Лариса подняла с полу сынишку и посадила его к Катьке на колени. — Подержи его, — попросила она. — А я сейчас вернусь. И она умчалась в прихожую, должно быть, провожать своего гостя. Ребенок тем временем, пытаясь дотянуться до рюмки с недопитым вином, извивался на коленях у Катьки словно ящерица. — Какой сильный! — удивилась Катька. — Мне его и не удержать! Тем не менее, видя, что до вожделенной рюмки ему не добраться, мальчишка начал орать. Очень громко и пронзительно. — Дай ему, что он просит! — перепугалась я. — А то Лариса решит, что мы его тут истязаем. Глоток вина еще ни одному человеку не вредил. Я перелила немного вина в маленькую чашечку и ребенок замолчал, вцепившись в чашку обеими ручками и блаженно посапывая носом. К этому времени вернулась Лариса. Не обращая внимания на ребенка, она села к столу и налила себе еще вина. — Лариса, а кто это все-таки был? — спросила я у нее. — Что? — рассеянно откликнулась Лариса. — Кто? — Даша спрашивает: тот парень, который сейчас ушел, кто он тебе на самом деле? — терпеливо втолковала ей суть моего вопроса Катька. — Да говорю же вам, никто, — отозвалась Лариса. — Просто знакомый. В школе вместе учились. И сейчас перезваниваемся. У него горячую воду еще не дали. Вот он ко мне и ходит мыться. — Он что, не работает? — спросила Катька. — Не знаю, — раздраженно ответила Лариса. — Откуда мне знать? Говорю же, мыться человек пришел. Наверное, у него сегодня выходной. Тем временем ребенок, допив вино, спокойно снова сполз на пол и начал удаляться в сторону коридора. Лариса кинулась за ним, вопя, чтобы он никуда не уходил, они сейчас будут кушать. А мы поняли, что настало время прощаться. Перед уходом мы еще раз попросили Ларису, чтобы она позвонила нам, если что-нибудь вспомнит подозрительное. — Куда теперь двинем? — спросила у меня Катерина, когда мы вышли на улицу. — Лично мне бы хотелось поехать домой, — сказала я. — Но сначала нужно забрать «девятку». У меня сердце не на месте, когда представлю, что она, бедненькая, стоит там одна-одинешенька. Я позвонила Сереге, но у него сотовый отвечал, что связи нет. С Прапором мне повезло еще меньше. Его сотовый был и вовсе выключен. Должно быть, наши парни всерьез разозлились на нас. Плюнув на них, мы с Катькой отправились к ней домой. Потому что жутко проголодались после Ларисиного угощения. А Катька уверяла, что у нее дома всегда на плите стоит кастрюля с чем-нибудь съедобным. Я рассудила, что если моя «девятка» уже столько времени живет на улице, то вполне может побыть там еще немножко. — Можно было бы еще раз поговорить с Машей, — тем временем рассуждала Катька. — Если Ларисе не удастся вспомнить ничего про своего свекра, то, может быть, Маша вспомнит. — Может быть, — кивнула я. — Но Маша будет дома только вечером. — Кстати, ты заметила, что Лариса не бедствует? — спросила у меня Катька. — Как думаешь, кто ей помогает? — Наверное, тот парень, которого мы у нее видели, — сказала я. — Похоже, что он там живет. — Почему ты так думаешь? — спросила у меня Катька. — Ну, во-первых, у Ларисы в квартире под вешалкой стояло две пары мужских ботинок. Вряд ли тот парень пришел сразу в четырех ботинках. — Ботинки могли принадлежать кому-нибудь другому, — предположила Катька. — Какому-нибудь брату или дяде. — А когда мы уходили, под вешалкой мужских ботинок уже вообще не было, — сказала я. — И еще, Ларисин сынишка явно хорошо знает этого парня. Потому что иначе, когда тот его раздевал, мальчишка поднял бы жуткий крик. Катька пожала плечами. — Ну и что же тут в конце концов такого ужасного? — спросила она. — Лариса просто не хочет, чтобы кто-то знал о том, что у нее есть другой парень. — Но почему она это скрывает? — настойчиво повторила я. — Это ведь даже странно. Муж у Ларисы умер, женщина она молодая, почему бы ей не завести себе нового мужа? Ничего предосудительного в этом нет. А между тем Лариса почему-то не хочет, чтобы мы знали о существовании у нее любовника. К этому времени мы уже приехали к Катькиному дому. В ее холодильнике, как ни странно, оказалось шаром покати. Вопреки Катькиным заверениям, на плите ужина не имелось. Мамы и бабушки тоже не наблюдалось. Пришлось самим тащиться в магазин за сардельками. На покупки пришлось потратить больше времени, чем мы рассчитывали. Потому что в магазине оказалась приличных размеров очередь. Вернувшись с провиантом, мы обнаружили на плите только что поджаренную картошку и явно купленные в том же самом магазине сардельки, за которыми мы так долго таскались. Но ни Катькиной бабушки, ни мамы мы не увидели. Приготовив ужин, они снова куда-то таинственным образом испарились. — Мистика, — сказала Катька, кладя себе сразу три сардельки и внушительную гору рассыпчатой жареной картошки к ним. Я сунула наши сардельки в холодильник и присоединилась к ней. Поужинав, мы отправились в Катькину комнату подводить итог нашему расследованию. Собственно