– Полезные люди, хм. – Знаете, что было бы идеально? – мне в голову внезапно пришла интересная мысль. – Вы сами навели меня на эту идею, когда заговорили про второго себя. – Так, и в чем же ваша идея заключается? – живо поинтересовался Подбельский. – А что, если моя копия тоже есть здесь? Например, дворянин. Или, что еще лучше, работник сыска, оперативник. Хотя нет, по возрасту вряд ли подойдет. – Мечты, юноша, имеют свойство сбываться, – улыбнулся старик. – Но будьте осторожны. Порой они настолько извращаются, что становятся зеркальным отражением себя. – Вы что, знаете кого-то, кто похож здесь на меня? – я прищурился, ожидая ответа. – Нет, к счастью. Или к сожалению, – профессор вернулся за свой стол. – В любом случае, я думаю, что, если и есть здесь ваша копия, для безопасности стоит держаться от нее подальше. – А что же насчет документов? – Документы, – прокряхтел совсем уж по-стариковски профессор. – Надеюсь, что мы что-нибудь придумаем. Он придвинул к себе телефон и принялся крутить диск. Глава 24. Цена вопроса То, что профессор университета, пусть даже Императорского, сможет раздобыть мне документы без лишних вопросов, я сомневался с самого начала. К моменту, когда он звонил уже третьему человеку, сомнения превратились в уверенность, что план провалится. Или же мне просто придется рисковать, перемещаясь по городу без документов. Да если я появлюсь в джинсах и футболке на улице, чтобы просто дойти до ближайшего магазина одежды – это уже лишнее внимание, сплетни, слухи. И риск для Анны в том числе. Поэтому для себя я твердо решил, что пока профессор или кто-то другой не смогут найти для меня документы, из дома я ни ногой. Можно предположить, что и вчера был риск, но все-таки вечером, когда большая часть людей сидит по домам, он куда ниже. Профессор взял перерыв после того, как уже пятый его собеседник отказал в просьбе. Он грустнел на глазах. Почему желающих не было, я понимал. Просьба слишком деликатная, а Подбельский, насколько я понял, даже при хорошем заработке оставался простым и честным работником университета. Как раз в момент этой паузы в кабинет без стука вошла Анна. Собранные назад волосы подчеркивали овал лица, а карие глаза внимательно взирали на нас, словно девушка поймала преступников прямо на месте злодеяния. – Доброго утра, – поприветствовал я ее с улыбкой. Я тут же обнаружил, что действительно рад ее видеть. Хотя та, прежняя Анна, явно была бы лучше, да и ночь, несмотря на мою усталость, мы могли провести куда лучше. – Здравствуйте, – ответила она, обращаясь к нам обоим. – Не поверите, как приятно быть дома. Никогда бы не подумала! – Ты ни разу не выезжала за пределы страны? – спросил я, предположив, что попадание в наш мир сравнимо с поездкой за границу. – Я считаю, что там нечего делать. – Папа рассказывал? – Не только он. Многие, – девушка встала рядом со мной и потянулась к подносу с едой. – Никто не против? – Мы только за, – ответил Подбельский и в очередной раз положил трубку. – Ничего не могу предложить вам, извините. – О чем речь? – Анна посмотрела на кофейник, затем вопросительно глянула на профессора и вздохнула. Последовала немая сцена додумок. Я запомнил, что эта версия Анны пьет чай. Напроситься сходить на кухню и пропустить беседу я не хотел. Профессор наверняка думал о том, чтобы отправить меня, судя по тому, как он смотрел на меня. Но при этом он решал вопрос с документами для меня и, если бы вдруг ему кто-то перезвонил в мое отсутствие, разговор слишком затянулся. Анна, как гость, тоже не могла требовать от Подбельского чая или просить меня, как второго гостя. Словом, либо я переборщил с додумками, либо местная этика действительно была сложной штукой. – Я схожу за чаем. Кухня… – В конце коридора, – Григорий Авдеевич густо покраснел и сложил руки на столе. – Как-то неудобно получилось, – прошептал он негромко, когда девушка вышла. – Я уж думал, что мне стоит сходить и налить ей чаю. – Так вы же говорили, что все равные и это замечательно оттого, что так просто, – прищурился я. – Да, говорил. Равенство – это хорошо, но с точки зрения этики