- Можешь мне не льстить, сиська. - Прекрати, пиписька, - усмехаюсь, вставая с «ложе любви». – Ты, кстати, ее не застудишь? - Во-первых, его, во-вторых, надеюсь, что нет, - быстро целует в губы. – Но вообще, хватит ошиваться здесь голыми, не хватает еще заболеть. Одеваемся, Васька. - А может побегаем голыми по лесу? - Говоря словами Соколова – да ты епнулась, Васька. Быстро одеваться, я сказал, - тянется к моей одежде. – Давай, Аль, я серьезно. У тебя, наверное, что-то с ушками или с вниманием, скорее второе. Во время моего сольного охрененного исполнения гремел гром, так что пора сваливать. - Да. Не хватало еще, чтобы кого-нибудь из нас молнией убило. Я жить хочу. Желательно долго. И счастливо, конечно. - Вот. Надевай трусы, сиська. - Я знаю, зачем ты это сейчас делаешь, - стою как вкопанная, неотрывно смотря за тем, как ловко Сафронов натягивает на себя одежду. - Что? Надеваю трусы? Чтобы не заморозить хозяйство. - Нет. Ты меня типа отвлекаешь, чтобы я не говорила и не думала о неприятном. - Ну и это тоже. Аль, ну ты долго будешь стоять в чем мать родила? – уже несдержанно бросает Стас, выхватывая из моих рук трусы. Резко наклоняется, ничем не показывая, что у него больная спина и хватает меня за лодыжку. Поднимаю одну ногу, затем вторую, смотря на то, как Сафронов натягивает на меня кружево. - Есть в этом что-то приятное, когда тебя одевает сам… Евпатий. - Руки вверх, Васька. Слушаюсь его «приказа» и приподнимаю руки вверх. Через несколько секунд я стою уже полностью одетая с сиренью в руках. А еще через пару минут мы выходи на тропинку под раскаты грома, и мне как ни странно, не страшно. Наверное, потому что мы начинаем без умолку болтать о переписке и не только о ней. - Так уж и быть, давай купим твоей Юле подарок. - За то, что дважды нас свела? – улыбаясь кивает Стас. - Ну и за то, что в мусорном баке сидела и поджидала тебя. - Скажешь тоже, - отшучиваюсь я, отгоняя от себя неприятную тему. - Блин… - Ну что опять? - Ты получается собак боишься? - Ну только больших. Да и не боюсь, а… - Брехло, - усмехаюсь я. – Но Жулю все равно придется терпеть. - Да я ее обожаю, - произносит Стас, сворачивая к дому Вольских. - Слушай, это что получается, не нашел бы ты меня тогда в лесу, еще недолго и снял бы проститутку? - Ну если не врать друг другу, то да, снял бы. - Все-таки хорошо, что у тебя болела спина. Хоть какой-то мы нашли в этом плюс. - Да ты ж добрая моя, - притягивает меня к себе за плечи. - А давай уедем? – неожиданно произнесла то, что крутилось у меня в голове последние несколько минут, резко остановившись. – Далеко-далеко и не будем разбираться, кто это сделал, зачем и прочее. Знаю, что говорила тебе еще недавно совсем другое, про то, что твоя мать тебя найдет, где захочешь. Но это другое. Я не хочу, чтобы нас трогали. Не хочу никого видеть и слышать. Ты же знаешь, что я этого не делала, это ведь главное. Зачем сейчас, спустя год, ворошить прошлое и снова наживать себе врагов? Купим небольшой дом где-нибудь в похожем на это месте, а лучше в глуши, чтобы никто и знать не знал где мы. И пусть для всех– мы не вместе, это неважно. - Нет. - Почему нет?! Давай никого не трогать, чтобы от нас отстали, ну пожалуйста. - Я сказал нет, Аля. Понимаю, что тяжело расставаться с иллюзией, что у тебя есть мать, если это, конечно, она, но… черт, как сложно-то. Вот у тебя есть банка с вкусным вареньем в руках, представила? - Причем тут банка и варенье? - При том, что если в эту банку кинуть ложку говна, варенье уже испорчено, сколько бы ты не снимала с него дерьмо. И чтобы потом наслаждаться вкусом, надо полностью избавиться от содержимого и вымыть банку дочиста. И только затем наполнить ее новым вареньем. Понимаешь? Вижу, что понимаешь, - не дав мне сказать что-либо в ответ, продолжает Стас. – Нам надо с этим разобраться. Мне надо. Я хочу есть чистое варенье, не опасаясь, что где-то в ложке мне попадется кусок говна. А потом можно и в глушь. Но только после, а не до. Никто тебя не тронет, Аль. - А где мы будем сейчас жить? - А где хочешь? – прижимая меня к себе, интересуется Стас.