— Полный порядок, Джед. — Что это у тебя, фруктовое пирожное? — Тебе перепадет кусочек, Джед, как и остальным, коли найдется шестипенсовик. Гвенда все поняла. Сим решил сделать из нее проститутку. Стало так невыносимо больно, что она зашаталась и опустилась на колени. — Шестипенсовик, говоришь? — Голос Джеда доносился словно издалека, но все же она слышала в нем возбуждение. — Сколько лет? — Ее отец клянется, что восемнадцать. — Коробейник дернул веревку. — Вставай, ленивая корова, мы пришли. Гвенда встала. «Так вот зачем ублюдок заставил меня умыться», — подумала она и заплакала. Переставляя ноги вслед за Симом, девушка содрогалась от рыданий. Наконец вышли на поляну, в середине которой горел костер. Сквозь слезы девушка разглядела пятнадцать — двадцать мужчин, лежавших на краю поляны, закутавшись в одеяла и плащи. Почти все они посмотрели на нее, и вдруг несчастная увидела одно белое женское лицо с жестким взглядом, но мягким подбородком. Женщина, мельком оглядев новоприбывшую, отвернулась и улеглась в кучу лохмотьев, вероятно, служившую ей постелью. Перевернутая бочка из-под вина и разбросанные деревянные кружки свидетельствовали о том, что тут была пьянка. Гвенда догадалась, что Сим привел ее в банду разбойников, и застонала. Со сколькими из них ей придется?.. И тут же поняла — со всеми. Торговец поволок ее по поляне к человеку, прислонившемуся к дереву. — Полный порядок, Тэм, — кивнул Коробейник. Наверно, это самый известный разбойник графства по прозванию Тэм Невидимка. Его лицо с правильными чертами покраснело от вина. Говорили, будто он благородного происхождения, но такое болтали про всех знаменитых разбойников. Гвенда всмотрелась и удивилась: ему не больше двадцати пяти. Но поскольку убийство разбойника не считалось преступлением, наверно, редко кто из них доживал до старости. Тэм ответил: — Полный порядок, Сим. — Я обменял корову Олвина на девушку. — Хорошо. — У главаря слегка заплетался язык. — Мы собираем с парней по шесть пенсов, но для тебя, разумеется, бесплатно. Ты, наверно, хочешь первым. Невидимка уставился на Гвенду налитыми кровью глазами. Ей показалось, что во взгляде его мелькнула жалость, хотя, может, просто хотелось так думать. — Нет, спасибо. Ступай позабавь парней. Хотя можешь подождать и до завтра. Мы взяли у двух монахов бочонок вина, они везли его в Кингсбридж, и теперь почти все мертвецки пьяны. Сердце Гвенды захолонуло надеждой: а вдруг обойдется… — Надо посоветоваться с Олвином, — с сомнением проговорил Сим. — Спасибо, Тэм. Он поволок «покупку» обратно. В нескольких ярдах натолкнулись на широкоплечего мужчину, который еле держался на ногах. — Полный порядок, Олвин. Видимо, эти слова служили разбойникам приветствием и одновременно паролем. Олвин пребывал в той фазе опьянения, когда человеком одолевает уныние. — Что достал? — Свежую девушку. Олвин очень больно, что было вовсе не обязательно, схватил Гвенду за подбородок и развернул лицом к костру. Она невольно заглянула ему в глаза. Тоже молодой, как и Тэм Невидимка, и тот же нездоровый вид, свидетельствующий о беспутном образе жизни. От него пахло вином. — Боже милостивый, ну ты и выбрал. Вдруг Гвенда порадовалась, что некрасива. Может, она не заинтересует Олвина. — Взял что мог, — раздраженно ответил Сим. — Красивую девушку отец не станет менять на корову, а выдаст замуж за сына богатого торговца шерстью. При слове «отец» Гвенда рассвирепела. Как он мог так с ней поступить? — Ладно, ладно, не важно. — Олвин кивнул Симу. — У нас всего две женщины, парни сходят с ума. — Тэм сказал, что лучше подождать до завтра, потому что все напились, но дело твое. — Тэм прав. Многие уже спят. Гвенда слегка успокоилась. За ночь всякое может случиться. — Хорошо, — зевнул Сим. — Я чертовски устал. — Торговец посмотрел на Гвенду: — Ложись. — Коробейник ни разу не назвал ее по имени. Девушка легла, и Коробейник связал ей руки за спиной и ноги. Затем Сим и Олвин легли один слева от нее, другой — справа. Через несколько минут оба заснули. Пленницу совсем оставили силы, но спать она и не думала. С руками, связанными за спиной, неудобно было в любом положении. Попыталась пошевелить запястьями, но Сим связал ее очень туго: только кожу содрала да веревка впилась. Отчаяние сменилось беспомощным бешенством. Все рисовала себе, как отомстит похитителям: будет их пороть, а жалкие ублюдки станут ползать перед ней на коленях. Бессмысленные мечты. Гвенда попыталась сообразить, как можно спастись. Сначала ее должны развязать, только тогда можно думать о побеге. Еще желательно как-нибудь добиться того, чтобы ее не преследовали. Это казалось невозможным. 