- Что? - Реанимация сосков прошла вполне успешна, - выпаливаю на одном дыхании эту чушь и вновь захожусь в приступе смеха. - Я рад за твою самую красивую реанимированную грудь на планете Земля, - отшучивается в ответ Стас, опираясь второй рукой о сиденье так, что теперь я в своеобразном плену. - Да, у меня пока красивые сиськи, - уверенно произношу я, меняя смех на улыбку. - Да, твои сиськи они… такие, - наклоняясь к моим губам, шепчет Стас. И в этот самый моментслышен характерный звук трескающейся ткани. Какие-то несколько секунд, и ни Стас, ни тем более я, не успеваем толком ничего сделать. Моя голова, равно как и половина туловища оказывается на газоне, а если быть точнее, в огромной дырке, образовавшейся от порванного сиденья. Спасибо Сафронову, который каким-то образом успел подложить одну руку мне под голову. К моему облегчению – мне не больно, мне смешно. Я хохочу как ненормальная, понимая, что мы оба в дырке лежим на земле, а наши ноги еще на сиденье. Стас тоже начинает ржать не меньше моего, утыкаясь мне в шею, немного заглушая этим свой хохот. - Триста килограмм значит выдерживает, да? – кое-как выдавливаю из себя, пытаясь заставить себя не смеяться. - Видимо, ты поправилась, Аля. - До двухсот двадцати?! Ну ты и скотина, Сафронов. Ты мне сиськи расплющил, слезь с меня, тяжеловес. Упираюсь в его плечи двумя руками, чтобы хоть немного отодвинуть от себя, но не тут-то было, Стас начинает ухохатываться еще сильнее и смех такой заразительный, что я невольно снова начинаю смеяться вместе с ним. - Ковер обосран и обоссан, вино стырил без спроса, теперь качели порвали. Охеренные мы гости, - не переставая ржать, перечисляет Стас. - Я ничего не делала из тобой перечисленного, это все ты. - И ковер тоже я? - Ну а от кого Жуля набралась за год дурных манер? - То есть я испражнялся на ковер?! – прекращая смеяться, бросает Сафронов, чуть освобождая меня от своего веса. - Ну писал ты всегда мимо унитаза и крышку за собой не закрывал, вот она и набралась от тебя дурных манер, - подтягивая вверх платье, строгим голосом произношу я. А если быть точнее – открыто вру. - А плеваться в людей она научилась от тебя, - кое-как приподнимаясь с земли, встает Сафронов, хватаясь за спину. – Дурная собака. - Сам такой. Может ты поможешь мне выбраться отсюда? - Собаку свою попроси. - Стас! - Выражаясь твоими словами – отстань. - Я тебе в ноздри вату ночью напихаю и крошки посыплю на твое спальное место, если ты не подашь мне сейчас руку! Клянусь! - Ну хорошо хоть не написаешь мне на подушку. - Подними меня! Ну, пожалуйста. Сафронов вместо того, чтобы сделать то, о чем я прошу, берет бутылку и залпом начинает пить вино. Если поднимет меня – значит еще любит, несмотря на «измену» и «писанье мимо унитаза». Ну подними меня, умоляюще смотрю на него, на что тот закрывает глаза и делает очередной глоток вина. А потом резко ставит бутылку и все же обхватывает мои ладони своими руками, приподнимая меня с земли. Ну слава Богу! ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я соврала. Ты всегда писал, как надо, ни одной капли мимо и крышку тоже закрывал. И носки не раскидывал, и вообще… ты был хорошим мужем. Очень хорошим. Может быть, даже самым лучшим. - Был? - Я что-то пропустила, и мы до сих пор женаты?! - Ладно, хватит, Аля. Меньше всего я хочу сейчас ссориться. - Нет, не хватит, - дергаю его за руку, как только он собирается уйти. – Ты сказал, что все можно исправить. Как? Займемся сексом и все забудем? Ты не тот, кто прощает измену. Сделаешь для меня исключение или поверил, что никакой измены на самом деле не было? - Мы разберемся с этим. - Разберемся?! - Да, разберемся. - За год не разобрались, а сейчас по мановению волшебной палочки разберемся?! Это как, Стас? – сдавливаю, что есть силы его руку. - По мановению палочки ничего не будет, но я сказал, что со всем разберусь. Пойдем в дом. Холодно, а ты раздета, - теперь уже он берет меня за руку и ведет к дому. Приоткрывая стеклянную дверь, пропускает меня вперед, и закрывает ее за собой.