Пока он собирал в кулак остатки храбрости, Аэрин предалась приятным воспоминаниям. Все девчонки вздыхали по родовитым парням, игнорировавшим простолюдинок, но Ковен запрещал использовать Каф, настои или отвары для личной выгоды. Наказание было неизбежно беспощадным для каждой из сторон. Бывало, что молодого человека лишали наследства и выгоняли из семьи за подобную связь. Так что, выбор женихов был невелик, и, в основном, их искали в городе. В лучшем случае «тот самый» мог оказаться младшим офицером, ищущим воинскую удачу, или начинающим негоциантом, желающим заключить выгодную сделку. Еще присматривались к мелким клеркам или даже пылким студентам, но… точно не к возничим. Ведьма живет на одном месте — как дерево, пускающее корни, и как бы ни старался Гай, у них ничего не получится. — Гадальные карты? Ты хорошо разбираешься в них? Она намотала на палец прядь темных блестящих волос и уделила ему минуту внимания, щурясь исподлобья из-за яркого света. — Можно и так сказать. «Луны, что я делаю?!» — Выругала она сама себя. — «Надо избавить его от иллюзий!» — Не подскажешь, что нас ждет завтра? Бросив кокетливый взгляд, Аэрин посмотрела на небо, наугад вытащила карту из колоды и показала ему. — Солнечно и без дождей, — сдерживая смех, ответила девушка. — А ты видишь судьбу человека? Ведьма вздохнула. Собеседник мог бы придумать более оригинальный вопрос. — Не в буквальном смысле. — И что меня ждет? — Оживился Гай, не ощущая ее сопротивления. Отказывать было неудобно. Конечно, в особенно редких случаях, ей приходилось мистическим голосом просить цветок папоротника, или требовать кровавую дань Черной Луне, но издеваться над парнем не было ни желания, ни настроения. Она улыбнулась своим мыслям, раскрыла колоду веером, чтобы изящно вернуть в нее карту, и виртуозно перемешала, а он с восхищением смотрел на быстрые и привычные движения ловких пальцев, увлекаясь действием и проникаясь к ней доверием. — Сдвинь, — приказала ему дава. Разбив колоду на две части, она принялась раскладывать карты по сосновому стволу. Что нам расскажет Белая Луна… Конь — ну это вполне логично, а вот причем здесь карета и луч света во тьме? Аэрин нахмурилась, не понимая последний символ. «А! Так это же я для него, как луч света» — Догадалась дава. И конечно, она увидела сердце. Так просто, что даже не интересно. Бывало, случалось сидеть часами, распутывая загадочный клубок хитросплетения судеб, или назначать встречу на полнолунную полночь, но с Гаем она разобралась за пять минут, прочитав его как раскрытую книгу. — Ты подарил коню цветы? — Не удержалась дава, прижав ногтем карту с соответствующим изображением и изобразив удивление. — Долго объяснять, — промямлил покрасневший Гай. — Сложные отношения, — не подумав, ляпнула Аэрин и прикусила язык. Ей самой не понравилось то, что она сказала. Как ему отказать, не оскорбив? И ведь не скажешь, что он виноват… Она вздохнула, собираясь с мыслями. — У той, что запала тебе в сердце ты не найдешь взаимности. Он кивнул, но не торопился уходить, будто мечтая об изменении приговора, и они продолжали стоять рядом, сохраняя молчание. Аэрин неторопливо собрала карты, не желая его отпугнуть или обидеть — все-таки это была его судьба, и продолжила их перетасовывать. — Гай! Тащи сюда свою задницу! Я один должен запрягать? — Рявкнул зычный голос второго возничего. — Ладно, хоть погода будет хорошей, — выдавил из себя парень, вымученно усмехнувшись. — К вечеру будем в Каристоле, — добавил он и убежал к дилижансу. Аэрин выдохнула от облегчения. Ей до слез было жалко парня. Как ни старайся, к этому никогда не привыкнешь. Она осмотрелась по сторонам, словно что-то забыла, и побрела обратно к экипажу. — Это последняя остановка. Сегодня вечером будем в Каристоле, — обрадовал ее напарник Гая, проверяющего надежность упряжи. Парень не подавал виду, и, тем не менее, не упускал