Андрей, нервно потирая правой рукой цевье автомата, держа его на изготовку, также отрапортовал: – К бою готов! Гром, присев на одно колено и разложив перед собой весь свой арсенал, что-то бормотал, поглядывал за спину, на северный выход. Алексею на одну секунду даже показалось, что он молится, хотя среди верующих тот прежде не числился. Смирнов решил, что так боец пытается сосредоточиться перед предстоящим боем и отогнать мысли о возможной гибели. – Вася?! – К бою готов, – ответил Гром уже еле слышно, продолжая беседовать скорее со своим оружием, чем с командиром. – Отлично! Развернуться этим тварям здесь негде, подземка узкая. Без моей команды позиций не менять! Они находились посреди перехода, воздуха из-за забившихся фильтров противогаза не хватало, секунды ожидания растянулись в вечность… Но все отчетливей слышалось рычание и сопение, и вот стая псов заполнила узкий туннель серой массой, перекрывая последний тусклый свет со своей стороны. Группа, оставшись почти в полной темноте, хладнокровно ждала команды Смирнова, но он подпустил собак поближе… И наконец: – Огонь! – закричал Алексей изо всех сил, насколько позволяли голосовые связки, бросая одну за другой наступательные гранаты. Из-за выстрелов своих бойцов он не услышал щелчка ударного механизма, но был уверен, что тот сработал. Упав на колени, Смирнов подхватил автомат, первые ряды псов, скошенные очередями оперативников, полегли в двадцати метрах от группы, следующие хищники уже спотыкались на трупах убитых сородичей. Посреди наступающей массы один за другим раздались хлопки разорвавшихся гранат, разбросав в разные стороны до десятка убитых тварей, звук стрельбы перекрыл жалобный скулеж раненых псов. Часть их в страхе бежала, отделившись от стаи, но легче от этого группе Смирнова не стало. Алексей сменил несколько рожков, стреляя длинными очередями. Андрей и Василий при таком темпе мгновенно израсходовали свой боезапас. Когда подстреленные собаки начали валиться под ноги, командир приказал: – Отходим! Патронов у них после рейда на военный склад имелось в избытке, но не было возможности перезарядить оружие. Выпустив последнюю очередь из автомата, Алексей бросил его и открыл прицельный огонь из «ТТ». Василий тоже сменил АК на дробовик, Долговязый, опустошив оба пистолета, неожиданно для всех скинул противогаз и замер. Смирнов не мог понять в азарте боя, что происходит с его группой. Андрей выдохнул, достал охотничий нож и бросился на собак, уже в прыжке ударил одного из псов в шею. Кувыркнувшись через труп, вскочил, но тут же был сбит с ног второй атакующей тварью. Они покатились по полу, собрав вокруг еще несколько собак, которые отвлеклись от вооруженных огнестрелом людей на более доступную добычу. Это позволило группе уже прицельно на порядок сократить ряды врагов. Натиск резко ослаб, псы выдохлись и стали осторожнее, остатки стаи начали покидать переход. Командир подбежал к Андрею, пристрелив в упор раздирающих тело бойца тварей. Василий пытался преследовать собак, добежав почти до выхода из подземки, спотыкаясь о мертвые туши и крича, как обезумевший: – Куда вы? А попробуйте еще свинца сожрать! Бой был окончен, но Андрей находился в ужасном состоянии, его защитный комплект превратился в лохмотья, из-под которых сочилась кровь. Лицо напоминало кровавое месиво, разорванная клыками левая нога почти отделилась от тела. – Мы его не донесем, командир, – прохрипел через противогаз подошедший Василий. – Да, я вижу! – раздраженно ответил Алексей. – Зачем ты это сделал, Андрей, зачем? Ведь мы бы и так отбились! Ну, куда ты на них с ножом-то?! – Надежда, – окровавленными губами прошептал Андрей. – Не бросайте мою дочь. – Что ты наделал, Андрюша? – продолжал спрашивать Смирнов. – Что мы ей скажем? – Прости меня, старлей, я сам этого хотел. Забрать дочь с собой хотел. Прошу, прекрати это побыстрее, я уже не жилец, уже давно не жилец. Еще до выхода в рейд умер. У тебя выбора нет. И у меня не было. – Что ты несешь? – не понял командир. – Бредит? – предположил Василий. – Уходите! – Лицо, похожее на красную маску, еще шевелило губами. – Датчик-измеритель молчит! Ты не нахватался радиации, – констатировал Василий. – Это ничего не значит, уходите, пока псы отступили. А я возвращаюсь домой. – Ты о чем? – не понял Смирнов. – К жене возвращаюсь… Маша, прости, что дочь бросил, не смог… – Окровавленное горло уже издавало одни хлюпающие звуки. – Я обязательно присмотрю за твоей дочерью, Андрей, для меня было честью служить с тобой. – Алексей боролся с нахлынувшим приступом горечи и сострадания. – Он умирает? – спросил Василий. Не ответив, старший лейтенант Смирнов встал, прицелился, но нажать на спусковой крючок так и не смог. Он знал, что как командир группы, должен это сделать, и что за его действиями наблюдает подчиненный, но выстрелить в друга не сумел. В глазах Андрея не было уже ничего, кроме боли, просьбы о помощи и одновременно – упрека за то, что собирался сделать командир. И впервые за годы войны Алексей дрогнул, вдруг поняв, как ожесточила его служба в ДРВ, превратив в бездушное, выполняющее приказы существо, готовое убить своего товарища во благо нового общества. Мысли испугали, собственная слабость испугала вдвойне, он почувствовал себя беззащитным. Но, опустив