* * * К продуктовому отделению этой 200-й секции мы подошли уже в самом конце нашего путешествия. После того магазинчика у метро Студенческая нас в принципе трудно было чем-то удивить… хотя, например, черной паюсной икры белуги там не значилось, на этой Студенческой. — Выбирай, дорогая, — свалил я муки выбора на подругу, и она не отказалась. А когда мы уже практически закончили свои дела (икры взяли таки, но не белужьей, а обычной осетровой — та уж слишком дорога оказалась), сзади послышался шум и громкий разговор, а мы-то уже привыкли, что тут тишина, как в склепе. И в этот зал, где мы только что отобрали еды и напитков на пятьсот примерно рублей, вошел в сопровождении очередной продавщицы (я так понял, что это главная была над всей секцией) мужчина азиатской внешности с нехорошим взглядом и в полувоенного формата одеянии с многочисленными карманами. Говорил он по-русски складно и быстро, но акцент, конечно, чувствовался. Глава 12 Либертад о муэрте — А здесь у нас продовольственные товары, товарищ Бабрак, — затараторила сопровождающая, — все самое свежее и качественное. Бабрак окинул нас с Ниной мутным взглядом, а потом чеканым шагом подошел к прилавку и начал показывать, что именно его заинтересовало из продовольствия. — Ну мы пожалуй пойдем, — вежливо сказал я этой начальнице, — свои дела мы, кажется, тут закончили. Та сделала жест рукой, означавший, по всей видимости, фразу «скатертью дорога», и мы с подругой бочком начали процесс убывания, но, как говорится, на самом деле не все оказывается таким, как в действительности. Когда мы почти скрылись в соседнем отсеке, где висели платья с костюмами, я вдруг услышал за спиной сдавленный хрип. — Товарищ Бабрак, что с вами? — чуть ли не в полный голос заорала магазинная директорша. Я быстро обернулся — товарищу Бабраку явно было нехорошо, он уже сидел на полу, привалившись к стойке с алкогольной продукцией, и хрипел, тяжело и продолжительно. — Инфаркт, — автоматически вылетело у меня, после чего я скомандовал директорше вызывать врачей, а сам опустился на колено рядом с афганским лидером. Продавщица, которая заведовала этой секцией, находилась в глубоком ступоре — это и понятно, наверно высокие гости никогда еще не падали на пол в ее ведомстве. А начальница, надо отдать ей должное, проблему ухватила с полуслова и быстро скрылась в направлении телефона, очевидно. А я расстегнул френч на Бабраке и попытался сконцентрироваться на его внутренних органах. Получилось не сразу, но получилось — да, это был классический инфаркт миокарда, но не обширный, слава Аллаху, а такой… мелкоочаговый. Наложил руки на это место и начал воздействовать, как мог… Через полминуты Бабрак ожил и прохрипел: — Ты кто? — Петя я, Балашов, — быстро ответил я, — вы лучше помолчите, товарищ Кармаль, здоровее будете. И тут наконец набежала целая бригада врачей, меня оттеснили в сторонку, с него быстренько сняли кардиограмму, а потом оттранспортировали на носилках куда-то в сторону служебного входа. Напоследок он прохрипел с этих носилок: — Спасибо, Петя, я тебя не забуду. — Ты кто такой? — наконец-то поинтересовались сопровождающие. — Петр Петрович Балашов, — достал я паспорт из кармана, — из Нижнереченска. — А что здесь делаешь? — продолжился допрос. — Закупаюсь, — честно ответил я, — по личному приглашению Галины Леонидовны, — и я кивнул в сторону директорши, которая стояла в сторонку с абсолютно белым лицом. — Да, — подтвердила она, — у него приглашение на два лица, завизированное товарищем Брежневой. — А что ты делал с товарищем Кармалем? — задал главный вопрос суровый мужчина. — Проводил реанимационные мероприятия, — отбарабанил я, присовокупив шпильку, — пока вас дождешься, можно и концы отдать. — Хм… — чуть не поперхнулся этот гражданин, но тут к нему подошла директорша и прошептала что-то на ухо, после чего он сменил волчью маску на что-то более доброе. — Свободен. Пока. После чего на нас перестали обращать внимание, и мы с Ниной тихонько выскользнули из этого помещения. На выходе давешний охранник рассказал нам, где стоит заказанный транспорт с нашими покупками, мы и направились туда прямиком через первый этаж ГУМа. Толчея