Они не могли скрыть своего удивления. — А где ваша гостья? — спросил тот, что постарше. — Лейла, если не ошибаюсь. — Ах, Лейла. — картинно вздохнул Джамил. — Лейла. Она на меня обиделась. Выскочила, вытащила свой чемодан и заявила, что остановится в отеле. — В каком отеле? — насторожился один из незнакомцев. — Если бы я знал. — продолжал изображать из себя обиженного Джамил. — Сказала, что поселится и сама ко мне на такси приедет. А вы кто такой, что Лейлой интересуетесь? — Интерпол, — сказал тот, что постарше, протягивая удостоверение. — Ясно, я так и думал, — вздохнул Джамил. — Если бы Лейла знала, что ее такие люди здесь дожидаются, обязательно бы приехала. Ну да ладно, сюрприз будет. Эх, Лейла, Лейла. — Чем же ты ее таким обидел? — спросил второй незнакомец, пристально вглядываясь в лицо Джамила. — Чем-чем, руку хотел поцеловать. Знаете, какая она красавица?! Ну, да вы, думаю, сами сможете ее оценить. Вы же, я так понимаю, будете ее дожидаться? — тянул сколько можно время Джамил. — Да, наверное, придется, — пожал плечами тот, что постарше. А тот, что помоложе, взглянул на часы и проговорил: — А я, пожалуй, поеду в контору, узнаю, что там и как. Из Москвы какие вести. — Ну, как знаешь. — сказал тот, что постарше, направляясь вместе с Джамилом к дому. Охранник, как швейцар, распахнул перед ними двери. Джамил, пропустив незнакомца вперед, вошел в дом и, закатив глаза к небу, про себя поблагодарил Аллаха. И пока интерполовец осматривался, передал охраннику стодолларовую купюру. Если бы не он, Лейла попала бы под колпак, из-под которого не выбраться. А так игра продолжалась. И была надежда на успех. Глава 5 Когда синяя «ауди», за рулем которой сидел Ахмед, отъехала от отеля, Серов, докурив, вышел из-за газетного киоска, где наблюдал за тем, что происходит у входа, и оседлал своего железного коня. Он особо не торопился, потому что почти наверняка знал, куда именно направляется объект наблюдения. Правда, Серова удивило то, что Ахмед отправляется в дорогу без машины сопровождения, охраны и даже шофера, сам сел за руль. Или Ахмед шифровался даже от своих, или поездка была для него слишком личной. То, что он был один, безусловно, было настоящим подарком. Еще только выйдя к стоянке и окинув взглядом все припаркованные у отеля машины, Серов сразу предположил, что Ахмед выберет наименее приметную синюю «ауди». Именно к ней Серов успел прикрепить навигатор, позволяющий с помощью одного хитрого устройства, которое у него всегда было с собой, пеленговать машину на расстоянии до километра. Так что упустить Ахмеда Серов не боялся. И бросаться лишний раз в глаза, вызывать подозрение было незачем. Ведь и так Ахмеда у входа ждали, похоже, интерполовские ребята, которые, хотя и наблюдали за всем из своих авто, слишком уж нервно покуривали, сплевывали жевательную резинку и то и дело переговаривались по мобильникам, повторяя: «О’кей! О’кей!» Ахмед же, будучи человеком опытным, сразу заметил, что за ним увязались минимум две машины — белая БМВ и черная «ауди». Серова на байке он в расчет не брал. Так вот, обнаружив хвосты, Ахмед весьма профессионально начал уворачиваться от слежки, ныряя во дворы, делая неожиданные повороты и развороты в неположенных местах. Но Серов, в отличие от интерполовских ребят, отлично ориентировался в московских улицах и переулках. И хотя и не все время следовал за Ахмедом, не выпускал его из поля зрения. Запеленговав сигнал навигатора, Серов на своем байке всегда мог легко догнать, а если нужно, и перегнать Ахмеда. В конце концов при очередном нарушении правил интерполовцев тормознули, и им пришлось разбираться с гаишниками. Серов же, оставаясь в тени, то есть на параллельных улицах или за движущимся в ту же сторону, что и синяя «ауди» Ахмеда, транспортом, продолжал преследование. И даже, когда Ахмед, оторвавшись от навязчивой интерполовской слежки, выехал за город, Серов продолжал умело маневрировать, скрываясь за едущими в том же направлении машинами. Непосредственно в хвост ему пришлось ехать, только когда Ахмед возле поворота на деревню Красное свернул на проселочную дорогу. Но и тут Серов на своем самодельном байке вряд ли мог вызвать подозрение. Им навстречу промчались, окатив грязью, двое местных мотоциклистов в шлемах и с девчонками за спиной. За старым, шатким мостом начиналась деревня Красное. Домов, деревянных, но довольно добротных, в ней было немного. Из печных труб шел дым. Ахмед затормозил у первых же ворот. Не снимая банданы и шлема, Серов промчался чуть дальше, но потом развернулся и, резко затормозив у ворот напротив, сделал вид, что пытается устранить какую-то поломку. Было пасмурно и сыро, моросил нудный осенний дождь, и людей на улице практически не было. Ахмед вышел из машины и, заметив идущую через двор пожилую женщину в старом пальто и пуховом платке, стараясь перекричать залаявшего пса, прокричал: — Здравствуйте! Женщина, кивнув, подошла к калитке и присмотрелась. Молодой черноусый красавец явно нерусской внешности, не по погоде в светлом плащике и лаковых туфлях вызвал у нее не