пистолет и присев на колено, Смирнов понял, что Андрей уже умер. Гибель бойца привела Алексея в полное замешательство. В душе все перевернулось. В последние дни Андрей ходил сам не свой, но разве было время заметить это? И странный жертвенный поступок, как теперь казалось, был не случаен. Видимо, Долговязый сам не хотел возвращаться, искал смерти, вот только его дочь…Что-то не складывалось. * * * – Это что же получается, – рассуждал озадаченный Василий. – За что погиб Андрей? За нас? Мы же и сами почти отбились. – Это не самопожертвование, а самоубийство! – Все равно не понял. А Маша, про которую он говорил, женой его была? – Да! И сейчас он уже с ней. Умер вместе с женой, оказывается, еще два года назад. Такое бывает. – Но… – Давай не сейчас! – вспылил Смирнов. – Других проблем хватает. – И что решил, командир? – просипел сквозь противогаз Гром. – Как будем прорываться в метро? «Торговый центр» – это единственная станция Республики, через которую мы можем домой попасть. – Нет. Можно еще через вентиляционную шахту, контролируемую анархистами. Но до нее далеко. Скоро стемнеет, и псы нам тогда покажутся самыми безобидными мутантами. Еще и не факт, что изнутри кто-то откроет. – Прорываемся? – Нет. Самоубийство – а уж этого нам на сегодня точно хватит… Убить бы вожака. Но у псов, как и у волчар, они позади стаи. Не достать. – Значит, отбегались? – Вася со злости стукнул прикладом по бетонному полу и сел на одну из мертвых тварей. Алексей после кратких раздумий отдал команду: – Бери автомат Андрея. У нас патроны остались только к «калашу», хотя не затем их со склада брали. Собери и заряди все пустые магазины. К «Торговому» мы вряд ли пробьемся, будем уходить к территориям «Стража». – «Стража»? Да они же нас расстреляют, даже не спросив, кто такие! – запротестовал Василий. – У тебя есть выбор? Это приказ, солдат! – Алексей попытался привести в чувство почти сдавшегося товарища. – И не верь всему, что тебе про «стражей» наговорили: у нас с ними не больше, чем состояние холодной войны. За патроны попробуем купить дорогу домой. Тем более наше правительство предлагало им несколько торговых соглашений, может, и начало «оттепели» не за горами. Осмотревшись, Алексей продолжил: – Фляжку с керосином свою давай. – Зачем? – Нужно сжечь Андрея и все вокруг. Не дадим псам до него добраться. Огонь и дым их отвлечет и напугает, авось, сможем незаметно уйти. Да, и фильтры необходимо сменить на «резервки», будем надеяться, что в зоны повышенного фона мы сегодня не попадем. Перешагивая через убитых псов, Алексей подошел к центру подземного перехода. Растащив окровавленные туши в стороны, достал брошенные рюкзаки, развязал их, высыпал содержимое на пол. Затем, посмотрев по сторонам, сам достал фляжки с керосином. Василий судорожно, не снимая перчаток ОЗК, запихивал патрон за патроном 5,45 в заново собранные после боя магазины АК-74. Автоматизм движений был отработан годами тренировок и боев, от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь командира группы. Готовый пожертвовать собой в случае опасности, прикрывая старшего лейтенанта, Гром вспоминал, как дрогнула рука Алексея при попытке застрелить бойца. А по возвращении придется доложить рапортом… Смирнов проявил слабость, дал волю эмоциям, на которые не имеют права лучшие солдаты Республики. Успокаивая себя, Василий решил, что командир не мог иначе. Вспомнил холодный взгляд навеки остановившихся глаз Андрея, с которым еще совсем недавно собирались в баре вечерком посидеть… «Вот почему он так много спускал на выпивку, – думал Гром. – Я даже не пробовал понять! Но разве смог бы чем-то помочь, даже если бы понимал? А, все равно поздно». – Скорее заканчивай! – поторопил Алексей, вытряхнув из фляжки последние капли керосина. – И сними ОЗК, на марш-броске только помешает. – Зачем защиту снимать? – Это наш единственный шанс выжить. Маневренность и скорость сейчас важнее. Я пойду первым, с маршрутом определимся по ходу продвижения. Прикрывая тыл, стреляй во все, что движется, и ни в коем случае не останавливайся, даже если останешься один. Не останавливайся, понял, и не ищи меня. Если нет рядом, значит, уже труп! Двинем вдоль реки по улице Кашириных, под разрушенным мостом пересечем Свердловский проспект, а дальше – финишная прямая до Краснознаменной улицы. Точно знаю, что там территория «стражей». Они свои патрули на поверхность регулярно отправляют. При встрече докладывай по форме, и дай нам бог… Слушая командира, Василий положил перед собой двенадцать заряженных магазинов к АК-74, легонько отодвинув половину в сторону Смирнова. Едва вникая в суть инструктажа, он даже не пытался возражать. Вместо этого послушно снял ОЗК, набил карманы кителя пачками с патронами, вложил в подсумок четыре заряженных магазина, еще один заправил за ремень, последний присоединил к автомату. – Командир, у нас действительно есть шанс? – Ты же знаешь, что отвечает в таких случаях командир группы, подбадривая подчиненных? – вопросом ответил Алексей, достав старенькую потертую зажигалку с изображением Кремля. – Я понял, товарищ старший лейтенант. Жить просто хочется. Особенно после Андрюхи… Столько вылазок делал, но так близко дыхание костлявой еще не чувствовал. – Прорвемся, Гром, прорвемся! – Хочется верить.