— Это по словам собутыльника Алпатова они спали, — возразил Судаков. — Но как он может ручаться за самого Алпатова? Может быть, тот не был так уж пьян. А просто зарабатывал себе алиби. Знаешь, что бы я сделал на твоем месте? Голованов кивнул. Он и сам понимал, что Алпатова и его собутыльника необходимо еще раз допросить. И на этот раз гораздо тщательней. — И отпечатки пальцев у него сними, — посоветовал Судаков. — Сам знаю, — огрызнулся Голованов. С того самого момента, когда несколько минут назад он снял телефонную трубку, его не оставляло какое-то мерзкое ощущение, что его словно марионетку заставляют играть в чьей-то чужой пьесе. Это чувство не оставляло Голованова, как он ни старался от него избавить. И после того как он задержал и привез в отделение Алпатова и его собутыльника, это чувство только усилилось. Но чувство к делу не пришьешь. А у Алпатова был мотив, была возможность и не было практически никакого алиби. Потому что его собутыльник сразу же признался, что отрубился около восьми вечера. И беспробудно спал всю ночь. Вплоть до шести утра. В шесть он немного протрезвел и побрел к себе домой. Досыпать. Таким образом, алиби Алпатова рассыпалось, как карточный домик. — Вынужден вас арестовать по подозрению в совершении убийства, — с тяжелым сердцем сообщил мужику Голованов. — Я так и знал! — горестно взвыл тот. — Так и знал, что вы найдете крайнего. Не убивал я его! Не убивал эту паскуду! Голованов машинально отметил слово «паскуду», но даже это его не убедило в виновности Алпатова. Однако с фактами не поспоришь. И Алпатов отправился в камеру, продолжая взывать на все отделение к справедливости, которой нет. Мы уже закончили рассказывать Сереге и Прапору о проведенном нами расследовании. И теперь оба парня смотрели на нас со смесью восхищения и ужаса. — Никогда бы не подумал, что вы на это способны, — наконец выдавил из себя Прапор. — С завтрашнего дня больше никаких расследований, — распорядился Серега. — Этот ваш мент, который ведет дело, прав. Поймите, опасно самостоятельно искать убийцу. Ему, убийце, это может и не понравиться. — Ну да, — фыркнула Катька. — Почувствует себя оскорбленным, что за дело взялись две дилетантки, а не весь уголовный розыск. — Я сказал, больше никаких расследований! — потребовал Серега. Мы с Катькой молчали. — Либо пообещаете, либо посажу под домашний арест, — пригрозил нам Серега. Мы с Катькой надулись. А потом, окончательно войдя в роль, начали рыдать. Серега только притворяется таким суровым. Женские слезы способны растопить его сердце быстрей, чем тает кусок масла на раскаленной сковородке. — Ладно, — буркнул он. — Завтра утром мы с Прапором поможем вам следить за вашим психоаналитиком. Я ведь вашу завтрашнюю задумку верно понял? — Верно, верно! — закричали мы, бросаясь обнимать и целовать Серегу. В приливе чувств мы немного перестарались. И не учли, что стул, на котором сидел Серега, и так с трудом выдерживает вес его одного. А когда к нему прибавились еще и мы с Катькой, бедный стул не выдержал. Он заскрипел и медленно развалился ровно на две половинки. — Ой! — только и успел крикнуть Серега. — Падаем! В результате мы втроем оказались на полу. Серега здорово приложился затылком об пол. А сверху о его лоб стукнулись еще и мы с Катькой. Бах! Бум! Бум! Пока мы ошеломленно поднимались с полу, пока проверяли, все ли у нас цело, пока то да се… — Хи-хи-хи, — послышался голос Прапора. Мы с Катькой обернулись и взглянули на Серегу, чей лоб украшали две стремительно растущие шишки. Видя это, мы с Катькой тоже не удержались и начали смеяться. — Смейтесь, смейтесь, — мрачно поощрил нас Серега. — Нашли над кем потешаться. И он ушел в ванную прикладывать к шишкам холод. Остаток вечера мы провели, пытаясь хоть немного развеселить Серегу и уменьшить размер его шишек. Прапор даже предложил смотаться в ночную аптеку, но Серега решительно отверг это предложение. — Ничего, сами