говоря, ничего нового мы не узнали. А потому принялись названивать Маше. Наконец около половины восьмого Юра сказал, что Маша дома. Мы тут же напросились в гости. Дозвониться до Прапора и Сергея нам так и не удалось. Катькины родственники тоже не появлялись. У меня дома трубку телефона никто не снимал. — Просто жутко становится, — пробормотала Катька. — Куда они все подевались? К Маше мы приехали к тому времени, когда женщина, уже отдохнувшая и поужинавшая, лениво расположилась на диване и рассматривала какие-то эскизы. — Как продвигается расследование? — поинтересовалась она, отрываясь от своего занятия. Пришлось повторить все с начала. — Так вы не верите, что милиция арестовала нужных людей? — задумалась Маша. — Очень интересно. А кого же вы подозреваете? — Пока никого конкретно, — уклончиво ответила Катерина. — Но надеемся, что вы нам поможете. Маша задумалась. — Я не буду помогать вам, — наконец сказала она очень решительно. — Почему? — опешили мы. — Хотите откровенно? — спросила у нас женщина. Мы кивнули. Понятное дело, мы хотели откровенности. — Кто бы ни был тот человек, который убил Валентина, я ему только признательна, — сказала Маша. — Убийца Валентина, какую бы цель он ни преследовал, сделал меня богатой и независимой. И не только меня. — А кого еще? — спросила я. — Ларису? Мы были у нее сегодня. По-моему, она и так не бедствует. — Лариса жила исключительно теми крохами, которые швырял ей Валентин! — приподнявшись на диване, с гневом произнесла Маша. — Знаете, как обстояли дела? Не знаете? Так я вам скажу! Валентин знал о том, что у него есть внук. Разумеется, Котя перед своим отъездом сказал отцу о том, что тот скоро станет дедом. И вот на второй или третий месяц после смерти Коти Валентин явился ко мне с предложением. — С каким? — хором спросили мы с Катькой. — Он предложил мне, чтобы я передавала от него деньги Ларисе и нашему внуку. Но так, чтобы Лариса не догадалась, от кого эти деньги. — Но это же благородный жест с его стороны, — сказала я. — Благородный и скромный. Чем вы не довольны? — Знали бы вы, какие это были жалкие гроши по сравнению с тем, сколько имел Валентин! — воскликнула Маша. — Он давал своей невестке и внуку двести долларов в месяц. Двести! Разве это деньги, на которые могут прожить двое? А вы же видели Валин загородный дом! Видели его квартиру и машину! Да одна его дача стоит не меньше ста тысяч! Мне Алекс рассказывал. И при таких доходах Валя швырял своему внуку подачку, какие-то жалкие двести долларов! У меня каждый раз в душе все переворачивалось от возмущения, когда я передавала эти деньги Ларисе. — А она? — Она, бедняжка, думала, что я отрываю эти деньги от себя. И потому была благодарна. Для нас с Юрой двести долларов в месяц — это большие деньги. — Значит, вы часто бывали у Ларисы? — спросила я. — Нет, — ответила Маша. — Вообще-то я была у нее в гостях всего два или три раза. Гораздо чаще Юра забирал Ларису со Стасиком и привозил их ко мне. Потом Лариса оставляла Стасика у меня, а Юра отвозил ее обратно домой. — Но почему? — спросила я. — Это же неудобно таскать ребенка со всеми его вещами и горшками туда-сюда. — Да, не слишком удобно, — признала Маша. — Но мне всегда казалось, что Лариса тяготится моим присутствием у нее дома. А мне не хотелось быть ей в тягость. К тому же как я ни благодарна Ларисе за ее верность моему сыну, но интересовал меня в первую очередь мой внук. Лариса не запрещала мне с ним общаться, а больше мне ничего от нее и не нужно было. — Понятно, — кивнула Катерина. — Значит, Лариса думала, что деньги поступают лично от вас? — Да, я старательно скрывала от нее, что деньги дает Валентин, — кивнула Маша. — Во-первых, я опасалась, что она из гордости откажется их принимать. А во-вторых, Валентин мог каким-то образом пронюхать о том, что я проболталась. И опять-таки лишить в наказание Ларису и этой слабой поддержки. У Валентина был взбалмошный характер. Никогда нельзя было с точностью предсказать, как он прореагирует на ту или иную ситуацию. В этот момент в комнате появился Юра. — Дорогая, там тебя к телефону, — сказал он. — Это насчет выставки. У них снова какие-то вопросы. — О, господи! — с досадой выдохнула Маша. Тем не менее она быстро поднялась и помчалась к телефону в другую комнату. — Вы должны ее понять, — извиняющимся тоном обратился к нам Юра. — У Маши это будет первая выставка после долгого перерыва. И конечно, она волнуется. — Мы понимаем, — кивнули мы с Катюхой. Так как Машин разговор затягивался, а Юра начал деликатно поглядывать на часы, мы стали собираться домой. Но не успели мы выйти в коридор, как зазвонил Катькин сотовый. — Да, да, да. Мы будем, — пообещала кому-то Катюха. — Кто это? — с любопытством спросила я. — Прапор? — Нет, — разочаровала меня Катька. — Лучше. — Лучше? — удивилась я, прикидывая про себя, кто же из парней может быть для Катьки лучше ее разлюбезного Прапора.