12 Гвенда проснулась от холода. В разгар лета дни стояли прохладные, а на ней было лишь легкое платье. Небо из черного стало серым. В слабом свете девушка обвела поляну глазами: никто не шевелился. Ей нужно по-маленькому. А что, если помочиться прямо в одежде? Чем она будет отвратительней, тем лучше. Но тут же отвергла эту мысль. Это означало сдаться. Сдаваться она не хотела. Но что же делать? У спящего Олвина к поясу были прикреплены ножны с длинным кинжалом, и пленница начала судорожно соображать. Не была уверена, что у нее хватит духу осуществить план, который вызревал в голове. Просто нужно действовать. Она пихнула Олвина связанными ногами. На третий раз разбойник сел и пробормотал: — Ты что? — Мне нужно пописать. — Только не на поляне. Это правило Тэма. Отойди на двадцать шагов, если по-маленькому, на пятьдесят — если по-большому. — Вот как, даже у разбойников есть правила. Олвин тупо уставился на нее. Девушка поняла, что он не умен. Это хорошо. Но грабитель сильный и подлый. Нужно быть очень осторожной. — Куда же я отойду, я ведь связана. С ворчанием здоровяк развязал веревку на щиколотках. Первая часть плана сработала. Теперь Гвенда испугалась еще больше. Она с трудом встала. После такой ночи все болело. Сделала шаг, споткнулась и упала. — Так трудно идти со связанными руками, — заскулила она. Разбойник не двинулся. Вторая часть плана не сработала. И все-таки нужно попытаться еще. Гвенда встала и пошла к деревьям, Олвин не отставал и считал шаги, загибая пальцы. Загнув пальцы обеих рук, начал заново и, вторично загнув пальцы, скомандовал: — Стой. Девушка беспомощно посмотрела на провожатого: — Но я не могу поднять платье. Может, на это громила попадется? Олвин молча смотрел на новенькую. Она готова была поклясться, что слышит, как работает его мозг — громыхая, как мельничные жернова. Разбойник может, конечно, подержать ей платье, как мать ребенку, но это унизительно. А что еще остается? Только развязать руки. Но тогда она может убежать, хотя девчонка невысокая, уставшая, у нее наверняка все затекло, ей не убежать от мужчины с длинными сильными ногами. Он должен прийти к выводу, что риск невелик. Олвин развязал веревки на запястьях. Гвенда отвернулась, чтобы здоровяк не заметил ее торжествующего взгляда, и потерла руки, восстанавливая кровообращение. Ей хотелось выдавить ему большими пальцами глаза, но вместо этого она как можно нежнее улыбнулась: — Спасибо. — Как будто грабитель сделал какое-то доброе дело. Олвин молча смотрел на нее и ждал. Пленница задрала подол и присела на корточки. Думала, он отвернется, но разбойник не сводил с девушки глаз. Она выдержала его взгляд, не желая отдаваться стыду — ведь человеческая надобность так естественна. Рот здоровяка слегка приоткрылся, дыхание сделалось тяжелее. Теперь предстояло самое сложное. Девушка медленно встала, не сразу опустив платье. Олвин облизнул губы, и она поняла, что разбойник на крючке. Гвенда подошла ближе. — Ты будешь меня защищать? — спросила она, как маленькая девочка, что давалось ей с трудом. Грабитель ничего не заподозрил. Не говоря ни слова, лапищей стиснул ей грудь. От боли пленница разинула рот. — Не так грубо! — Гвенда взяла его руку. — Поласковее. Так лучше. Громила зарычал, затем схватил ее за шиворот, а другой рукой вытащил кинжал — длиной в целый фут, острый, блестящий, — очевидно, собираясь вспороть платье. Этого нельзя допустить, тогда она останется голой. Гвенда нежно взяла провожатого за запястье, и тот замер. — Тебе не нужен кинжал. Смотри. Отступила назад, быстрым движением расстегнула пояс, стащила через голову платье — свою единственную одежду, — расстелила на земле, легла и попыталась улыбнуться. Скорее всего вышла жуткая гримаса. Затем пленница раздвинула ноги. Олвин колебался всего секунду. Держа кинжал в правой руке, спустил штаны, встал на колени и, размахивая кинжалом, пригрозил: — Если что, вспорю шею. — Тебе не придется этого делать, — прошептала девушка, отчаянно соображая, какие слова хочет слышать от женщины такой человек. — Мой большой, сильный защитник. Тот никак не среагировал и неуклюже навалился. — Не так быстро. — Гвенда стиснула зубы от боли. Сама помогла ему. Олвин навис над жертвой, перенеся вес на руки. Положив кинжал возле ее головы на траву и накрыв рукоятку правой ладонью, он застонал. Гвенда старалась делать вид, что ей тоже нравится, наблюдала за выражением лица разбойника, заставляя себя не смотреть на кинжал. Ей было страшно и очень противно, но какая-то часть сознания сохраняла спокойствие и способность думать. Он закрыл глаза и, оперевшись на руки, поднял голову, как животное, почуявшее ветер. Гвенда покосилась на кинжал. Кисть чуть съехала с рукоятки. Она могла схватить кинжал, но вдруг у Олвина хорошая реакция? Посмотрела в искривившееся от напряжения лицо. Здоровяк задвигался активнее. И девушка отвечала ему.