Когда около часа дня Липа, проводив Кнопку после затянувшейся экскурсии к храму Василия Блаженного, зашел в кафе выпить чашечку кофе, даже в центре Москвы, как ему показалось, напряжение чуть спало. После того как был снят кордон, спецназовцев, похоже, перебросили в другое место, и Липа даже мог предположить куда. Люди потянулись каждый по своим делам. Поглядывая в окно, Липа чувствовал, что его по-прежнему всего колотит. Даже когда официантка поставила перед ним чашку дымящегося кофе и он через силу сделал несколько глотков, озноб не проходил. Липа снова и снова прокручивал в памяти события сегодняшнего дня. Утром, созвонившись с Кнопкой, он вышел из дома около десяти утра. Кнопка по секрету ему сообщила: — Все уже в курсе, действуют. Отца из дому ни свет ни заря вызвали. Видишь, как здорово, что мы позвонили на горячий номер! — Не знаю. — пожал плечами Липа, — здорово это или нет. Всю Москву на уши поставили. А если это липа? Представляешь, что нам за это будет? — Ты же сам знаешь, в наше время лучше перебдеть, чем недобдеть, — уверенно заявила Кнопка. — И отец меня всегда так учит! — Ну если отец. — вздохнул Липа. — Ты бы только видел, что здесь в центре делается! — не унималась Кнопка. — Жуть! Прямо военное положение. Ты паспорт и студенческий не забудь! Езжай в метро к центру, а потом мне перезвони. А то здесь через эти кордоны спецназовские, чувствую, нам не пробраться! Я тебе говорю, вся Москва на ушах! — Как бы нам за эти уши самим уши не оторвали. — грустно пошутил Липа. Выйдя на улицу, он, правда, ничего особого не заметил. Зато, как только спустился в метро, сразу попал под лучи пристального, просто-таки рентгеновского взгляда дежурившего у входа вооруженного спецназовца. Вот тут его и начало колотить. Войдя в вагон, Липа кожей почувствовал напряжение и настороженность. Пассажиров было немного, но присесть было негде. У входа сидел и наяривал на баяне подвыпивший мужик в кепке, с красным бантом на кожаной куртке. Сначала он сосредоточенно затянул: Вихри враждебные Веют над нами… Но после того как какой-то бритый молодчик в косухе и наушниках, приземлившись рядом с ним, цыкнул: «Заткнись, коммуняка, понял! А то счас сам тебя заткну!» — мужик покрутил головой и объявил: «По заказу клиента песня из репертуара деклассированного элемента», а затем затянул совсем с другим настроем: Прибыла в Одессу Банда из Ростова, В банде были урки, шулера. Банда занималась Темными делами, И за ней следила Губчека. Верх держала баба, Звали ее Мурка. Хитрая и смелая была. Даже злые урки И те боялись Мурки. Воровскую жизнь она вела. Песню, под которую заулыбались даже самые суровые с виду пассажиры, вдруг прервало объявление из репродуктора: — Граждане пассажиры! Будьте бдительны! При обнаружении на станциях и в вагонах бесхозных или подозрительных предметов немедленно сообщите об этом дежурному по станции. В вагоне повисла тишина. За окном тянулись глухие черные стены тоннеля и изредка моргали желтоватые мутные фонари. Липа почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он бросил взгляд на стену вагона, где висели рекламные объявления, и первое, что бросилось ему в глаза, был умело переведенный на бумагу компьютером красочный силуэт храма Василия Блаженного, который почему-то напоминал пряник. Ниже было объявление: «МЫ ОТКРЫЛИСЬ! Новый ресторан русской кухни «Василий Блаженный». Работаем с 12 до 6 утра. Ежедневно. Без выходных. Сердечно приглашаем! Наш адрес: Строителей, 5. В меню вы всегда найдете блины с красной и черной икрой, расстегаи с рыбой, настоящую русскую уху, румяного поросенка с гречневой кашей, запеченного гуся с яблоками и еще более ста блюд русской и европейской