порой возникает двойственность. Можно ли требовать от человека уступить место старику в трамвае, не зная, способен ли пассажир простоять маршрут? Таких двойственностей очень много и иногда это… угнетает. – Муки выбора? – усмехнулся я. Ответить Подбельский не успел, потому что как раз вернулась Анна. Молчать она не собиралась, а потому повторила свой последний вопрос. – Мне нужно получить документы, чтобы не выделяться среди местных. Потом заняться внешним видом и только после этого мы сможем решать твою проблему. Анна уставилась в потолок, прикидывая что-то, отпила из чашки и кивнула: – В университете с тебя бы никто не спросил документов, даже если бы ты приходил на лекции вольным слушателем. Но, если я верно понимаю и вторая девушка в моей семье находится уже не первый день, то ситуацию надо представить правильно. – О чем ты говоришь? – О том, что тебе надо приблизиться к моей семье. Сблизиться с кем угодно. – А кто сейчас есть в вашей семье?? – я приготовился слушать. – Ведь не к императору же я пойду! – Старшая сестра и ее муж, но это, думаю, так себе вариант. Они слишком правильные, – Анна поморщилась. – Тетушки… нет, не подойдет. Вообще не подойдет. Одна в баварских землях, другая… – еще один оценивающий взгляд. – Нет, мне тебя жалко. – Может, есть кто-то мужского пола? Дядя? – Про них мне мало что рассказывали. Говорили, что Сергей в августе обычно выезжает на отдых за город. Дядя Сережа, так мы его называем. Или Сергей Николаевич для тебя, если ты с ним встретишься. – Хорошо, по имени-отчеству, но я ведь до него так и не доберусь! – я начинал сердиться, потому что главного я получить не мог. – Погоди, а почему бы тебе не сделать гостевой документ? – вдруг спросила девушка. – Какой? Как туристическая виза? – Наверно. Не знаю, впервые слышу о таком, но… – Точно, – подхватил профессор. – Это здравая мысль! Вот если бы лет тридцать назад такие бумаги захотели, пришлось бы туго, а с Алексеем Николаевичем, вы уж простите, Анна, стало все куда проще. У меня возникло ощущение, что меня пытаются втиснуть в какие неприемлемые для меня условия. Ходить и тыкать гостевым документом, изъясняясь при этом на чистом русском языке? – Их проще оформить. Как беженцу, например, – продолжал набрасывать вариант Подбельский. – А может, мне все-таки проще поддельный паспорт получить? К беженцу все равно будет много вопросов. Особенно к тому, кто будет везде совать свой нос. – Как же все сложно, – покачал головой профессор, – не понимаю, зачем все это. – Боюсь, вам и не понять. Но я не хочу попасть на место жертвы Третьего отделения, знаете ли. – Бросьте вы! – тут же нахмурился профессор. Так что, их даже упоминать при принцессе нельзя? – Если у вас не получается мне помочь, извините, конечно, но я тогда попытаюсь сделать все сам! – я развернулся и пошел к двери. – Я не собираюсь никого подставлять и держать зла тоже. Я знаю, профессор, вы сделали все, что могли. На тебя я вообще не могу обижаться, – произнес я, обращаясь к Анне. – Вопрос твоего спасения не очень сложный, но есть риски. И мне не хочется, чтобы цена этого вопроса была слишком высокой. Глава 25. Особенности монетарной политики – Погодите! Постойте! – вырвался следом за мной в коридор профессор. – Я могу вам немного помочь. По крайней мере, вы не будете привлекать столько внимания вашей одеждой! – Боюсь, ваш размер мне не подойдет, – незлобно подшутил я над профессором, но он и вовсе не придал шутке никакого значения. – Мой младший сын примерно вашего возраста и телосложения. Я думаю, кое-что из его одежды может подойти и вам. Он редко заходит ко мне и я полагаю, что не обидится, а может, и вовсе не заметит пропажу. Мне бы радоваться тому, что решается часть проблем, но в голове был единственный вопрос: – Сколько вам лет, Григорий Авдеич? Я не мог поверить, что человек, который внешне выглядит не меньше, чем на семьдесят, мог быть моим отцом. – Мне шестьдесят шесть. Всего лишь! И если вы закончили со странными вопросами… Со странными вопросами мы действительно закончили. Профессор проводил меня обратно в гостиную и распахнул шкаф.