— Я напишу прошение о повышении вас в должности. Вы останетесь на Политимии. — Да! Спасибо, сэр! Она просияла и мило закрыла лицо руками, оставив лишь горящие азартом глаза. — Пейте чай, — ухмыльнулся Джонатан, — здесь чертовски хороший чай! * * * С давних пор, задолго до основания каменной твердыни Каристоля, у Ковена было собственное кладбище на окраине города, устроенное вдали от обывателей в сердце дремучего леса. Деревья тянулись к их могилам и запускали толстые узловатые корни в самые глубокие склепы, черпая силу из старинных захоронений и жадно оплетая каменные гробы, вбирали в себя былое могущество. Сюда же высыпали родную землю с семенами со всех концов Северного Полумесяца и оставляли Каф усопших дав, поэтому это место имело для Сестер особый, сакральный смысл. За прошедшие века принесенная земля образовала несколько высоких холмов, скрывших под собой древние могилы и надгробия, а ближе к центру кладбища пришлось прокладывать дренажные каналы, обложенные камнем, чтобы потоки воды во время дождей не размыли захоронения и не потревожили кости. Фамильные склепы древних родов были зажаты между могучими седыми дубами и дряхлыми тисами невероятных размеров и форм, а сохранившиеся со времен гардинской империи толосы едва угадывались в душном сумраке под насыпными курганами, служившими опорой исполинским секвойям. Изгибающиеся корявые ветви с бурыми листьями надежно укрывали память о предыдущих поколениях от солнца и ветра. Даже в яркий полдень здесь сохранялся полумрак, и душный стоячий воздух наполнялся особенным туманом, обволакивающим землю и замшелые стволы. Из-за него темно-серая с глубокими складками кора покрылась лишайником цвета старого золота. Аэрин шла в сопровождении Видьи, держа в руках сумку и масляный фонарь, и смотрела под ноги, не поднимая обернутой черным платком головы. Крупные булыжники тропинки то и дело пропадали во мгле, и их приходилось искать, чтобы не сбиться с пути. Из расступившегося тумана у тропинки выглянула потрескавшаяся плита, и девушка подняла фонарь, поднеся его к указателю. Надписи на камне были вырезаны на сансе, и она оглянулась на спутницу, прося помощи. Видья показала ей правильное направление, и они пошли дальше, свернув в сторону. Там их ждала узкая извилистая тропа, скрывающаяся в темноте таинственной рощи, но Аэрин почувствовала силу родной земли, перетекающую в нее и поддерживающую изнутри. Ведьма ускорила шаг, с трепетом вдыхая влажный воздух. Протиснувшись между деревьями, Аэрин встала у низкой чугунной ограды, и ощутила незримое присутствие родных, как будто безвременно ушедшие близкие находились в шаге от нее. Она закрыла глаза и позволила себе раствориться в этом чувстве, возникающем после долгой разлуки с семьей по возвращению в родной дом… Пожалуй, ведьмы лучше иных подлунных знали истинную цену кровным узам и берегли друг друга, общаясь между родами. Эта хрупкая связь бережно поддерживалась и крепла с каждым годом. Молодые рода, взрастающие по обоим Полумесяцам, рано или поздно переплетались в Ковены, сохраняя и передавая потомкам семейные традиции и тайные знания. Ни одному клирику не понять, почему гримуары, составлявшиеся до рождения прабабушки, не являются предметом торга, и почему Аэрин отправилась на это кладбище, отложив остальные дела. — С тобой все в порядке? — Да, спасибо. До сих пор девушки хранили молчание, чтобы не тревожить духи усопших. Тем не менее, у родового склепа говорить не воспрещалось. Старики любили слушать голоса младших поколений, радуясь их свершениям. Тому, что они есть. Здесь Видья стала гостьей, но не чужой. Род Фагус, как и Полис, ответвлялись от ствола Вискум, основанного Бриджидой, и она имела право находиться в этом месте. Более того, именно она взяла на себя обязанность заботиться об этом склепе. Аэин открыла глаза и поставила фонарь у мемориальной плиты. Потом отыскала веник и смахнула с постамента упавшие листья и ветки. — Если хочешь побыть одной, я