– Мы же опоздаем на твое первое состязание! – нахмурилась остановившаяся в дверях Беатрис. В руках она держала две сумки с книгами. Софи не двигалась, сверля Агату свирепым взглядом. – Теперь ты хочешь остаться? – зло спросила она, сидя на кровати, которая стояла посредине. На ней была школьная форма, а на голове сияла хрустальная диадема старосты. – Ты же сказала, что оставаться тут – Зло. Агата, стоящая к ней спиной, глазела на картину, занимавшую всю стену. Когда-то там была изображена приторная сценка, на которой удалые принцы целовали своих принцесс. Теперь там красовалась она, Агата, в реальную величину, дарящая Софи спасительный поцелуй на фоне вспышки синего света. Я просто увижусь с ним. Я не выбираю его. Я просто… С ним увижусь. – Так что с этой встречей с Тедросом? – набросилась на нее Софи, вспомнив предостережение декана. – Что скажешь по поводу свидания с твоим принцем? Агата молчала. – Ну?! – требовала ответа Софи. Агата повернулась. Форма была ей велика и сидела на ней, как на вешалке, диадема сползала по волосам: – Я ведь все еще здесь, разве не так? Софи выдохнула. Слова декана постепенно улетучивались из ее головы. Как и Директор школы, декан не могла понять всю глубину их дружбы. Агата никогда не уйдет к Тедросу. Софи с Агатой слишком много пережили вместе! – Ты прощаешь меня? – спросила Агата, озадаченная молчанием Софи. Софи взглянула на нее, улыбаясь в ответ. Но вдруг она увидела не Агату. Софи увидела девочку, выбравшую мальчика, а не дружбу. Девочку, которая ударила ее ножом в спину. Девочку, которая разрушила их «долго и счастливо». Старое пламя подозрений разгоралось внутри ее с новой силой. «Прости ее», – уговаривала себя Софи, сопротивляясь ему. Но ее мышцы словно свело судорогой… Кулаки опасно сжались… Добро прощает! Но ее сердце охватывал настоящий ведьминский гнев… Софи со вздохом спрыгнула с кровати и обняла Агату, заодно поправляя ее диадему. – Ох, Агги, я прощаю тебя! Я прощаю тебя за все! Я знаю, что ты никогда к нему не пойдешь! Агата покраснела, пряча глаза. – Что это за чертова штуковина? – пробормотала она, борясь с диадемой, которая успела снова сползти ей на глаза. – Э-э-э! Это ваши короны старост, – раздраженно сказала Беатрис, нетерпеливо топнув ногой. – На момент вашего исчезновения ты была лучшей среди всегдашников, а Софи была лучшей среди никогдашников. – Ну что ж, теперь мы на одной стороне, – просияла Софи, стиснув руку Агаты. Агата почувствовала, что ее ладонь вспотела, поэтому поспешила выдернуть руку и перехватила сумку с книгами у Беатрис. – Ну, сегодня рейтинг обнулится и отсчет пойдет заново, – заметила Беатрис. – Если мы когда-нибудь доберемся до вашего первого испытания, конечно. Софи поспешила за удаляющейся бритой головой Беатрис. Напоследок она оглянулась на Агату, которая, насупившись, изучала корешки своего комплекта книг: «Мужчины: дикая раса» «Счастье без мальчиков» «Руководство принцессы по избавлению от принцев» – Готова к нашей новой школе? – спросила Софи, придерживая перед ней дверь. Агата подняла глаза и изо всех сил постаралась улыбнуться. Пока Агата пробиралась к своему месту, профессор Анемон не сводила с нее глаз. Теперь в синей комнате, сделанной из ирисок, она вела курс «Обезукрашивания». На ее одежде уже не было привычных оборок и рюша. Двадцать девочек внимательно слушали ее, сидя за партами из конфет. – На этой неделе мы продолжим обезукрашивать себя, избавляясь от всего, что принц ожидает найти в принцессе. Профессор Анемон шумно вздохнула. Она была полностью лишена своих экстравагантных украшений, перьев, высоко взбитой прически, меховых накидок и всех-всех регалий, которые привыкла демонстрировать. Сегодня на ней была лишь скромная светло-желтая мантия. Даже классная комната казалась голой без всех ее старых «облагораживающих» элементов интерьера: пропало антикварное трюмо, портреты «до-и-после» наиболее преобразившихся учеников, и даже бесконечные полки с принадлежностями по уходу за собой просто-напросто испарились. Уцелели лишь столы из белой помадки, лакричные доски да ирисочные синие стены, на которых повсюду были отпечатки улыбающегося лица Софи и висела надпись в облачке из зефирок: – Итак, – сварливо произнесла профессор Анемон, одаривая Агату очередным обвиняющим взглядом, – давайте вспомним, что мы уже прошли. Сначала мы обезукрасили диеты. Помните: диеты – наши коварные враги, а мы убеждаем девочку есть все, чего душа желает… даже конфеты. Агата закашлялась. Профессор Анемон так люто ненавидела конфеты, что однажды заставила ее две недели скрести грязную посуду в наказание за то, что девочка съела леденец. Однако всегдашницы не выглядели слишком уж удивленными. Более того, Агата заметила несколько дырочек в помадковом столе Рины, что тотчас объяснило появление у нее «ушек» на бедрах. – Затем мы обезукрасили прическу. Отказавшись от причесок, угодных принцам – длинных и блестящих локонов, – продолжала преподавательница, – каждая девочка должна поэкспериментировать и найти свой собственный стиль, который кажется ей подходящим. Агата заметила, как преподавательница скривилась, оглядывая синий ирокез Жизель, лысую голову Беатрис и грязные красные космы Милисент – в бывшем классе профессора Анемон над прическами трудились месяцами, доводя их до совершенства. – Третье, что мы сделали, – обезукрасили макияж, который является патриархальным оружием, созданным лишь для того, чтобы привлекать мужчин, – вещала профессор, содрогаясь от вида немытых лиц, гордо горящих прыщей и физиономий никогдашниц, которые наносили косметику так, как двухлетний ребенок, оставленный один на один с красками. – Сегодня мы рассмотрим четвертый пункт обезукрашивания. Она повернулась к доске и резким движением вспыхнувшего пальца вывела на ней слова: Последние буквы она дописывала под жуткий звук царапанья ногтя о доску, и девочки зажали уши. – Из заданной на дом литературы, – пробурчала профессор, – какие три причины для отказа от розового цвета вы узнали? Агата насупилась. Прежняя профессор Анемон боготворила розовый цвет. – Да, Беатрис, – сказала она Беатрис, которая махала рукой, будто ей срочно нужно было отлучиться пописать. – Розовый цвет ассоциируется со слабостью, беспомощностью и страхом. Но, профессор Анемон… – Есть еще причина, Дот? – Розовый – это цвет, противоположный синему. А синий, как известно, является цветом силы и чистоты. Поэтому мальчики заграбастали его себе, не оставив девочкам выбора. Дот зарделась от гордости, дав пять своему кружку всегдашниц. Эстер выстрелила по ней из рогатки кусочком ириски, и Дот вскрикнула. – Профессор Анемон… – вмешалась Беатрис… – Ты уже отвечала, Беатрис! Арахна, назови последнюю причину. – Розовый – это признак инфекции тканей вокруг раны. И «розовый глаз» значит, что у тебя появился конъюнктивит… – Напоминаю тебе, что сначала нужно прочитать учебники, а потом отвечать, Арахна, – прикрикнула на нее профессор Анемон. – А также смею еще раз заметить, почему всегдашники и никогдашники должны быть в разных школ… ДА ЧТО ТАКОЕ, БЕАТРИС?! – Профессор Анемон, почему вы носите розовое? Профессор Анемон проследила за взглядом девочки и поняла, что речь идет о розовой заколке в форме сердечка, закрепленной на ее светлых волосах. Ее щеки накалились докрасна, готовые вот-вот взорваться… Затем она заметила бабочку, сидящую на подоконнике. – О боже! Разве? – Взмахнув волшебным пальцем, учительница превратила розовую заколку в синюю. – С возрастом понемногу становлюсь дальтоником. А теперь запишите в свои тетради, что вы сделали для того, чтобы обезукрасить себя. Она протопала через ряды девочек, собирая тетрадки и неприкрыто косясь на бабочку, которая вскоре сорвалась со своего места и улетела. Наверное, бабочка могла только подслушивать, но не подсматривать. Агата окинула взглядом синие стены, бывшие розовыми до того, как декан Садер взяла управление школой в свои руки. Софи всегда обожала розовый. А вот Агата этот цвет совсем не любила (он напоминал ей детскую рвоту) – но почему бы профессору Анемон не оформить свой класс так, как ей нравится? Она взглянула на Софи, сидящую за соседней партой, – та влюбленно смотрела на свое лицо, отпечатанное на стенах из ириски. Аллергия на конфеты, судя по всему, была успешно излечена славой. – Агги, я тут подумала, – начала Софи, поворачиваясь к ней. – Почему Тедрос до сих пор не попытался с тобой увидеться? – Что?