– Не иронизируй, – попросил парень, – есть у меня на этот счет одна идейка. Идейка девушке понравилась. Леонид ушел в пункт управления. Дежурный Иванов вновь ответил лишь спустя минуту. – НИИ цитологии на связи, – бодро отрапортовал Чита. – Товарищ Иванов, а есть ли у вас на станции в данный момент кто-нибудь из сталкеров? * * * – Ну, и что мне с тобой делать? Пес не ответил. Если, конечно, не считать ответом сосредоточенное облизывание лапы. – Что мне вообще делать? Пес смешно дернул ушами, что можно было смело приравнять к пожиманию плечами у людей. Мол, сам думай. Николай думал. Вот только думалось не очень. Уставший, измотанный перестрелкой, ловлей Прометея и беготней от зеленых, он не очень-то был настроен на продуктивный мыслительный процесс. Хотелось спать, хотелось лечь и расслабиться. Вытянуть ноющие ноги, стянуть ботинки, размять пальцы. Снять проклятый противогаз. Вылезти из мокрой химзы, не пропускающей влагу и превратившейся в костюм водолаза, притом протекающий. Еще хотелось есть и пить. Больше всего – пить. Наверное, потому что запас воды подходил к концу. Психология – дело тонкое. Воды мало, поэтому он о ней и думает. Он о ней думает, и поэтому ему хочется пить. Вот только если попить, то воды станет еще меньше. Не факт, что он напьется, но думать о том, что запасы оскудели, точно не перестанет. Штык отвлекся от мыслей и обнаружил, что держит в руке пластиковую флягу с водой, которую достал из рюкзака незаметно для себя. Он потряс ее, и внутри булькнуло. Почти полная. Примерно пол-литра. Достаточно, чтобы продержаться ночь и отдежурить смену на родной Выборгской. И очень мало для того, чтобы дойти отсюда до… А куда вообще идти? – Куда пойдем? – обратился к Прометею Николай. Тот на этот раз уделил человеку свое драгоценное внимание. Поднял голову, заинтересованно дернул носом: «Какие будут предложения?» – Весь город в нашем распоряжении. – Штык покосился в маленькое, грязное оконце под потолком. – Думаю, стоит в Эрмитаж рвануть. Искусство – не мое, но Дед говорил, что красивее здания не видел, особенно с вечерней подсветкой. Подсветку, конечно, нам никто не включит. Зато там Александрийский столп есть. Якорь рассказывал, он не закреплен, а стоит под тяжестью собственного веса. Как думаешь, свалим его вдвоем? Вот шуму-то будет. На весь Невский прогремим! Потом – в Петропавловку. И еще там вроде Арсенальный музей рядом. Дед говорил, его и за день не обойти. Там точно найдем, чем поживиться. Или его диггеры уже обнесли? Вот и проверим. Ну, как тебе? Пес фыркнул, не оценив предлагаемой культурной программы. Громко гавкнул в ответ – дескать, не до шуток. Николай вздохнул, в два движения свинтил пробку с фляги, поднес к губам, стукнул о фильтр противогаза, выматерился. Впрочем, снимать противогаз он не стал. Быстро завинтил флягу, со злостью кинул ее в угол подвального помещения. Прометей глухо гавкнул, подорвался с места, в два прыжка преодолел комнату, завозился в углу, расшвыривая носом мусор. – Ты чего там? – Штык привстал, наблюдая за собакой. – Э-э-э… дай сюда! Пес припал на передние лапы, отклячив зад, медленно помахивая хвостом. В зубастой пасти была зажата выброшенная фляга. – Фу! – зычно гаркнул человек. Приглушенный противогазом голос не испугал собаку. Прометей сжал зубы, зарычал. Пластик захрустел и промялся под длинными, острыми клыками. Штык одним прыжком оказался около собаки и попытался схватить торчащую из пасти флягу. Пес игриво мотнул головой, мешая человеку ухватиться, и тут же получил хлесткий удар по носу. Прометей зарычал, тихо и злобно, все еще не выпуская фляги из пасти. Николай медленно убрал руку, осторожно попятился. Пес же, напротив, стал наступать мелкими шажками, будто бы наслаждаясь произведенным на человека впечатлением. – Ну-ну, брат, извини. – Штык развел руками, продолжая отступать. В ответ на эту речь одичалый пес зарычал еще агрессивнее, разжал пасть, выпуская флягу, оскалился. Шерсть на загривке вздыбилась, придав ему грозный вид. Ощетинившись, Прометей будто бы увеличился в размерах раза в два. Даже его тень, которую на стену подвала проецировал луч фонарика, лежащего на дне старого, перевернутого ведра, значительно выросла, заняв полстены. Прирученный, выдрессированный пес за долю секунды перекинулся в злого и опасного зверя, решившего напомнить человеку, осмелившемуся высунуть свой нос из недр метро, где его место. Вот только в следующий миг и с человеком произошли значительные перемены. Николай ощутил, как холодеет в груди. Он всегда чувствовал это, когда начинал злиться. Будто в грудную полость заливали расплавленный, но при этом