столько интерес, сколько настороженность. — Ну, здравствуй, коль не шутишь. — проговорила она из-за калитки. — Здравствуйте, — еще раз повторил Ахмед и добавил: — Вы не знаете, где здесь живут Мисюткины? — Да тут полдеревни Мисюткиных. Вам какие нужны? — настороженно ответила женщина. — Мне нужна Нина Григорьевна Мисюткина. — А, Нинка. — вздохнула женщина. — Так ее нет, летом померла. А вам она зачем? — Дело в том, что она должна была за могилой ухаживать. Ее мои люди просили. И деньги ей заплатили. — А. деньги. Ну, деньги Нинка, ясное дело, пропила. — А могила. — Чья могила? Нинкина, что ль? Где кладбище, там и могила. — Нет, не Нины, а та, за которой она должна была ухаживать. — Да, мил-человек, хоть говоришь по-нашему, ничего не разобрать. — покачала женщина головой, прислушиваясь. — А ты сам-то откуда будешь? — Я из Франции, из Парижа. — Вот я и вижу, что ты неместный, нерусский, а говоришь как по писаному. У нас уже и в телевизоре никто так не разговаривает. Где ж это ты так научился? — У меня мать, приемная мать, русской была, — объяснил Ахмед. — А. Ну тогда ясно, — кивнула женщина. — Тогда ясно, почему ты так по-русски говорить научился. — Простите, так я хотел насчет могилы узнать. — Нинкиной, что ль? — опять проговорила женщина. — Так за Нинкину могилу ты не волнуйся. Я за ней присмотрю. — Нет, мне говорили, что Нина Григорьевна Мисюткина должна была за могилой моей приемной матери ухаживать. — начал Ахмед. — Подожди, никак в толк не возьму, — перебила его женщина. — Ты же говорил, что из Франции приехал. А мать твоя приемная здесь, что ль, жила? — Да нет, она здесь только похоронена. Она так просила. Вы, может быть, слышали, знаете, где ее могила. Мою мать звали Екатерина Дашкова, — проговорил Ахмед, с надеждой глядя на женщину. — Ах, Дашкова! — вдруг воскликнула женщина. — Ну да, Дашкова! У нас раньше вон там, на горе, имение стояло этих самых Дашковых. А после революции, когда помещиков-то изгнали, его по кирпичику местные разобрали. Кому на дом, кому на баньку, кому так, чтобы двери подпереть. Бабушка мне рассказывала, что красивое имение было. Серов, продолжая делать вид, что чинит свой мотоцикл, понял, что Ахмед завяз надолго. Он взглянул на часы. Было уже около десяти. Теракт, если верить юноше, звонок которого в ФСБ подслушал сегодня утром Серов, планировался на одиннадцать утра. Но Ахмед совсем не торопился. И это было странно. Ведь он был в своих кругах довольно крупной фигурой и, не верилось, что он не в курсе того, что готовится такая крупная акция. Поехать за город улаживать свои дела в такой день. что-то здесь было не так. А между тем женщина продолжала свой путаный и неспешный разговор с Ахмедом. — Екатерина Дашкова, которая стала моей приемной матерью, просила, чтобы ее прах был похоронен в деревне Красное, на местном кладбище, — сказал Ахмед, догадавшись, что женщине нужно объяснить все точно и подробно. — Вы не знаете, где она была похоронена? — Ну, если просила на кладбище, значит, на кладбище. — в задумчивости проговорила женщина, как будто что-то вспоминая, и вдруг, хлопнув себя по лбу, радостно воскликнула: — Вспомнила! Вспомнила! Вот дурья башка. Я вспомнила. Нинка мне говорила, что ей большие деньги заплатили и еще заплатят, если будет за могилкой ухаживать. Я тогда у нее еще спросила: «За чьей?» А она улыбнулась так таинственно и сказала: «Секрет». Ну, секрет так секрет. Я на нее тогда обиделась. Как на выпивку ей нужно было, так она ко мне бежит. А как сказать, за что деньги ей заплатили, так секрет. Но она, по-моему, на те деньги и упилась так, что и померла. — А у кого можно узнать, где могила Екатерины Дашковой? — спросил Ахмед, теряя выдержку. — Да могила на кладбище. Кладбище за деревней. Вон туда иди прямо-прямо и дойдешь. — махнула женщина рукой, утратив к гостю интерес. — А доехать можно? — поинтересовался Ахмед, глядя на свои лаковые туфли. — Не-а, — покачала головой женщина, — доехать нельзя. Там грязь. На такой, как у вас, машине, точно не доехать. Туда разве что на мотоцикле. И то в объезд. Сказав это, она не прощаясь пошла к сараю. Ахмед оглянулся и, заметив Серова, который продолжал сосредоточенно возиться с мотоциклом, спросил: — Вы местный? Сделав лицо попроще и не снимая банданы, Серов пожал плечами: — Ну. Допустим. — Вы не могли бы меня довезти до кладбища? — попросил Ахмед. — Ну, мог бы, — сказал Серов, окидывая Ахмеда сочувственным взглядом. Страшно было представить, во что после поездки превратятся его плащ и брюки. Но выбора не было. Когда они доехали до кладбища, Ахмед достал карту, ту самую, которую скопировал для себя Серов, и, сориентировавшись и, кажется, забыв о своем случайном попутчике-мотоциклисте, стал подниматься на горку, где под березкой была заросшая травой, полуразмытая могила с покосившимся деревянным крестом. На прибитой к нему ржавой табличке едва можно было различить надпись: «Дашкова Екатерина.» Ахмед покачал головой и прошептал: — Мама. А потом, будто ища помощи, повернулся к Серову, который все же пошел за ним следом, и снова спросил: