– Хорошая попытка, но мне не страшно, – сообщил Чита. Сталкеры переглянулись. – Совсем? – уточнил Косой. – Где мы прокололись? – Диггеры своих не бросают, – ответил парень. – Думаю, что сталкеры – тоже. – Разве ты нам свой? – искренне удивился командир. – Я – нет, а вот Браги – свой. Не думаю, что ты готов отказаться от мысли найти его. – Лучше бы ты испугался, все было бы гораздо проще. – Косой запустил руку в кобуру на разгрузке, откуда торчала удобная, обрезиненная рукоять револьвера. Достав вороненый кольт «Питон» с длинным, шестидюймовым стволом, сталкер укоряюще посмотрел на Леонида. – Теперь придется повысить ставки, чтобы обойтись малой кровью. Командир демонстративно выщелкнул барабан, повернул револьвер так, чтобы все присутствующие могли видеть тускло блестящие в рассеянном свете фонаря донышки патронов. Коснулся барабана пальцем, прокрутил. Потом остановил барабан, вытряхнул патроны в ладонь, продемонстрировал шесть тупоголовых, вытянутых цилиндриков, высыпал их в нагрудный кармашек разгрузки. Защитные перчатки ограничивали движения, из-за чего несколько патронов пролетели мимо кармана, зазвенев по дну броневика. Последний патрон, оставшийся в ладони, быстро нырнул обратно в пустую камору. Щелчок, прокрутка барабана – и рука командира вскинула револьвер к голове, прижимая вороненый ствол к виску. – Русская рулетка, мы эту тварь сейчас так эмоциями напитаем, что несварение ей обеспечено, – громко объявил Косой, будто бы зазывая всех в игру. – Как по мне, попробовать стоит. Прежде чем кто-то успел вымолвить хоть слово, револьвер сухо щелкнул, прокручивая пустую камору. Нервно усмехнувшись, сталкер протянул револьвер сидящему рядом Кресту. – Командир, на Чернышевской есть старая церковь – Анненкирхе. Лютеранская, но я в нее ходил, больно уж красиво там. Ее даже когда снаружи отреставрировали, внутри не стали трогать. Не знаю, что там сейчас. Если когда-нибудь там окажешься, оставь патрон в мою память. Крест напрягся, прижал револьвер к виску. Помедлил, вспомнил про сидящих рядом, вжался в угол салона, пристраивая голову так, чтобы в случае выстрела пуля не ранила остальных. Надавил на спуск. – Давай. – Леший забрал «Питон» из ослабевших пальцев друга, быстро и без разговоров приставил ствол к голове, задержал дыхание, вдавил спусковой крючок. От сухого щелчка Чита дернулся, будто от выстрела. Медленно и неуверенно забрал револьвер. – Косой, не забудь, наша сделка в силе. Ты обещал доставить нас на Площадь Ленина. Хотя бы Кристину. – Браги… – Браги мертв. Я нашел его в книжном магазине. Он сломал ногу, прикрывая ваш отход, и не мог добраться до метро. Косой подорвался с места, кинулся на Леонида, но Леший, вновь проявив феноменальную для человека его комплекции реакцию, обхватил командира за талию. – Я не говорил, что Браги жив, я сказал, что знаю, где он, – быстро продолжил Чита, – прости, что обманул твои надежды. Вот… Он извлек из рюкзака дневник мертвого сталкера. – Его предсмертное послание, его байки, его… память. Будет здорово, если она вернется домой. – Заткнись, – оборвал Косой, грубо выхватил толстую тетрадь. Принялся быстро листать страницы, подсвечивая фонариком. Снаружи раздалось громкое фырчание, возня, скрежет по броне, глухой удар, будто кто-то спрыгнул на асфальт. Чита прислушался, поглядел на револьвер в руках, покосился на Кристину. Девушка, расслабившись, оперлась о стену, апатично наблюдая за происходящим, будто бы находилась под воздействием наркотиков. – Если доставишь Кристину на станцию, она скажет, где его тело. По рукам? Диггеры своих не бросают, а? Командир, оторвавшись от тетради, смерил Леонида взглядом. С нескрываемым неудовольствием захлопнул тетрадь, замотал тесемкой, бережно убрал к себе в рюкзак. – У тебя стальные яйца, парень. Ты меня обыграл, но обыграл честно. Ты и правда не говорил, что Браги жив. Но то, что мне дал, не просто его память – это его суть, его душа. Мы отведем твою подружку на Площадь Ленина. – Спасибо, – выдохнул Чита, все еще медля, будучи не в силах собраться с духом. – Не… не надо, – вяло сказала девушка. – Надо, – произнес Косой, поправляя автомат на коленях так, чтобы он смотрел стволом на Леонида, и полюбопытствовал: – Страшно? – Очень, – признался тот и нажал на спуск. В висках запульсировало, уши заложило от напряжения. Казалось, что выстрел прозвучал, но Чита не услышал его из-за бешено колотящегося сердца. Снаружи заревел Когнит, застучал пудовым кулаком по броне, заскреб когтями. Леонид представил, как тварь высасывает из него страх. Цедит капля за каплей, смакуя, словно редкий ароматизированный чай с поверхности. Дорогой, но настолько вкусный, что Чита однажды чуть не выменял свою вертикалку на пачку такого чая у челнока, проходящего через их таможню. Если бы не Штык, стоящий вместе с ним в дозоре, точно выменял бы. Кристина неожиданно рассмеялась, протянула дрожащую руку. – Хватит? – неуверенно произнес Леший, обращаясь к командиру. Когнит бесился снаружи, рычал, бился о броню. Тварь, обожравшись вдоволь, требовала добавки. Еще немного, самую капельку. На десерт. Косой прислушался к