Она подняла голову и не смогла понять выражения его лица. Может, это была ревность? Однако уже через мгновение он вновь улыбнулся и спросил: – Ну и где же он прячется? – Наверху. Скоро вы сможете познакомиться. – Прекрасно. Оба умолкли и вдруг одновременно осознали, что он все еще держит ее за руку. Они опустили головы, а потом посмотрели друг другу в глаза, и он слегка сжал ее запястье. – Ты стала изумительно красивой женщиной, Елена. И, лучась улыбкой, выпустил ее кисть из своих рук. – Спасибо, Хьюго, – смущенно ответила она. – И ты превратился в очень привлекательного мужчину, – исключительно из вежливости добавила она. На этот раз Хьюго рассмеялся во весь голос. – Ягненка с луком, пожалуйста. Фетр, не испытывавшая особого пристрастия к индийской кухне, колебалась. Она судорожно пыталась вспомнить, какое из блюд этой кухни вызывает у нее наименьшую неприязнь, но чем внимательнее она вглядывалась в незнакомые названия, тем больше запутывалась. Официант не выказывал нетерпения, но Фетр понимала, что он не может потратить на нее весь вечер. Это смутило ее еще больше, однако она постаралась ничем не показать этого, что в свою очередь вогнало ее в состояние коллапса. Время сгустилось и начало растягиваться. Чем больше она пыталась сосредоточиться, тем меньше была в состоянии думать. Что это было – филе или джалфрези? – Куриное филе, пожалуйста, – наконец изрекла она. Этот малодушный заказ был встречен официантом с презрительным высокомерием. Он и бровью не повел, но Фетр каким-то образом удалось проникнуть в его мысли. – Грибное бхаги и саг-алу,[14] – добавил Сорвин. – Ты что будешь – рис или хлеб? Мне нравится пешаварский наан.[15] – Да, пешаварский наан, – волевым усилием решила она. – Тогда два пешаварских наана, пожалуйста. И официант с невозмутимым видом покинул их. – Думаю, мы могли бы воспользоваться удобным случаем и обсудить наше дело. Неужто это единственное, чем можно заняться? – Насколько я понимаю, это твое первое крупное расследование, а потому можно потратить время на то, чтобы разобраться во всем как следует. – Да… наверно. – Больше всего Фетр хотелось забыть о делах и не думать о работе, но отказаться от предложения Сорвина она не могла. – В участке иногда бывает трудно все обдумать. – Он произнес это таким тоном, словно в полицейском участке Ньюфорда всегда царили шум и гам, что совершенно не соответствовало его тихой захолустной атмосфере. – Ну так и что ты думаешь? Действительно, что я думаю? Она много о чем думала, но все это не имело никакого отношения к делу. К тому же она устала и мечтала об отдыхе. И, как она ни старалась, ей не удавалось сосредоточиться на смерти мистера Уильяма Мойнигана. – Главное – это процесс накопления, – непринужденно продолжил Сорвин. – Любые новые сведения следует соотносить с тем, что уже известно. Вообще-то инспекторы редко занимались обучением начинающих детективов. Полиции еще предстоит овладеть академическим отношением к наставничеству и научиться проводить семинары и теоретические дискуссии на тему «Влияние новых открытий в генетике на уголовную ответственность» или «Гражданские права и их превратное истолкование законодательством». Как правило, все ограничивалось императивами – пойди, сделай, посмотри, – и в глубине души Фетр понимала, что должна быть благодарна Сорвину за редкую возможность перенять опыт у старшего офицера. – Как элемент мозаики, – покорно ответила она. Сорвин энергично закивал, явно радуясь тому, что она оказалась такой способной ученицей. – Вот именно. Мозаика. Как будто аналогия не была банальностью. Фетр совсем недавно перевели в Ньюфорд, но она уже успела сильно привязаться к Эндрю Сорвину. Не то чтобы он производил впечатление безупречного рыцаря. Холт, превратившийся в неисправимого сплетника за длинные зимние вечера, посвященные