холодный, словно февральская стужа, свинец. Заполняя грудь, свинец застывал одним тяжелым ледяным куском, который мешал дышать и сковывал мысли. Избавиться от этого ощущения можно было, только если он переставал сдерживать злость. Тогда свинец вновь плавился, становился жидким и изливался наружу либо желчными мыслями и словами, либо страшными поступками, наподобие той попытки отравить Власова. Штык оглянулся в поисках оружия. Рюкзак был около его ног, а вот «Канарейку» и снайперскую винтовку он пристроил на толстых трубах, проходящих вдоль всего подвального помещения. Прометей, будто почувствовав намерения человека, сместился вправо, отрезая путь к оружию. Пес продолжал наступать, злобно метя хвостом по полу. Движения его стали медленными, будто Прометей собирался с силами перед прыжком, экономя энергию для смертельной схватки с безоружным, но опасным противником. Николай собрался, присел на подпружиненных ногах, внимательно наблюдая за псом, чтобы не пропустить момент прыжка. Тот на мгновение припал к полу и тут же взвился в воздух. Зубы, готовые сомкнуться на руке человека, той самой, которая осмелилась нанести удар, клацнули впустую. Руки уже не было на прежнем месте. Как и самого человека. Пес мягко приземлился и даже успел развернуться до того, как его сильно дернули за шею. От неожиданности лапы его подкосились, и Прометей завалился на бок. Несколькими рывками его оттащили в сторону. Мотая головой, пес вцепился зубами в натянувшийся поводок, пристегнутый к ошейнику, и принялся жевать толстую, неподатливую кожу. Вдруг, заметив около себя ногу человека, он взбрыкнул, поднялся на лапы, и попытался в нее вцепиться. Штык отдернул ногу и рванулся вперед, к трубам, ища место, где можно было бы закрепить петлю, которой оканчивался поводок. Накинув петлю на изогнутую скобу, крепящую трубу к стене, он отпрыгнул в сторону. Нога, угодившая на неровный кусок бетона, подвернулась, и Николай упал на одно колено. Не успел он разогнуться, как увидел летящую на него собаку, ощерившую пасть. В этот раз Прометей удачно выбрал момент, застав человека врасплох. Штык успел лишь прикрыться рукой, ожидая, что острые зубы вот-вот вонзятся ему в предплечье, продырявив химзу и кожу. Но боли не было. Николай убрал руку и встретился с горящими злобой карими глазами. С желтых клыков свисали ниточки слюны. Пес шумно фыркал, обдавая его зловонным дыханием. Штык отстранился, сел на пол, подтянул ноги. Прометей утробно рычал, натягивая закрепленный поводок, злясь на непреодолимую преграду и человека, ускользнувшего от него в последний момент. – Да пошел ты! – Николай упал на спину, тяжело дыша. Он был так измотан, будто за эту короткую схватку сжег весь оставшийся резерв сил. Однако в следующий момент, вспомнив причину ссоры, Штык встрепенулся и поднялся на ноги, принявшись искать брошенную флягу. Фляга оказалась испорченной. Пластик был продавлен в нескольких местах. Вода небольшими капельками проступала через маленькие дырочки, скапливаясь крохотной лужицей на полу. Николай аккуратно поднял флягу, бросился к рюкзаку, отыскал липкую ленту, стал заклеивать дырки. Прометей метался на оставленном ему пятачке, то ослабляя поводок и будто забывая про человека, то вновь кидаясь к Николаю, натягивая привязь до предела. Штык же сосредоточенно накручивал липкую ленту на пластиковый корпус, залепляя дырки, изредка косясь на собаку, опасаясь, как бы та не перетерла поводок о скобу. Справившись с работой, он глянул на Прометея, который, измотав себя бесполезными усилиями, принялся громко и заунывно выть. Николай чертыхнулся, бросился к автомату. – Перестань, заткнись! Собачий вой гулко раскатился по подвалу. – Фу, Прометей, нельзя! – разозлился Штык. – Прометей! Пес приоткрыл один глаз, покосился на человека, услышав свою кличку, но выть не перестал. Николай схватил автомат, наставил на него в надежде, что пес, живший с людьми бок о бок, должен бояться оружия. Принялся уговаривать собаку замолчать. Сперва грубо, затем ласково. В ответ та завыла еще громче. – Фу, прекрати! Тихо! – Штык передернул затвор автомата. Выброшенная гильза ударилась о бетон, покатилась, зазвенела. Пес заинтересовался гильзой, замолчал, проследил за ней взглядом. – Молодчина, – одобрил Николай, – тише, тише. Не хватало еще тварей привлечь. С тобой-то хрен знает что делать. Прометей успокоился и теперь уже сидел молча, не сводя внимательного взгляда с человека. Штык опустил автомат, присел на корточки рядом с собакой, все еще выдерживая безопасную дистанцию. – Вопрос открыт. Куда пойдем? Прометей безразлично смотрел на человека. – На Выборгской