ни единого слова. Поэтому Аэрин, испытывая стыд за свою несдержанность, и щадя его чувства, подавила бурную радость, и коротко ответила: — Спасибо за заботу. Девушка очень старалась, чтобы интонация была нейтральной, хотя надеялась как можно быстрее оказаться в столице Вэда. * * * Рассчитывая попасть на прием к Эмире Трейн и засвидетельствовать о своей преданности Сагро, у широких ступеней Капеллы остановилось несколько посланников младших семей. Большая часть из них не могли позволить себе карету, и поэтому площадка у парадного крыльца была забита верховыми. Отправленная встречать гостей, Маргарита, с недавних пор отзывающаяся лишь как Джессия, с напущенным высокомерием взирала на пришедших с верхней ступени лестницы. Выходящий из здания прислужник сообщал ей о желании Эмиры встретиться со следующим визитером и выпускал предыдущего, и она выбирала счастливчика, для которого закончится томительное ожидание. Ей уже предлагали деньги за продвижение в очереди, которые она с презрением отвергла. В назидание остальным обнаглевший посетитель был немедленно отправлен в самый дальний конец площадки. Он войдет последним из всех прибывших. Надо отдать должное Эмире: леди не тянула время, набивая себе цену, и принимала посланников одного за другим. Толпа постепенно рассасывалась, а Джессия гордилась оказанным доверием. Кто-нибудь мог сказать, будто не велика заслуга, однако она лучше многих понимала, каково это — собственноручно разгребать навоз или заниматься воистину бесчестным делом. А еще она знала, что леди вызвала в Капеллу Антонио, и всякий раз вспоминая об этом, ее наполняло мучительное нетерпение. Вдруг, прямо сейчас из-за поворота дороги выскочит одинокий светловолосый всадник? — Доброго пути, синьор, — донеслось из-за остекленной двери, раскрывшийся мгновением позже. Проследив за спускающимся молодым человеком, прислужник вполголоса обратился к Джессии: — Эмира просит следующего. Кого бы выбрать на этот раз? Девушка прищурилась и с пренебрежением вгляделась в лица. Доверившись интуиции, она указала на неприметного незнакомца в маске. Прислужник никак не прокомментировал ее выбор, и направился к гостю. Было ли это особым чутьем, или иным проявлением ее особенностей, но она насторожилась, едва он приблизился. Еще не понимая, в чем особенность мужчины, Джессия не спускала с него глаз, тщетно пытаясь разгадать причину неосознанной тревоги. Их разделяло несколько шагов, когда до нее донесся запах человека, о котором она забыла из-за происшествий последних дней. В голове один за другим пронеслись варианты развития событий, и она выбрала тот, что показался ей наименее безобидным. — Я передумала, — с неприкрытой брезгливостью произнесла она, стараясь подражать выбранному ранее образу светской стервы. — Пусть ждет здесь, — указав на середину лестницы, протянула Джессия, и на солнце сверкнуло золотое кольцо с рубином, надетое на указательный палец. Даже много чего повидавший за короткое правление Дио прислужник, сумевший выжить в мясорубке интриганов, опешил от такого поведения. — Тогда кого мне звать? — С удивлением спросил он. Разумеется, ему не нравилось бегать по распоряжению какой-то девицы, по странному недоразумению оказавшейся выше него в иерархии и не носящей нашейный обруч. Ее положение в Сагро было неизвестным, и это вселяло в него неуверенность, в свою очередь, вызывающую неприязнь к данной особе. Лишь терпение, так часто спасавшее ему жизнь, удерживало его от открытого противостояния. — Его, — ткнув в сторону первого попавшегося посетителя, заявила Джессия. Прислужник сделал шаг назад и одновременно с ним вперед выступил человек в маске. — Вы не слышали меня? — Осведомилась Джессия. — Стойте там! Не смотря на напускной тон, внутри у нее все похолодело. Раздраженный прислужник, так и не спустившись, остановился. Продолжавший молчать посланник неумолимо надвигался