метаниям мутанта, покачал головой, продолжая держать автомат направленным на Леонида. Взялся за рычажок затвора, потянул на себя. – Отдай ей револьвер. «Смерть – это одиночество, – произнес в голове голос Деда, – но ты никогда не узнаешь одиночества, если будешь бояться за других». Чита закричал, пытаясь заглушить рев мутанта, до боли вдавил ствол в висок. Кристина, встрепенувшись, завизжала громко и пронзительно. Все же он успел нажать на спусковой крючок. Револьвер сухо щелкнул в пятый раз. Девушка замерла, разглядывая револьвер. Осознание того, что пришла ее очередь, и что в револьвере осталась не прокрученной лишь одна камора, в которой как раз и находится патрон, вызвало у нее нервный смех. И все же она протянула руку за оружием. – Хватит! – в один голос выкрикнули Крест и Леший. – Нет. – Косой медленно покачал головой, продолжая держать Читу на прицеле. Тот посмотрел на автомат, затем на протянутую руку Кристины. Заглянул ей в лицо, увидел струящиеся под маской слезы. У Деда была любимая шутка: в различных ситуациях, когда требовалось высчитать вероятность того или иного события, он отвечал, что вероятность пятьдесят процентов. Всегда. Либо случится, либо нет. Один патрон. Шесть камор. Пять из них оказались пустыми. Какова вероятность, что в шестой раз револьвер выстрелит? Сто процентов? Нет. Всегда может произойти осечка. Значит, вероятность уже пятьдесят процентов. Либо выстрелит, либо нет. А это не так мало. Выстрел. Или очень громкий щелчок? Леонид открыл глаза. Картина все та же – слабо освещенный салон броневика, заплаканное лицо Кристины под запотевшей маской, напряженные лица сталкеров, улыбающаяся физиономия Косого. Улыбающаяся? Чита улыбнулся в ответ, выщелкнул барабан. Шесть пустых камор. Довольная морда командира, заразившего своим ликованием остальных. Широкая улыбка Лешего. Кривая ухмылка Креста. Растерянный взгляд Кристины. – Стальные яйца, – с восхищением повторил Косой, забирая револьвер и кидая в открытый барабан патрон, все это время прятавшийся в кулаке. Леший обнял парня, несколько раз сильно встряхнул, что соответствовало его понятию о нежном обращении, вернул отобранный автомат. Леонид ощутил, что теряет силы, будто отдежурив полную смену на таможне. Он попытался сосредоточиться на речи Лешего, но не смог. Прислушался к происходящему снаружи. Когнит затих. Не было слышно ни рева твари, ни стука когтей о металл, ни тяжелых ударов гигантской туши о броневик. Косой поймал взгляд парня, словно бы прочитав его мысли. Шлепнул Лешего по плечу, призывая к тишине, прислушался. – Получилось? – спросил Крест. – Правда, получилось? – Получилось. Сильно не расслабляемся, но часик для порядка переждать надо, – ответил командир и подмигнул Леониду. – А может, вам не так уж и надо на Площадь? Я бы тебя взял к нам в учебку. – Надо, – ответил Чита после некоторой паузы. – Очень надо. Глава 9. Питер Остаток ночи Николай не сомкнул глаз. Пока пес звучно похрапывал и, слегка подрыгивая лапами, куда-то бежал во сне по своим собачьим делам, человек сидел напротив двери с автоматом наготове. Иногда ему мерещился шорох за дверью, и тогда он некоторое время держал вход на прицеле. В один из таких моментов батарейки в фонарике сдохли, и подвал погрузился в абсолютную темноту. С полминуты Штык так и сидел в потемках, не находя в себе сил отложить автомат в сторону и поменять батарейки. Казалось – стоит убрать оружие, и ужасный ночной гость вернется. Сильным пинком распахнет дверь, окажется рядом в несколько прыжков и сомкнет на горле длинные черные пальцы. Потом пришла мысль, что тварь может подобраться незаметно, пользуясь его слепотой. Тогда Николай скрепя сердце отложил автомат, довольно быстро отыскал батарейки – помогла недавняя разборка рюкзака, зарядил фонарик. Когда Прометей проснулся, Штык понял, что наступило утро. Пес потянулся, поднялся на лапы и, заприметив пустые консервные банки из-под ужина, принялся их вылизывать. Не обнаружив добавки, обиженно фыркнул, ударил одну из банок лапой, отчего та перевернулась набок и откатилась. Николай засмеялся, поднялся на ноги, разминая затекшие мышцы. Сделал легкую зарядку: поприседал, попрыгал на месте, отжался раз десять. Прометей, внимательно наблюдавший за человеком, вновь принялся колотить лапой по банке, напоминая, что утро диггера перед вылазкой должно включать в себя не только физические упражнения, но и полноценный завтрак. Николай сжалился и открыл еще одну банку консервов – маленькую и плоскую. Шпроты в масле. Масло за долгие годы превратилось в странную желеобразную массу. Сам бы он такое есть не отважился. Прометей же и усом не повел – схрумкал содержимое банки за считаные секунды и довольно облизнулся. Пока пес очищал банку, Штык изучал карту города, оставленную Шахом. – Все, брат, пора за работу. Николай надел рюкзак, обвязал длинный поводок вокруг талии, закрепив надежным морским узлом, как учил Дед. – Чтобы никто не потерялся, – объяснил он свой поступок наблюдающему за его манипуляциями Прометею. – Идти далеко. На Адмиралтейскую. Пусть там решают, что с тобой делать. Тот, кажется, не возражал.