могу уйти. — Не уходи. Мне спокойнее рядом с тобой. Видья помогла закончить уборку, и они возложили веточки белой вербы. Аэрин раскрыла сумку и, вынув завернутые в тряпицу щепки, оставшиеся после очистки Каф, прошла по кругу и рассыпала дары рядом со склепом. Она — это все, что осталось от рода Урбан. Слабая одинокая девушка. Всего лишь гадалка. Единственный лист на голой ветви в пустоте безлунного мрака. Вырванный саженец не всегда приживается на новом месте, и тогда он обречен погибнуть. Что, если Каристоль не примет разлученную с родной землей даву, живое напоминание о погибшем вилонском Ковене? Кому нужна изгнанница? Да, на могилах росли деревья, но траурная древесина бесплодна и непригодна. Из нее не сделаешь стол для гадания или новый Каф. Убедить Каристоль в своем праве задача не из простых. Аэрин еще была под впечатлением от посещения склепа, когда приехала на встречу с Махаши и ожидала очереди, сидя в приемной. Ее спутница поглядывала то на ее задумчивое лицо, то на другую посетительницу с маленькими детьми. Иногда семьи распадались. Бывало, что мужья, узнавая о происхождении жены, бросали семью. Такие не боялись порчи или сглаза, а проклинать свободолюбивых мужчин никому не разрешалось. Запрет появился по понятным причинам, а тех, его игнорировал, ждало суровое наказание. Чаще всего эти трагедии случались по вине легкомысленных девушек. Давы, не желающие или боящиеся рассказывать о своем проклятии до рождения дочек, всю оставшуюся жизнь выбирали семью, прощаясь со своими способностями, и воспитывали детей как обычные люди. Что им еще оставалось делать? Жить во лжи, днем изображая порядочную жену, а в тайне ото всех передавать дочери свои знания, или делать вид, что довольна своим выбором. Всегда существовала опасность, что их обман могли раскрыть. Сложно найти оправдание, когда муж застал тебя на кухне, с котлом кипящего варева или раскладывающей колоду Гимо, и поздно хвататься за голову, неожиданно вспомнив о снотворном, так и не добавленным в его ужин. Некоторые из них, устав притворяться и прятаться, шли на осознанный риск и рассказывали правду, надеясь на милосердие. Были случаи, когда даву прощали, но встречались и такие, кто выгонял ее из дому. И тогда одинокие мамы обращались в Ковен за поддержкой и утешением. По возможности их собирали в один большой дом, но могли предложить переехать к соседнему роду или познакомить с одним из мужчин, чем-то обязанным Ковену. Они могли взять на себя роль мнимого мужа и защитника, снимая подозрения с дома, в котором жили одни женщины. Именно в такую семью попала Аэрин. Ее родители умерли от неизвестной болезни, когда она не вступила в совершеннолетие, и юную даву поселили с другими девочками Полтиша, взрослеющими без отцов. Если бы не бабушка, завещавшая ей свой загородный дом, и забравшая внучек в столицу, то кто знает, какой бы она стала? До печальных событий в Вилоне, Аэрин жила с Мелиссой в прекрасном особняке, утопающем в зелени. В целом, ей повезло больше, чем многим… Воспоминания прервались всхлипываниями вышедшей с аудиенции давы, держащей за руку девочку. Чопорная помощница Махаши вызвала Аэрин, и проводила девушек в тесную и темную комнату, где с овального стола, заваленного письмами и раскрытыми книгами, словно бороды свисали развернутые свитки, а антикварная мебель чернела потрескавшимся лаком под слоем пыли. Здесь пахло сандалом и старыми книгами, а по стенам висели пугающие деревянные маски Южного Полумесяца. Махаши поглаживала черную кошку, жмурящуюся от удовольствия на ее коленях, и подняла глаза на вошедших гостей. Таких спасали от жестоких рук суеверных крестьян и приводили к себе в дом. Кроме очевидной пользы от ловли мышей, портящих заготовленные травы, семена и ценную древесину, они являлись одним из неофициальных символов чувствительных к лунным фазам. Темная кожа урожденной ведьмы Мхарба не позволяла точно определить возраст, скрывая мелкие морщины. Шею и запястья женщины