Диггер? Ну, а кто еще? Снаряжение незнакомцев говорило само за себя. Нет, огнестрела у них не было. На Площади не принято было носить его открыто. Даже местным блюстителям порядка разрешались только пистолеты в кобуре скрытого ношения, а гости станции вынуждены были сдавать оружие на хранение в здешнюю оружейку. Зато у мужиков имелись здоровые ножи в добротных кожаных ножнах. Большие рюкзаки – не туристические, как у Читы, и не бесформенные, как у бригады Косого, а квадратные, из плотной ткани, перетянутые стропой, пришитой вдоль всего рюкзака таким образом, что по периметру образовывались маленькие петли для крепления различных дополнительных кармашков и карабинов. На рюкзаке Лиса Леонид разглядел прикрепленную к карабину маску противогаза. – Сам-то хочешь к нам? – Лис упер глаза-сверла куда-то в грудь парня. Диггер упорно не смотрел в глаза. Лишь мельком и как бы невзначай, будто бы его взгляд еще надо было заслужить. Леонид вдруг понял, что очень хочет заслужить взгляд этого человека, от которого так и веяло силой. Мужчина был жилист и широкоплеч, но невысок. Особое внимание привлекали руки. Рукава водолазки были закатаны, и Чита мог рассмотреть предплечья, бугрящиеся мышцами. На правом красовалась татуировка – оскаленный череп в странном головном уборе на фоне двух скрещенных автоматов. Вокруг черепа изгибалась надпись: «Никто кроме нас!» – Хочет, – ответил за него Косой, пользуясь растерянностью Леонида. – Давно на мозги мне капал: «Дядька, в Большое Метро хочу! Хоть одним глазком поглядеть!» Вот, привел орла. – Что же, самому такой орел в бригаде не пригодится? – хитро ухмыльнулся Лис. Что примечательно, Косому он смотрел прямо в глаза. Чита посмотрел на командира с неменьшим интересом. Что его новоявленный дядька наплел местным? И главное – зачем? – Скиснет он у нас, как пить дать. Только и живет разговорами о Большом метро. – Страшно было наверху? – обратился Лис к Леониду. – Страшно, – признался тот, а потом, под влиянием выпитого, добавил: – хотя мне все время страшно. И стреляю я плохо. Бегаю хорошо. Если надо, убежать сумею. Лис быстро взглянул в лицо собеседника и спросил: – А если своих надо будет прикрывать, а ты испугаешься, убежишь? – Не убегу. – Леонид ответил с таким глубоким сожалением, будто он прямо сейчас должен был начать прикрывать каких-то «своих». – Как так? – Вот так, – смело бросил Чита, заметив, что уже все, сидящие за столом, заинтересовались происходящим. – Своих прикрою. Как могу, конечно, стреляю я плохо. Я уже говорил. Страшно мне бывает, это сильнее меня. Но своих не брошу. Это мое решение. Понимаешь? – Нет. – Лис широко улыбнулся. – Страх – он как бы сам по себе. Я его не контролирую. Но это не моя вина, не мое решение – бояться. Я думаю, предателя нельзя простить, убийство невинного или безоружного нельзя, насилие над женщиной или ребенком, над стариками тоже… – Грех, – подтвердил Крест. Леонид благодарно посмотрел на сталкера, икнул и потянулся за стаканом с водой. Однако Лис услужливо катнул ему по столу стакан с мутной сивухой. Чита поймал его, толком не разглядев содержимое, залпом осушил. Задержал дыхание, покраснел и взорвался сухим кашлем. – Ты мне племяша не спаивай! – Косой дал парню воды, заставил закусить горсткой крохотных маслянистых грибочков. – Вот… – задумчиво продолжил Чита, – это все нельзя простить, потому что это сознательные решения. А страх, это… просто страх. – Страх запустил Катастрофу. Страх вынуждает предавать, убивать невинных