пройдут, — сказал он. — Не признаю никаких лекарств. Против ожидания за ночь шишки не только не уменьшились в размерах, но еще и посинели. Теперь не прикрытый волосами лоб Сереги выглядел не просто чудно, а откровенно жутко. Да еще Прапор на редкость бестактно сравнил шишки Сереги с украшением, которое носят рогатые мужья. После этого настроение у Сереги понизилось еще на несколько градусов. — В таком виде тебе на улице появляться нельзя, — сказала я. — Еще не рассвело, — заметил Серега. — До машины доберусь и… — И ты как хочешь, а я тебе в аптеке лекарство куплю, — отрезала я. — Не хватало еще, чтобы меня увидели в обществе рогатого субъекта. Тогда нас с Катькой уж точно обвинят в обоих убийствах. Всю ночь мы не только пытались вылечить Серегу, но и в промежутках между сменой холодных примочек разработали грандиозный план по поимке психоаналитика. Серега и Прапор берут каждый свою машину, мы с Катериной садимся на мою «девятку» и караулим Максима возле его дома. Когда тот появляется, мы едем за ним. Когда он замечает слежку, мы на «девятке» сворачиваем в сторону, и на дороге появляется Серега на своем джипе, которого Максим еще не видел. После того как и джип достаточно намозолит Максиму глаза, появляется Прапор на «Ниве», которую он займет по такому случаю у слесаря в своем автосервисе. На той ослепительно белой спортивной «Тойоте», на которой Прапор катался обычно, следить за кем-либо — пустой номер. Взгляд всех окружающих немедленно останавливался на машине Прапора. Не заметить ее было просто невозможно. Вот так-то мы решили незаметно пасти Максима до самого конца. План был прекрасен. Вполне в духе советских детективов. Погоня с подставами. Но вся беда заключалась в том, что ни я, ни Катька не знали, как долго придется следить за Максимом прежде, чем он выведет нас на след пропавшей Толиной жены. — Мы даже не знаем толком, чего хотим от него, — с тревогой прошептала мне Катька, когда стал понятен размах задействованных в погоне средств. Разумеется, о своих опасениях мы нашим парням даже не заикнулись. Намекни мы им, что не знаем, в чем конкретно можно подозревать Максима, и наши друзья смели бы нас с лица земли. И уж точно никогда в жизни не забыли бы нам этой истории. Катька лишь сделала робкую попытку отговорить парней от участия в слежке за Максимом. Но встретила такой дружный отпор, что отступила без боя. — Не верю я вам, — напрямик заявил нам Серега. — Хочу лично посмотреть, что там за психоаналитик такой объявился. Может быть, вы нам головы дурите, а сами с любовниками шляетесь. — Но у вас же работа, — выкинула я последний козырь. — Подождет, — отрезал Серега. И мне стало ясно, что мы с Катькой обречены. Сегодня оба парня с нас глаз не спустят. Было раннее утро, когда мы выехали к дому Максима. Такое раннее, что еще и не рассвело. По дороге мы все же заехали в аптеку, и я купила Сереге тюбик «Фастум-геля». Фармацевт уверила, что средство отличное и помогает от вывихов, растяжений и уж, конечно, от таких пустяков, как ушибы. Обильно намазав прозрачным, приятно пахнущим гелем Сережкину голову, мы отправились дальше. Возле дома Максима мы были около шести часов утра. Прапор и Серега заняли посты на улице, а мы пристроились в укрытии за помойными баками во дворе дома психоаналитика. — Куда мы так рано приперлись? — в сотый раз простонала Катька. — Вполне могли бы еще часок поспать. — Ну и спи себе, — в сердцах сказала я. — Ты что, не помнишь, сегодня мы обещали Голованову представить убийцу. Слово нужно держать. — Днем раньше, днем позже. Какая теперь разница? — зевнула Катька, у которой бессонная ночь в обществе Прапора возмутительным образом отбила всякую охоту к расследованию убийств. — Если Толина жена жива, то наш долг спасти невиновного человека от тюрьмы, — сказала я. — И с этим тянуть нельзя. Максим наш единственный шанс узнать, что случилось с Татьяной