплечье: — Что это?! Приподняв, он вытащил меня из ванной, ставя рядом с собой. Я не успела даже пикнуть, как оказалась в его руках. А он рассматривал красное пятнышко чуть повыше груди. — Кто это сделал? — его голос звенел от напряжения. — О чем ты? — я не сразу поняла, что он имеет в виду. При чем тут вообще эта дурацкая ссадина? Виктор удивленно приподнял брови и еще раз оглядел меня, ожидая ответа. Но что я могла сказать? — И ты ничего не скажешь в свое оправдание? — теряя терпение, спросил он. Виктор ухватился за мой подбородок, заставляя поднять взгляд. — Кто он? Один из Галавиц? — в его голосе послышались злые насмешливые нотки. — Знаешь, а это многое объясняет… Я сглотнула, пытаясь сбросить оцепенение. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — Галавиц? Что это вообще? Какой-то город? Место? Название клуба? Он что, думает, что я спала еще с кем-то и это засос?! Мужчина сдвинул брови на переносице. Затем еще раз очень внимательно рассмотрел мою царапину, слегка потерев. — Прости. — заторможено произнес он. — Я… обознался. Мне показалось, что это метка… я… — Ты меня напугал. — я пыталась сказать это с напором, но вышло жалобно. — Прости… — еще раз повторил он, покачав головой, — не знаю, что на меня нашло. Он сгреб меня в охапку, обнимая, прижимая к себе. Медленно вдохнул запах моих волос. Я почувствовала, как он напрягся. — Скажи честно, Ника. — голос его был очень тихим и каким-то безжизненным. — Они тебя подослали? С какой целью? Кто подослал? Куда? Он опять? Ведь только же просил прощения! — А я еще, дурак, удивлялся, откуда выросшая в детдоме может знать наизусть Шекспира, любить театр, живопись, книги… — в его голосе была слышна настоящая боль. Не выдержав этих обвинений, я оттолкнула его, размыкая объятия. — Да что с тобой? Сейчас то что не так? Это просто ссадина! — я ткнула себя пальцем в грудь. — У меня никого не было, кроме тебя! — От тебя пахнет оборотнем! Едва уловимо, я бы может даже внимания не обратил, но… — Ты рехнулся?! Каким еще оборотнем, я только что из душа?! — злость буквально застилала глаза. — Какой же я дурак, — это звучало словно приговор. — Ребенок-то хоть настоящий? — Действительно дурак! Я не навязывала тебе этого ребенка. Если он тебе не нужен, прекрасно. Он — мой. — Я просто хочу быть уверен, — протянул мужчина, перебирая рукой пряди моих волос. — В чем уверен? Я тебя не понимаю. И если от кого и воняет, так это от тебя! — в сердцах бросила я. Виктор усмехнулся, вдруг сделав шаг на встречу, и заскользил руками по моей талии вниз, поглаживая бедра. Я всхлипнула, то ли от страха, то ли от вспыхнувшего против воли желания. Словно беспомощная оцепеневшая жертва перед решившим взять свое хищником.