или безоружных, потому что заставляет поверить, что они лишь прикидываются невинными и слишком хитры, чтобы выставить оружие напоказ. И еще страх заставит тебя убежать, бросив своих. Лис наконец-то заглянул ему в глаза. Чита попытался бороться, сосредоточиться на горящих злостью глазах диггера. Казалось, что Лис стал выше. То ли приподнялся из-за стола, то ли тусклая лампочка под потолком бара как-то хитро высветила силуэт диггера, отбрасывая замысловатую, удлиненную тень. Не получилось. Диггер сломал Леонида, связал его своим взглядом по рукам и ногам, высверлил ему глаза. Парню подумалось, что на его месте должен находиться Штык. Штык, мечтающий вырваться с глухой и бесперспективной Выборгской, податься в диггеры, добыть себе честь и славу, обзавестись боевыми товарищами. Он понравился бы Лису. – Ты прав, не выйдет из меня хорошего диггера. – Леонид потупил взгляд, ощущая, как Лис все еще прожигает его глазами, просвечивает насквозь, будто бы рентгеновский аппарат, о которых рассказывал Дед. Очень захотелось облачиться в химзу, чтобы не нахватать зловредных рентгенов от этого взгляда. – А плохим я быть не хочу. Глаза Лиса потухли, затянулись пеленой безразличия. Чита вдруг представил, как встречается с Николаем и рассказывает эту историю, а друг хлопает его по плечу и кисло улыбается. Штык такое не простил бы. Он даже Власова не побоялся. – Вот только меня никто не спрашивал, чего я хочу. Хочу ли я покидать дом, вылезать на поверхность, драться с зелеными. Меня никто не спросил. Было ли страшно? Да я даже обоссался в химзу, когда моего наставника убили. Но по-другому было нельзя. Я просто взял и сделал это. Потому что должен был. Потому что иначе никто бы этого не сделал. Никто… Парень опустил взгляд, ища стакан с сивухой, и наткнулся на татуированные предплечья диггера. – Никто, кроме нас, – добавил он, разглядывая татуировку. – Никто, кроме нас, – задумчиво повторил Лис, вновь заглядывая ему в глаза. Леонид не отвел взгляд. Им вдруг овладело полное безразличие. К своей участи, к происходящему вокруг, к этим диггерам со своими тараканами в голове, к грядущей войне. – С зелеными проблем не будет, если возьму твоего парня? – Лис повернулся к Косому, который не сразу среагировал на его реплику, задумавшись о чем-то своем. – А… нет, все пучком, ручаюсь. – Я подумаю, – бросил Лис. Косой кивнул Леониду, Крест подмигнул, а Леший, не стесняясь, показал сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Потом они принялись пить. Сивуха лилась рекой, стаканы звенели, патроны в оплату за выпивку летели в бармена через всю комнату. Кто-то начал петь. Исполнили траурного «Ворона». Потом затянули гимн питерскому «Зениту», а после классику – «Мой адрес не дом и не улица…»[2], которую пели и на Выборгской. Потом Чита, что-то вспомнив, выпросил у Косого дневник Браги. Долго листал и, найдя нужное место, с радостным восклицанием ткнул пальцем в тетрадь. – Вот, это он придумал, очень хотел узнать твое мнение, – сказал парень Косому, – гимн сталкерам. Все с интересом стали изучать записи. Потом принялись петь, сбиваясь, сверяясь по тетради. Песня оказалась всем по душе. – Не кочегары мы, не плотники, – тянул разноголосый хор нестройно, но с чувством, – но сожалений горьких нет, как нет! Мы ближе к богу, чем покойники, ведь сами лезем на тот свет! – Можно тебя? – Косой вытащил Читу из-за стола, когда сталкеры пели песню уже в седьмой раз. – Трепал нам кудри ветер высоты, и целовал рентген слегка, но мы