— Порезы на пальцах и ладонях, как если бы она защищалась, — Скарпетта снова поднимает глаза на Ник. — Проколы левого и правого легкого, двести миллилитров крови в каждом. Прости, я понимаю, как это тяжело. — Это ее убило? Травма легких? — В конечном счете, да. Но вместе с травмами головы это было просто неизбежно. Ногти на обеих руках сломаны, из-под ногтей извлечен непонятный материал. — Думаете, они его сохранили? — спрашивает Люси. — Ведь тогда анализ на ДНК не был так распространен, как сейчас. — Меня больше интересует, что значит непонятный, черт бы их побрал, — говорит Марино. — Тип ножа? — спрашивает Ник. — С укороченным лезвием, но насколько коротким, не могу сказать. — Возможно, карманный нож, — предполагает Марино. — Возможно, — соглашается Скарпетта. — У моей матери не было карманного ножа. У нее вообще не было... — Ник уже готова дать волю эмоциям, но вовремя сдерживается. — Я хотела сказать, что она не держала дома оружия. — Может, у нее было что-то, — мягко говорит Люси. — Но я думаю, если орудием убийства действительно был карманный нож, значит, убийца вообще не думал, что ему понадобится оружие. А нож просто случайно оказался под рукой, сейчас многие носят карманные ножи на поясе. — Колотые раны отличаются от тех, что мы видели сегодня? — обращается Ник к Скарпетте. — Абсолютно, — отвечает та. 118 Ник начинает рассказывать об антикварном магазинчике матери. Она работала там только половину дня, чтобы оставить время на семью. Ник говорит, что ее мать была знакома с Шарлоттой Дард. — Если я еще раз подогрею это в микроволновке, — она смотрит на свою чашку кофе, — думаете, мне завтра будет плохо? — Твоя мать дружила с Шарлоттой Дард? — спрашивает Марино. — Черт, что же ты раньше не сказала? — Это правда, — отвечает Ник. — Я только что вспомнила. Наверное, я просто старалась не думать об этом, но теперь, когда начали пропадать женщины... И, потом, сегодня... когда мы были на месте преступления. Что он сделал с Ребеккой Милтон... Она поднимается, чтобы подогреть кофе. Слышен шум работающей микроволновки. Затем Ник возвращается в гостиную с кружкой горячего кофе, которое уже не пригодно к употреблению. — Ник, — обращается к ней Скарпетта, — Робияр — это фамилия мужа? Та кивает. — А девичья? — Мэйе. Моя мама Ани Мэйе. Поэтому почти никто не ассоциирует меня с ней. Со временем люди забывают. Полицейские, которые помнят ее смерть, и не подозревают, что я — ее дочь, а я им ничего не говорю, — она отхлебывает кофе, не обращая внимания на вкус. — В ее магазинчике можно было найти витражи, двери, ставни, в общем, полно всякого старого добра, но кое-что из этого оказывалось действительно стоящим. Надо только знать, что ищешь. — В основном мебель была сделана вручную из кипариса. Шарлотта Дард была одной из ее частых клиентов, она как раз делала ремонт и покупала у моей мамы множество всяких вещей, так они и подружились, не близко, конечно, — она на секунду задумывается. — Моя мама часто говорила об этой богатой женщине, которая разъезжала на спортивной машине, о том, каким красивым станет ее дом, когда все будет закончено. — Думаю, процветанию своего маленького бизнеса мама обязана миссис Дард. Отец работал школьным учителем и получал не так уж много, — Ник грустно улыбается. — А у мамы дела шли хорошо, большинство из того, что есть у нас в доме, мы смогли позволить себе только благодаря маминому бизнесу. — Миссис Дард принимала наркотики, — говорит Скарпетта. — Она умерла от передозировки, случайной или намеренной, я больше склоняюсь к последнему. У нее были провалы в памяти, это произошло как раз незадолго до ее смерти. Ты что-нибудь об этом знаешь? — Здесь все об этом знают, — отвечает Ник. — Это было самой главной сплетней Батон-Руж. Ее нашли в мотеле