оплетали многочисленные браслеты и ожерелья, среди которых выделялся кулон с раскрывшим крылья вороном, а на столе перед ней лежал посох из лунного эбена, излучающий призрачное сияние каждый раз, как Махаши проносила мимо него руку или касалась локтем. Без сомнения, это был один из самых могущественных Каф на Северном полумесяце. — Благодарю вас, что уделили нам время… — Видья запнулась, но переборола нарастающее волнение. — Позвольте представить Аэрин из рода Вискум, подрода Полис, подрода Урбан. — Я не помню такого рода, — произнесла архидава бесстрастным голосом без намека на доброжелательность и посмотрела на них. — Садитесь, Сестры. Она раскрыла толстую родословную книгу с изображенными на обложке кроной древа и его корнями, вписанными в две окружности: одна над и другая под прямой чертой, изображающей поверхность земли, и неторопливо перелистала несколько страниц в поисках названного рода. Девушки переглянулись и устроились на диване с потертой темно-синей бархатной обивкой и странным деревянным гребнем по верху спинки. Махаши выдержала паузу, разглядывая молодую даву. — Хорошо, что ты здесь. Ее выразительный голос с мистическими нотками вызывал смешанные чувства. Он вытеснял страх и возвращал надежду, но в тоже время настораживал смущенного слушателя. Архидава не стала утешать Аэрин и высказывать соболезнования. Она заботилась лишь о Каристоле. — Ты не подозреваешь, кто виновен в гибели твоего рода? Аэрин отрицательно качнула головой. — Мы пришли к выводу, что это была дава из вилонского Ковена. «Сестра? Почему она так поступила?» — Думала шокированная Аэрин. У нее пересохло в горле, и она сжала кулаки, сдерживая подступившие слезы. Видья с тревогой посмотрела на спутницу и положила свою ладонь на ее руки, выражая сочувствие. Махаши опустила кошку на пол и подобрала упавшее письмо. — Клирики возвели собор и создали инквизицию, сделали монарха своей марионеткой, чтобы уничтожить или изгнать нас, единственных, кто способен защитить Эспаон. Мы не успели вмешаться, и началась гражданская война, ослабившая твою Родину. Она поджала губы, с трудом сдерживая гнев. — Кто-то продал агентам тайны Ковена. Выдал всех, кто в нем состоял. Это чудовищное предательство! Кем бы ни был этот тщедушный человек, он не знал, кто стоит за собором, и слишком поздно понял свою ошибку. Каристоль подозревает в этом преступлении род Бетула. Они не случайно выбирают для Каф презренное дерево, гниющее стоя. Аэрин вспомнила, как встречалась с сестрами Бетула перед поездкой в Полтишь. Они пытались ее удержать, очевидно, выдумав несуществующий конверт, забытый дома! Теперь понятно, зачем! Она обнималась с улыбающимися Сестрами, желающими ей смерти! И сама отдала им Мелиссу! Это имя обожгло ее изнутри. Она как будто вернулась в тот день и увидела, как Валерия уводила сестренку, держа ее за руку. Это гораздо больше чем предательство. Аэрин не могла найти подходящего слова, чтобы описать этот поступок. Девушка закрыла глаза, а Видья обняла ее худые плечи, вздрогнувшие от беззвучного плача. Впрочем, когда первая эмоциональная волна отступила, Аэрин задумалась над тем, откуда об этом могла узнать архидава? Не выбрал ли Каристоль первый попавшийся род, чтобы обвинить умерших Сестер в предательстве и, тем самым, показать свою мнимую осведомленность? — Твое появление требует пересмотра нашей стратегии. Учитывая ситуацию, и протекцию рода Фагус, предлагающего тебе временное убежище, мы рассмотрим твое обращение более подробно, чем обычно. — Благодарю вас, — ответила Аэрин, проглотив горький комок в горле. — Это не все. Эспаон слишком важен для нас. Мы не можем его потерять из-за собора. Если Круг Каристоля согласится с моими доводами, то твоему возвращению ничего не помешает. Это был подлый удар. Аэрин вздрогнула и обернулась к Видье, как будто спрашивая у нее: «Я не ослышалась?» — Вы не позволите мне остаться? — Мы желаем восстановить Ковен. Никто не будет переселять старый род