вернулись, потому что ты внизу нас, милая, ждала![3] – хрипло пропел Леонид, выбираясь. – У тебя проблемы? – Командир утащил его в дальний угол, где их не могли услышать. Впрочем, никому и дела до них не было. – Что ты там про зеленых нес? – Ничего серьезного, – храбро заявил парень. – Послушай, – встряхнул его за плечи Косой, заставляя сосредоточиться, – я тут тебе будущее устроил. Ты меня не просил, конечно, но я это сделал. Понравился ты мне. Если у тебя проблемы – скажи, не поздно все отменить. Лис потом с тебя три шкуры спустит, если ты, к примеру, зеленых к нему приведешь. – Я и так не останусь, – сказал Леонид, – не могу. Мне надо на Адмиралтейскую. – Вот как… Что же ты раньше не сказал? Тут недавно челноки были с Адмиралтейской. Я одному из них свой «Питон» продал. – Чего это вдруг? – удивился Чита. – Сдуру. – Косой пьяно икнул. – Сам подставился. Пили вместе, челноку кольт шибко понравился. Такую цену предложил, что отказаться – вообще не вариант. Так что останется мой «Питон» в Большом Метро. Может, кому службу сослужит. Блин, ты тему не переводи. У тебя проблемы? – У всего метро будут проблемы, если я не дойду до Адмиралтейской. – Не преувеличиваешь? – Я не врал тебе, даже про Браги. – Чем тебе помочь? Леонид задумался. От такого предложения отказываться не стоило. Вот только чем ему поможет диггер из Конфедерации, не имеющей связей в Большом Метро? Разве что… Взгляд упал на сидящего в углу мужчину, на столе перед которым, на треснувшей тарелке с выщербленными краями, лежала мелко нашинкованная зелень. Не то салат, не то водоросли. Не сводя с Леонида сосредоточенного взгляда, мужчина взял пучок зелени и отправил в рот. – Кто это? – поинтересовался Косой, заметив, куда смотрит собеседник. – Эдуард Власов, офицер Вегана. – Леонид словно нырнул с головой в ледяную воду и никак не мог вынырнуть. Дыхание перехватило. Сердце бешено забилось. – Уходи. – Косой подтолкнул Читу к выходу. – Нет, стой. Сталкер подвел его к столу, отыскал рюкзак Читы, стал перекладывать содержимое в свой. Леонид не возражал. Опустошив его рюкзак больше чем наполовину, Косой сунул ему четыре пары автоматных рожков, перетянутых изолентой по два. – Выгодная сделка, – сказал командир. – И тебе идти легче, и мы не в накладе. Конечно, не в накладе. По дороге в бар Леонид успел прикинуть, сколько можно выручить с продажи добытого хабара. Одних только фильтров в рюкзаке было больше десятка. Но он не возразил. Косой прав. Придется убегать, а делать это с полным рюкзаком непросто. Если честно, он и ноги передвигал с трудом – алкоголь сделал свое дело. – Сваливай. – Косой, провожая Леонида к выходу, успел шепнуть пару слов своим. Крест и Леший заметно подобрались. Остальные ухода новичка, кажется, не заметили. – Спасибо… – Чита замялся, подбирая слова. – Забей! – Командир ощерился в пьяной улыбке. – Своих не бросаем. Власов, заметив их продвижение к выходу, встал из-за столика. Чита ускорил шаг, стараясь не шататься, и быстро вышел из бара. Краем глаза он заметил, как Власов быстро устремился следом. Прежде чем дверь бара захлопнулась, за его спиной раздался нарочито пьяный голос Косого: «Мужики, кажись, этот дылда кричал – «Зенит» сосет!», вслед за которым раздался рев Лешего: «Бей мудилу!» Дверь закрылась, отрезая пьяные крики. Чита побежал. Вряд ли сталкеры задержат Власова надолго. Косой не будет устраивать резню ради него. Втянут веганца в пьяную потасовку, потолкаются, и на том спасибо. Местные и вовсе вмешиваться не будут.