расследованию мелких краж, успел поведать ей, что, несмотря на свою обезоруживающую улыбку и невинный вид, Сорвин был настоящей акулой. Ему была присуща если не жестокость, то по крайней мере холодная беспристрастность. Она видела, как он держит себя со свидетелями и подозреваемыми, и эта манера поведения наверняка распространялась и на личные отношения. И тем не менее это не только не отпугивало, но, напротив, делало его еще привлекательнее. – Значит, у нас есть человек, заживо сгоревший в машине. Это выглядит подозрительным, поэтому в данный момент мы расцениваем случившееся как убийство, пока нам не удастся доказать обратное. Им подали несколько поппадумов,[16] и Сорвин, отломив кусок, обмакнул его в соус и принялся жевать. – Мы полагаем, что жертвой является Уильям Мойниган, хотя убедительных доказательств этого у нас пока нет. – Он сделал большой глоток пива. – Как идут дела с установлением личности? – Я отдала расческу судмедэкспертам, и они сняли с нее пять волосков. Говорят, этого будет достаточно, чтобы провести сравнение ДНК с образцами тканей, полученных при вскрытии. – А что с зубами? – Ортодонт снял слепки с зубов, так что теперь остается только найти зубоврачебную карточку. – В Лестере не удалось? – Пока нет. – А в других базах данных ничего нет? Фетр покачала головой. Если Сорвина и разочаровали результаты, он ничем этого не показал и продолжил поглощать поппадумы. – Значит, в качестве рабочей версии мы можем предположить, что его каким-то образом лишили способности двигаться – возможно, убили, – а потом запихнули в машину и подожгли ее. – Видимо, да, – кивнула Фетр. Однако в ее голосе прозвучало сомнение, и это заставило Сорвина взглянуть на нее. – Какие-то сомнения? – А что, если Мойниган не жертва, а убийца? – медленно произнесла она. – Хорошо, предположим, – согласился Сорвин, не отводя от нее взгляда. – Что из этого следует? – Он хочет убедить нас в том, что тело в машине принадлежит ему. Поэтому и поджег ее. – Это нам удастся выяснить, когда мы сверим ДНК волос и тела. – Да, если человек, живший у миссис Глисон, действительно был Мойниганом. А вдруг это был убийца? Сорвин усилием воли сдержал улыбку. – Но у нас есть показания Блума, подтвердившего, что Мойниган жил у миссис Глисон, – заметил он. Фетр это не смутило. – А если он в сговоре с Мойниганом? В это время официант с впечатляющим высокомерием принес им заказ, и Сорвин не успел ответить. – Что-нибудь еще? – осведомился он с таким видом, словно предпочел бы услышать отрицательный ответ. И тем не менее, когда Сорвин покачал головой, на лице официанта не отразилось ничего, даже отдаленно напоминавшего благодарность. Оба занялись пищей и некоторое время молчали, пока Сорвин не нашел нужные слова. – Мне не хотелось бы сейчас обсуждать идею заговора, – промолвил он. – Поэтому давай предположим, что мистер Жареный действительно Уильям Мойниган, и будем действовать исходя из этого предположения. – Да, сэр, – несколько сникнув, ответила Фетр. – Можешь называть меня Эндрю, когда мы не на работе. – Я думала, мы все еще на работе, – подняв на него глаза, ответила Фетр и тут же пожалела о том, что сказала это. – Да нет, – с удивленным видом возразил Сорвин. – Мы отдыхаем. С тобой все в порядке? – внезапно нахмурился он. – Просто устала, – вздохнула Фетр. Он улыбнулся и прикоснулся к ее руке. – Ну, надеюсь, не слишком. Как бы то ни было, «Звезда Индии» мало похожа на столовую в участке, – добавил он. – Слишком много плюша. Фетр улыбнулась и снова сосредоточилась на еде. – Меня интересует другое, – возвращаясь к прежней теме, продолжил Сорвин. – Почему это две недели тому назад Мойниган вдруг решил собрать свои вещички в Лестере и вернуться сюда после восьми лет отсутствия. Фетр, еще не оправившаяся после своей предыдущей неудачи, не ответила.