с названием, больше подходящим кладбищу, «Райский уголок». Он расположен в самой криминальной части города. Ходили слухи, что у нее была с кем-то интрижка, и в тот день она как раз встречалась там с этим человеком. Кроме того, что сообщили в новостях, я ничего не знаю. — А ее муж? — спрашивает Люси. — Хороший вопрос. Я пока не слышала ни о ком, кто хоть раз его встречал. Странно, правда? Говорят только, что он какой-то аристократ и все время путешествует. — Ты когда-нибудь видела его фотографию? — спрашивает Руди. Ник качает головой. — Значит, его не показывали в новостях. — Нет, он предпочитает оставаться неизвестным, — отвечает Ник. — Что-нибудь еще? — спрашивает Марино. — Между всем этим есть какая-то странная связь, да? — Руди смотрит на Скарпетту. — Потом появляется лечащий врач, главный подозреваемый, а его адвокатом становится Рокко Каджиано. Марино исчезает на кухне, вроде за тем, чтобы приготовить себе еще кофе. — Подумай, — Люси подбадривает Ник. — Ладно, — она делает глубокий вздох. — Ладно. Есть! Шарлотта Дард пригласила маму на вечеринку. Я точно помню. Мама никогда не ходила на вечеринки, она не пила и была застенчивой, чувствовала себя не в своей тарелке среди людей такого положения. То, что она приняла приглашение, было своего рода маленькой сенсацией. Мама пошла к Дардам, чтобы поддержать свой бизнес и из уважения к своему лучшему клиенту, миссис Дард. — Когда это было? — спрашивает Скарпетта. — Незадолго до того, как ее убили, — немного подумав, отвечает Ник. — Незадолго это как? — настаивает Руди. — Не знаю, — Ник снова чувствует комок в горле. — За несколько дней, наверное. Ей пришлось специально покупать платье для вечеринки, — Ник закрывает глаза, еле сдерживая слезы. — Оно было розовым с белым кантом. Когда ее убили, это платье все висело у нее в шкафу, словно напоминая, что его нужно отнести в химчистку. — Твоя мама умерла почти за две недели до Шарлотты Дард, даже меньше, — замечает Скарпетта. — Интересно, — задумчиво произносит Марино. — Шарлотта Дард была наркоманкой, периодически припадочной, но никто не беспокоился, что она организует эту милую вечеринку. — Я тоже об этом подумал, — говорит Руди. — Вот что, — добавляет Марино, — я ехал за рулем двадцать часов, чтобы добраться сюда, потом Люси укачала меня в своем вертолете. Мне нужно в кровать, иначе я скоро найду повод арестовать Санта-Клауса. — Я тебя не укачала, — говорит Люси. — Ладно, иди, поспи хорошенько. Я думала, Санта-Клаус — это ты. Марино выходит из домика для гостей, идет к дому доктора Ланье. — Я тоже больше не могу, — Скарпетта поднимается со стула. — Мне пора, — говорит Ник. — Ты можешь остаться, — Скарпетта пытается хоть как-то помочь. — Можно спросить у вас еще кое-что? — говорит Ник. — Конечно, — она так устала, что мозг отказывается работать. — Зачем он избил ее до смерти? — Зачем кто-то избил до смерти Ребекку Милтон? — Все пошло не так, как он планировал. — Твоя мама стала бы сопротивляться? — спрашивает Люси. — Она бы выцарапала ему глаза, — отвечает Ник. — Возможно, это и есть ответ на твой вопрос. Пожалуйста, прости. Боюсь, от меня сейчас никакой пользы, я очень устала. Скарпетта выходит из гостиной, открывает дверь в свою спальню. — Ну как ты? — Люси пересаживается ближе к дивану, смотрит на Ник. — Это тяжело, очень тяжело, не представляю, как ты выдерживаешь. Ты очень смелая, Ник Робияр. — Моему отцу еще тяжелей. Он словно перестал жить. Забросил все. — Что, например? — мягко спрашивает Руди. — Ну, он любил учить. Он любит воду, то есть они с мамой любили. У них была рыбацкая хижина на реке, далеко-далеко, где они могли побыть одни, никто их не беспокоил. Он ни разу не был там с тех пор. — Где это? — В Голландской заводи. Руди и Люси переглядываются.