Рюриковой. — Вот если бы мы поймали убийцу, то, уверена, выяснили, что с этой Татьяной на самом деле случилось, — пробормотала Катька. — Почему ты так думаешь? — Потому что архив Валентина наверняка у убийцы, — сказала Катька. — Он может быть у кого угодно, — возразила я. — Тому человеку, кто спер этот архив, совсем и не обязательно было убивать самого владельца. — Мне все равно. Я пока подремлю, если ты не возражаешь, — сонно пробормотала Катька. — Совсем глаза слипаются. — Спи, — разрешила я ей. Мне самой спать, как ни странно, совершенно не хотелось. А ведь мы с Сережкой тоже прободрствовали почти всю ночь, празднуя наше с ним воссоединение. Но в отличие от Катьки, я утром выпила почти литр черного кофе, а она ограничилась чаем с молоком. И хотя спать мне не хотелось, но это вовсе не значило, что я была довольна тем, что в шесть утра торчу возле помойки вместо того, чтобы нежиться под теплым боком у Сереги. В общем, когда в половине седьмого Максим вышел из парадного своего дома, я была более чем бодра. И полна самого горячего желания сквитаться с этим скользким типом. Выйдя из дома, Максим первым делом осмотрелся по сторонам. Должно быть, в поисках красной Толиной «Мазды». Ее он не увидел и успокоился. Нашу «девятку» он тоже не заметил. И я поздравила себя с удачным выбором укрытия. — Катька, — прошептала я, пихая в бок безмятежно сопящую подругу. — Просыпайся! Звони ребятам, что объект сейчас выедет со двора. Но оказалось, что я ошиблась. Максим завел машину, но с места трогаться не спешил. Прошло около двадцати минут прежде, чем из дома выпорхнула красотка в кожаном плащике и в сапогах на таких высоченных каблуках, что девицу пошатывало на ветру. Долговязая красотка устремилась к Максиму. Тот начал что-то недовольно ей выговаривать, тыкая время от времени девице в нос свое запястье с часами. Девица в долгу не осталась. Она сделала вид, что обиделась и собирается уходить обратно домой. Еще минут десять у несчастного психоаналитика ушло на то, чтобы добиться прощения. И уговорить строптивую подружку сесть к нему в машину. За то время, пока Максим выяснял отношения со своей подругой, Серега с Прапором позвонили нам по сотовому уже не меньше пятнадцати раз, то есть звонили они в среднем каждые две минуты. И интересовались главным образом тем, что у нас там происходит, почему задержка и не прихлопнул ли случайно Максим нас с Катькой. — Все в порядке, — заверяла их каждый раз Катька. — Просто психоаналитик выясняет отношения со своей подружкой. Но парни нам не верили. — Я сейчас приду и сам проверю, — сказал Прапор. — Не смей! — взвизгнула Катька. — Ты поставишь всю операцию под угрозу. Однако Прапор ее не послушал. И все-таки прогулочным шагом пересек двор. Убедившись, что с нами действительно все в полном порядке, как мы и говорили, он удалился. А мы перевели дух. Увлеченные своим спором, Максим и его девица не обратили на Прапора никакого внимания. — Уф! — выдохнула Катька. — Зачем Прапор сунулся? Я прямо вся взмокла. — Зато теперь можешь не сомневаться, что ты ему действительно дорога, — сказала я. — Видишь, как он о тебе беспокоится. Катька не отреагировала. Как раз в это время Максим деликатно запихал девицу в машину и тронулся с места. Выждав несколько минут, мы тронулись за ним. По окончательной версии плана сейчас был черед Сереги следить за Максимом. Мы же на «девятке» и Прапор на «Ниве» должны были следовать за ним. Первым делом Максим направился в сторону Васильевского острова. Там возле здания университета он высадил свою подружку, которая продолжала хранить капризно-недовольное выражение личика. Она так сердилась, что даже не пожелала поцеловать Максима на прощание. Кажется, Максима это здорово задело. Он даже не сразу отъехал, печально глядя вслед девушке. И уж во всяком случае, дальше по сторонам он больше не смотрел, а угрюмо пялился прямо перед собой. Это нам было только на руку.