на нее, словно неудержимая стихия, способная сокрушить досадливую помеху. Оценив обстановку, Джессия бросилась внутрь, рывком распахнула дверь и закричала: — Здесь наемный убийца! Еще не успев произнести последнее слово, она услышала снаружи мерзкое шипение. Стоящие в холле вооруженные прислужники, досматривавшие гостей, с готовностью обнажили шпаги. Один из них вбежал в зал, опередив Джессию в длиннополом платье, и со стуком захлопнул следующую дверь прямо перед ее носом. — Открой! — Требовательно стуча кулачками по равнодушному дереву, просила девушка. Никто ей не ответил, и дверь так и осталась запертой. Развернувшись на каблуках, Джессия наблюдала за клубами плотного белого дыма, перекрывающего обзор и с каждой секундой захватывающего все больше света и пространства. Остекленный холл полуротонды быстро темнел. Прислужники догадались запереть открытую створку, тем самым, отрезав проникнувший язык рукотворного тумана. В напряженной тишине стали слышны приглушенные голоса посланников, оказавшихся в самом сердце белоснежной мглы. Сквозь полуциркульные окна и арочный проем полуротонды с грохотом и напором лавины вломился неудержимый огненный шквал. Порожденный бескрайней человеческой злобой и яростью, беспечно и легко ломая в смертельном порыве хрупкость невинных жизней, он разбросал осколки и щепу, опалив препятствия на своем пути и воспламенив тела бросивших ему вызов. Оглушенная Джессия потеряла ориентацию и обнаружила себя на коленях, зажимая уши в попытке оградить себя от звенящего шума, раскалывающего голову. И ничего, кроме этого ужасающего звона, ей не было слышно. Волна гари и жженого пороха накрыла ее в тот момент, когда она поднесла к лицу окровавленные пальцы и вскрикнула от страха. И больше прежнего ее испугало то, что она не услышала себя. Свой голос. Джессия осела на пол, не в силах пошевелиться и лишь смотрела на окутанный дымом темный силуэт в маске, вступивший на порог и созерцающий результат своего ужасающего преступления. Он с легкостью отбросил метнувшегося к нему прислужника, объятого пламенем и воющего от безумной боли. Рухнувшее навзничь тело звякнуло металлом кирасы и осталось лежать без движения, и убийца скрестил шпаги с единственным уцелевшим защитником. Пепельно-серый вал укрыл Джессию с головой, и она не видела, чем закончилась схватка. Ее голова по-прежнему гудела, а здесь и сейчас девушка ничем не могла помочь. Взрыв, должно быть, долетел до Эмиры предупреждающим гулом и леди, скорее всего, уже была в безопасности. Пришло время беспокоиться о себе. То и дело напарываясь на острые осколки стекла, она доползла до полукруглой стены и, найдя на ощупь первый попавшийся проем, вывалилась наружу. В горле першило, но она держалась, не позволяя себе зайтись кашлем. Любой звук мог выдать ее положение и тогда ее судьба окажется предрешенной. Оставаясь скрытой дымовой завесой, она почувствовала мощный толчок, передавшейся дрожью здания. Еще одна волна пламени, теперь уже обращенного наружу, выплеснулась из Капеллы, и к небесам потянулись столбы черного дыма. Сложно сказать, сколько ей пришлось сидеть, прежде чем рассеялся смог и ее нашли прислужники, осматривающие место преступления. Джессию передали врачу и тот, после беглого осмотра, передал ее помощнику, промывшему раны и перебинтовавшему руки девушки. Развернутый под открытым небом лазарет был наполнен пострадавшими: первая бомба взорвалась в толпе посланников. Многие отделались испугом, но несколько тел, накрытых простыней с головы до ног, являлись немыми очевидцами прикосновения безлуния. Кто-то притронулся к ее плечу, и она подняла взгляд на наклонившегося над ней брата. Антонио что-то говорил ей, но она совершенно ничего не слышала и лишь изобразила, как могла, свою проблему. Он обнял ее и прижал к себе, а она просто смотрела ему в глаза, не имея возможности выразить словами свои мысли.