– Твое желание может исполниться, если это поможет узнать что-то о Сфере. Я вздыхаю: – Жаль, что ты не можешь пойти со мной. – Не обижайся, но мне не очень нравится список гостей. – Нет, я говорю о Фестивале Рассвета. Я впиваюсь ногтями в ладони, сомневаясь, стоит ли признаваться, что мне страшно. – Знаешь, – она кривится, – если бы я могла, то отправилась бы только ради еды. – Еды? – О да. На фестивалях полно еды. Тебя не удивило, что на рынке так много пекарей? Колонистам нравятся экзотические блюда. – Не понимаю, – наклонившись вперед и дергая одеяло, признаюсь я. – Зачем искусственный интеллект захватил власть в загробной жизни, если они так старательно подражают людям? – Думаю, в этом-то все и дело, – пожимает плечами Шура. – Здесь, в Победе, они уже выиграли войну. И теперь просто хотят жить. Я задумываюсь над ее словами. А ведь так и есть. Люди прожили на Земле несколько тысячелетий. Мы испытали жизнь, у нас была возможность развиваться. А Колонисты? Бесконечность – их Земля. Их старт. Офелия привыкла существовать в рамках технологий. А здесь? Она свободна. Так можем ли мы винить ее за то, на что ей пришлось пойти, чтобы получить эту свободу? Разве мы не собираемся сделать то же самое? Я отбрасываю эти мысли так же быстро, как они появились. Им не место в голове шпиона. Лучше сосредоточиться на том, как побывать на Фестивале Рассвета и не выдать себя. – Ты уже решила, что наденешь? – спрашивает Шура. Я колеблюсь. Мне даже в голову не пришло, что мне понадобится платье, и теперь я чувствую себя глупо из-за этого. Я никогда не видела, чтобы Колонисты носили что-то кроме парадных платьев. Даже в Базарный день. А мне предстоит посетить масштабный фестиваль. Сомневаюсь, что кто-то из них придет на Парад Корон в спортивных штанах и свитере оверсайз. – В том красном платье, которое появилось на мне на рынке? – робко предлагаю я. Просто это все, что у меня есть. – Ни в коем случае! – выпаливает Шура. – Ты не можешь показаться в одном и том же наряде дважды. Колонисты так не делают. У каждого будет что-то такое, чего никто никогда раньше не видел. И если не хочешь, чтобы на тебя косились, то должна придумать, как выделиться. – Тебе не кажется, что это звучит нелогично? Не говоря уже о том, что я случайно создала красное платье. Я ничего не знаю о шитье, подолах и дизайне. – В этом и нет необходимости. Смотри, – говорит Шура, обхватывает прядь розовых волос у корней и тянет за нее. И в мгновение ока под ее пальцами волосы становятся лавандовыми. Затем она обхватывает кончики изменившихся волос и накручивает всю прядь на палец. А едва я успеваю моргнуть, она застывает в идеальном локоне. – Ты можешь сделать то же самое со своей одеждой. Просто нужно воспользоваться своим разумом, как и в прошлый раз. – Я не сильна в таких вещах, забыла? Я провалила испытание, – напоминаю я. Мои таланты, похоже, ограничены превращением в Колонистку и, по мнению Гила, сочувствием по отношению к ним. – Ты же Укрыватель… может, ты сделаешь наряд для меня? – Я могу. Но тебе нужна практика. – Она слегка толкает мое колено. – Кроме того, создавая вещи, мы чувствуем связь с ними. Ты будешь чувствовать себя намного комфортнее в платье, которое создашь сама. Поверь мне. Я смотрю на свою одежду, задаваясь вопросом, сколько времени мне понадобится, чтобы изменить ее. Если это вообще у меня получится. – С чего начинать? Шура вскакивает с кровати и тянет меня за руки, пока я не поднимаюсь на ноги. – Как и со всем остальным, – подводя меня к зеркалу, говорит она. – Начинай с низа и постепенно продвигайся вверх. * * * При виде Гила слова вылетают у меня изо рта сами, как при химической реакции. – Что ты здесь делаешь? Гил стоит в центре круга для спаррингов, засунув руки в карманы. – Ты не пришла на урок танцев. – Надеюсь, ты проделал путь сюда не для того, чтобы услышать извинения. – Фестиваль Рассвета состоится через неделю, – как ни в чем не бывало говорит он. – И от умения вальсировать может зависеть, удастся ли тебе пережить вечер или ты подставишь себя под удар. – А мне плевать, – повторяю его слова и тут же злюсь на себя за этот мелочный поступок. Его губы кривятся: – Но при этом ты не забросила тренировки. Я протискиваюсь мимо него и нахожу импровизированную боксерскую грушу возле одной из оружейных стоек. – Мог бы и не приходить. Я могу тренироваться самостоятельно. Я наношу удар за ударом, наслаждаясь звуком хлопков, которые наполняют комнату каждый раз, когда кулаки врезаются в кожаный мешок. Но Гил не двигается с места. – Миссия должна быть на первом месте. Таковы правила. – Я знаю. Хлоп. – И то, как мы относимся друг к другу, не имеет значения. Хлоп. Хлоп. Удар. – Я никак к тебе не отношусь. Это называется безразличие. – Мы оба знаем, что это неправда. Я изо всех сил бью по груше, отчего она с ультразвуковой скоростью отлетает к стене. Я поднимаю кулаки на уровне груди и пытаюсь прийти в себя от шока. Мешок замирает на мгновение, а затем заваливается набок. Растопырив пальцы, я перевожу взгляд со своих рук на упавший мешок и обратно. Это сделала я. Гил фыркает у меня за спиной: – Неплохо. Правда, все еще никакого самоконтроля. Я поворачиваюсь и смотрю на него широко раскрытыми глазами: – Чего ты хочешь? Он пожимает плечами: – Того же, что хочет Анника и все мы. – Его карие глаза такие серьезные, словно он представляет все Сопротивление. – Мы хотим быть свободными. В Поселении, может, и безопасно, но люди не могут существовать запертыми в темноте. Не целую вечность. Я хочу помочь Сопротивлению собрать информацию, потому что понимаю: это необходимо. Не дав отпор Колонистам, мы не обретем свободу. Мы всегда будем вынуждены прятаться. Всегда будем сражаться. А я не хочу быть пленницей. Ни здесь, ни в руках Колонистов. – Я уже согласилась помочь. Так что просто не мешай мне, – огрызаюсь я. – Я выполняю приказ. – К черту твои приказы. Мы с тобой оба знаем, что твои уроки танцев ничего не изменят.