небезопасно, я там делов натворил. А больше меня нигде не ждут. Деда больше нет, Чита с Кристиной… хрен знает где. Надеюсь, что спрятались в бункере. В Альянс разве что сунуться, как Дед собирался сделать. Генерала этого найти. Немов, что ли? Нет, Мемов, кажется. Вот – Шах мертв, я за него. Диггер Николай Штыков в ваше распоряжение прибыл. Задание выполнено, Вавилов ликвидирован, а с ним и веганский офицер Эдуард Власов в придачу. Войны не будет, – продолжал бормотать Николай. – Или будет? Пес лежал, положив морду на лапы и закрыв глаза. – По ходу, Вавилов нужен Вегану, чтобы закончить разработки оружия. Из НИИ зеленые забрали Вавилова и тебя. Что еще? – Человек посмотрел на собаку так, будто бы и впрямь ждал ответа. Поймав себя на этой мысли, усмехнулся, но продолжил рассуждать – нужно было собраться с мыслями. К тому же разговор вслух успокаивал и создавал впечатление, что он здесь не один, а, к примеру, с Читой, который просто отошел в дальний темный угол, чтобы отлить, и вот-вот ответит ему. – Документы, разработки? Смогут они закончить разработку оружия? Насколько сильно ты им нужен? Или они хотели от тебя избавиться? В чем твой секрет? Прометей не ответил, а у самого Николая от усталости и напряжения безумно разболелась голова. Организм требовал отдыха, сна и пищи. – Сейчас бы поесть… – произнес Штык, косясь на рюкзак, лежащий на полу тяжелым кулем. Пес вдруг встрепенулся, завилял хвостом, поднялся. – Есть, – повторил Николай. Прометей забил хвостом усерднее. Поскреб когтями пол, просяще заскулил и вдруг протянул лапу. Штык засмеялся, подвел ладонь под лапу, мягко коснулся подушечек. Прометей заскулил, забил лапой по ладони, попытался достать носом. Человек наклонился, дотянулся рукой, позволяя псу уткнуться в ладонь. – Сейчас, брат, сейчас. – Штык извлек из рюкзака запас провизии. Затем, подумав, достал остальные пожитки. – В метро мы с тобой не полезем. Там, знаешь ли, собак не жалуют. А до Альянса путь неблизкий. Пойдем налегке, так что сегодня гуляем. Увидев консервы, пес завертелся на месте, будто бы в погоне за хвостом, при этом не сводя глаз с человека, отслеживая его реакцию. – Тебя бы в цирк! – восхитился Николай. – А может, и впрямь? Возьмутся циркачи, если они, конечно, все еще на Выборгской, спрятать у себя пса? Заплатить Штыку теперь есть чем – рюкзак от набитого добра вот-вот лопнет, да и нычку Шаха они не до конца выгребли. Нет, не станут циркачи рисковать и прятать у себя безумного диггера с одичалой собакой, пусть даже и дрессированной. Зверь есть зверь. Да и шансов встретить веганцев на Выборгской куда больше, чем на поверхности. Черт знает, что там творится после их ухода. Вскрыв и опустошив несколько банок, человек вывалил содержимое на подгнившую фанерку и пододвинул поближе к собаке. Пес аппетитно зачавкал, уплетая мешанину из нескольких блюд – консервированного мяса, гречки с горошком и фасоли. Ел он с удовольствием. В желудке призывно заурчало и засосало, будто образовавшийся от голода вакуум начинал затягивать в себя и переваривать внутренности. Взглянув на оставшиеся консервы, Николай с трудом сглотнул слюну – так много ее было, и уже готов был снять противогаз, как взгляд упал на дозиметр. Счетчик не беспокоился, не дергал стрелками и не стрекотал об угрозе радиоактивного заражения, словно бы давая человеку понять, что здесь, в глубине подвального помещения, безопасно. Однако страх перед невидимой отравой, разлитой в воздухе, страх, вколоченный в подсознание с самого детства, был превыше здравого смысла. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о еде, Штык стал перебирать вещи. Утром он сделать этого не успел – его отвлекли проклятые макаки, преследующие Кристину. Рюкзаки собирал Чита. И, честно говоря, собирал кое-как. Два запасных фонарика, еще один налобный. Запас батареек, коробочки фильтров, несколько противогазных масок, запасные магазины и коробочки с патронами, медикаменты, два добротных охотничьих ножа, несколько рулончиков липкой ленты, полсотни спичечных коробков, таблетки сухого горючего, и даже газовая горелка с запасным баллоном. Также имелся набор для чистки оружия и небольшой запас инструментов. Так сказать, минимальный набор диггера – короткий лом, кусачки, несколько отверток с разными шлицами. Имелся и продовольственный запас – фляга с водой, консервы, пакетик с сушеными грибами и десяток брикетиков сухпайка, запакованных в полиэтилен. Николай взял фонарик, посветил на один из брикетиков. Под полиэтиленом находились три блока, запакованные в фольгу. Серебряная надпись «Аварийный» на фоне синей полосы сразу приковала взгляд.