тут, конечно, серьезная была, но не сплошь, а местами, где дефицит выбрасывали. — Экий ты герой, как я посмотрю, — нарушила молчание Нина, — что там у него случилось-то, у этого Бабрака? — Обычный инфаркт миокарда, не слишком большой, средненький,- ответил я, — жить будет. — Нарываешься ты на лишние приключения, — попеняла она мне, — теперь еще кашу с этим афганцем расхлебывать предстоит. — Расхлебаем, — уверенно возразил я ей, — не в первый раз. А мы, кажется, уже пришли… Никольская улица, как вы наверно и без меня хорошо знаете, берет свое начало на Красной площади, идет сбоку от ГУМа, потом через площадь Революции и прямиком упирается в Лубянку… то есть в площадь имени Дзержинского, конечно. Вот на ней, на этой Никольской на углу с ГУМом и Ветошным переулком и была припаркована серая Волга ГАЗ-24 с тремя нулями в номере, которые сообщил мне охранник. — Добрый день, — сказал я водителю, молодому парню в кожаной куртке и кожаной же шоферской фуражке, — я Балашов. — Я уже понял, — улыбнулся он, — ваши покупки в багажнике, а что не поместилось, на заднем сиденье. Садитесь. Поездка заняла минут двадцать, не больше, и всю дорогу я напряженно размышлял, стоит ли предлагать этому товарищу деньги и если да, то сколько. Проблема разрешилась сама собой — он сам сказал, когда мы заехали во двор дома на Кутузовском: — С вас три-пятьдесят. Сами справитесь с переноской? Я отсчитал ему требуемую сумму и сказал, что да, справимся. Тут же совсем недалеко было — до лифта только дотащить, а потом от лифта чуть-чуть. Так что через десять минут Нина уже примеряла покупки, крутясь перед зеркалом, а я размещал еду и напитки в холодильнике, почти целиком он заполнился. — Ну как, нравится? — спросила Нина, заглянув на кухню в кашемировом пальто и югославских сапогах на манной каше. — Высокий класс, — показал я ей большой палец, но добавить ничего не успел, потому что зазвонил телефон… оба телефона одновременно, если быть точным. — Сначала вертушку надо взять, — быстро сориентировался я и поднял черную трубку, благо она тут рядом была. Это оказалась Галина Леонидовна — она тепло поздоровалась, спросила, как дела и напомнила о приглашении в клуб в Камергерском, мол, ты хотел Юрия Антонова увидеть, вот и увидишь. Я поблагодарил, сказал, что обязательно, и бегом побежал ко второму телефону, который обычный и городской. Вы сейчас удивитесь, но это была моя мама… как она узнала этот номер, я уж не стал спрашивать, а просто побеседовал по душам. — Ты похоже в большие люди вырос, сынок, — с гордостью объявила она, — вот и свой телефон в столице у тебя теперь есть. — Ага, расту потихоньку, — не стал спорить я, — но потенциал для роста еще имеется. Как у тебя-то дела, как здоровье? — Спасибо, потихоньку налаживается. Санаторий замечательный, врачи вежливые, процедуры каждый день и кормят неплохо. — Это ты прямо из санатория звонишь что ли? — Нет, отпустили меня на один день в город, дела уладить — из квартиры звоню. — Как там, в квартире-то? — спросил я просто для поддержания разговора. — Да все хорошо… ты когда назад-то собираешься? — Сложный вопрос, — задумался я, — зависит от многих факторов. Но на пару дней точно приеду, когда тебя выписывать будут. Когда это, кстати, будет? — Через две недели в этот же день, — ответила она. — Вот и славно, буду встречать тебя отдохнувшую и поправившуюся. Целую. — Мама звонила? — спросила Нина, заглянув из кухни. — Ага, — сказал я, — беспокоится за меня. — А что ты там говорил про возвращение в Нижнереченск? — продолжила она. — Надо будет сгонять — проведать родителей. Твоему отцу-то тоже наверно интересно, куда ты запропала. — Это, знаешь, вряд ли, — вздохнула она, — ему давно на меня без разницы. Я посмотрел на нее, потом в окно на начавшие желтеть липы, и как-то само собой у меня вылетело: — Замуж-то за меня пойдешь? — А ты предлагаешь? — тут же ответила она с заинтересованностью в голосе. — Ну в натуре же предлагаю… — Мне нужно подумать, — хитро ухмыльнулась она, — шаг серьезный, ответственный… — Думай, конечно, — отвечал я, — только не слишком долго. — А то что? — А то то, — в тон ей сказал я, — давай ужинать что ли, что-то есть хочется.