или обрекать на изгнание одну из ветвей, но в наших силах основать новый. В скором времени приговоренные к изгнанию давы получат возможность искупить свою вину. К ним присоединяться брошенные мужьями, согласившиеся на переезд. Мы долго не могли подобрать подходящую кандидатуру на роль Наставницы, и вот, так сложилось, что ты оказалась здесь. Каристольский Ковен имеет право поручить тебе миссию зарождения рода Ларикс в Сан-Бургосе. «Вот и все», — Пришло на ум Аэрин. — «От меня избавятся под благородным предлогом». — Изгнанницы лишены Каф? — Конечно. Им запрещено вызывать Карн или Монни. К отлучению от рода и изгнанию приводили отравление или губительное проклятие. Этого не достаточно для смертельного приговора, но влечет обязательное наказание. За этими давами нужно постоянно следить, не говоря уже о варке и передаче им любовного зелья для потенциальных женихов. А родившихся девочек придется обучать премудростям гадания, как единственного навыка, в совершенстве развитого у потенциальной Наставницы. Самое неприятное, что придется враждовать с родственницами рода Бетула, получившим покровительство Купола. И это не фигура речи. Давы из Бетула, достигшие совершеннолетия в момент предательства, должны исчезнуть. Гниль вырезают до чистой древесины, а молодые побеги, еще способные прижиться на новом месте, переносят на ствол другого рода. Например — Ларикс. Каристоль мог прислать даву, специализирующуюся на проклятиях, или поручить это дело самой Махаши, искусной в таких делах. Пройдут годы, прежде чем новое поколение начнет борьбу за освобождение Родины, поскольку иного пути не было. Если она пройдет через все это, то станет более жестокой, чем Махаши, превратившись в сухое скорченное дерево. — Я не смогу быть надзирателем, — ответила она с мертвенно-бледным лицом. — Понимаю тебя. Когда-то и я попала в Каристоль, как изгнанница Мхарба. Сейчас тяжелые времена и пришедшая к нам Сестра останется без работы. «Талантливую даву, склонную к состраданию, не отправят на другой полумесяц», — догадалась Аэрин. — Я отправлюсь в Ланжи к роду Таксодиум. — Из-за политического кризиса в Илинии, наши постоянные клиенты перестали скупать зелья как раньше, но если ты обязуешься ожидать у Ханны нашего решения, я разрешу тебе там остановиться. — Мне нужно время. Махаши нахмурилась, ощутив сопротивление девушки. — У тебя два дня. К вечеру шестнадцатого септимия ты должна быть в Ланжи. Там тебя будет ждать судно, идущее в Сан Бургос. Если раньше у Аэрин были сомнения, то теперь они окончательно рассеялись словно дым, оставив ей обуглившуюся от отчаяния недостижимую мечту. Говорить больше не о чем. Рассерженная девушка затаила не только обиду, но и закрепилась в мысли не выполнять накладываемые на нее обязательства. Надо было лишь найти болевую точку Каристоля, чтобы ударить по ней в ответ. Дава встала, обозначив конец беседы. Именно она должна завершить разговор, а не Махаши. Никто не посмеет навязывать ей свою волю. Прием закончился и, вызвав к себе помощницу, архидава попросила ее никого не впускать до ее распоряжения. Затем, пройдясь по комнате, она наклонилась над диваном и провела рукой по гребню. Два длинных черных волоса повисли между ее пальцами, и Махаши отнесла их к столу. Опустив в пустой конверт, лежащий наготове, она подписала его именем Аэрин из рода Урбан, и немедленно запечатала. Существовала давняя традиция, обязательная для Ковенов вне пределов Каристоля, по сдаче волос первой стрижки девочки. Они запечатывались в керамическом сосуде и хранились у Наставницы. Со вступлением во взрослую жизнь, волосы брались повторно и отправлялись в архив Круга. Никто не имел права изымать их оттуда до суда над давой, где решалась ее судьба, и где они хранились под надежной охраной. Любое преступление, как и попытка избежать правосудия, неизбежно карались. Уйти от наказания еще никому не удавалось. Как не прискорбно, некоторые находили лазейки в любом правиле или законе.