кухни». Когда Липа выудил в Интернете сообщение о теракте, ему и в голову не могло прийти, что в Москве еще что-то, кроме храма, может носить имя Василия Блаженного. И когда он увидел это объявление, внутри у него будто что-то оборвалось. Ведь в интернетовском сообщении, он это точно помнил, не было слова «храм». — Внимание! Внимание! Все выходы в сторону Красной площади временно закрыты, — опять отозвался репродуктор. И Липу охватила паника. Выйдя на ближайшей станции, он попытался дозвониться до Кнопки. Как только она отозвалась, Липа, не скрывая волнения, спросил: — Где ты? Может, там уже все отменили? — Да нет, я уже с ними, с чеченцами встретилась, у нас уже раза два документы проверили, ты приезжай, выходи и иди вдоль оцепления, мы встретимся. Я отменить ничего не могу. Ребятам, наоборот, сказали быть начеку и даже оружие выдали. Представляешь, я тут среди вооруженных чеченцев. Обалдеть! Нас, конечно, на площадь сейчас не пустят. Но если что, эти ребята себя проявят! Будь уверен. — Так, может, я уже тебе не нужен? — с надеждой спросил Липа. — Да ты что! Наоборот, иди скорее. Я же им сказала, что должен мой жених подойти. Они только потому и не пристают ко мне. Но знаешь, какие взгляды бросают! Я сейчас просто сгорю. Последние слова Кнопка почти прошептала. И вот теперь, не прошло и двух часов, он, Липа, спокойно сидит в кафе и пьет горячий кофе. И до сих пор его пробирает озноб, когда вспоминает, как, выйдя из метро, пришлось по пустым, будто вымершим подворотням добираться до оцепления, а потом, когда он уже почти подходил к оцеплению, за ним вслед бросился, выбежавший из подъезда милиционер, который закричал так, что даже эхо отозвалось: — Стой! Стрелять буду! Догнав его, милиционер потребовал документы и попросил объяснить, куда и зачем он идет. — Вы же видите, что там дальше оцепление, — недовольно проговорил милиционер, изучая паспорт. — Вы же, Артур Викторович, живете совсем в другом конце города! Учитесь или работаете? — Учусь, — ответил Липа, протягивая милиционеру студенческий. — Почему не на занятиях? — Потому что во вторую смену, — соврал он. — А почему сейчас направляетесь в сторону оцепления? — продолжал милиционер. И тут послышался звонкий голос Кнопки, которая, очень кстати заглянув в подворотню, заметила Липу: — Пропустите его, мы здесь по заданию! — По какому еще заданию? — удивился милиционер. — По заданию ФСБ, — строго проговорила Кнопка и, махнув рукой, подвела к милиционеру целую группу (человек восемь) стройных, накачанных молодых людей в кожанках, явно кавказской внешности. Милиционер сначала даже растерялся. Но потом взял себя в руки и, проверив свою кобуру с оружием, обратился уже ко всем: — Предъявите документы! — Пожалуйста! — с сильным акцентом проговорили молодые люди, доставая красные кожаные книжечки. Милиционер удивленно разворачивал их, сверял фотографии и в конце концов сказал: — Простите, нас не предупредили. У вас что здесь, экскурсия или занятия? Или, может, вас для подкрепления прислали? — И экскурсия, и занятия, — прояснила Кнопка, протягивая милиционеру свой паспорт и заверенную печатью бумагу. — А вы, простите, — обратился, милиционер, краснея, к Кнопке, — вы, простите, не родственница генерала Воронцова, который руководит операцией? — Это, товарищ капитан, — улыбнулась Кнопка, — военная тайна. — Ясно. — кивнул капитан и отдал честь. — Да ничего вам не ясно, — покачала головой Кнопка. — Вы бы хоть в людях научились разбираться! А то тоже мне, — с этими словами Кнопка кивнула в сторону Липы, — нашли террориста. Пошли, Липа! — кивнула она Артуру, забирая у капитана документы. — А что там слышно, долго еще будем стоять? — спросил вдогонку капитан.