— Ну так как же вам съездилось с Верой Голубевой в Алексеевку, Глеб Андреевич? И поработали, и поразвлекались? — Да уж, развлечений было достаточно, — ответил Сергеев. — В город вернулись едва живы… — Надо же, сколько сил потратили!.. Пришлось вмешаться самому Комову. — Не теряйте времени и отправляйтесь, — сказал он. — Если понадобится помощь, звоните… Глеб Андреевич, задержись на минуту, возьми документы. — Я буду ждать у машины, — сказала Коломойцева, и, когда она скрылась за поворотом коридора, Сергеев упрекнул своего начальника: — Ну уж, удружил, Павел Петрович, спасибо тебе. Она же теперь мне житья не даст. — А ты не ходи холостой, — всерьез парировал Комов. — Незамужних женщин смущаешь. За все, брат, надо платить: «За равнину буераком, за любовь — законным браком…» — Глубокие стихи… Сам сочинил? — А что ж, я тебе не поэт? — Пушкин… — Ладно, поезжайте и работайте с Коломойцевой как надо. Никуда от тебя твоя Голубева не уйдет. Вечером на летучке встретитесь. — Ну вот, уже и «моя». Я-то ничего о Голубевой не говорил, — всерьез обозлился Сергеев. — Не говорил, а следопыты сделали свои выводы, — по-деловому объяснил Комов. — Народ у нас в управлении догадливый. На месте происшествия Сергеева и Коломойцеву встретили соседи пострадавшего и участковый. Свидетелями командовал дедок-пенсионер из той категории, что «все видят и все знают». — Мамонтов Иван Иванович, — с достоинством представился он сотрудникам уголовного розыска, хотя на мамонта даже отдаленно не был похож: сухонький, быстрый в движениях, седоусый и белоголовый, смахивал он скорее на хомяка-альбиноса с живыми, любопытными глазками и красноватыми от конъюнктивита веками. — Живу этажом ниже, — увидев милицейскую форму, с ходу начал он давать показания. — Вышел на лестничную площадку, собрался в молочную за кефиром… Да… Хотел еще сливок купить… Смотрю, поднимаются по лестнице три парня в резиновых сапогах с рюкзаками и складными удочками. Остановились этажом выше у квартиры Марка Иосифовича и на кнопку звонка нажимают. Я еще подумал: «Собрались на рыбалку и зашли за ним»… — Расскажите, как они выглядели, — перебил велеречивого старикана Сергеев. — Один кучерявый, хоть в кепочке, а волосы я разглядел: вроде девки, перекисью крашенной… Другой плечом дергает, третий бледный такой, худой, в лице ни кровинки, глаза черные, как бусинки на шарнирах, так и бегают по сторонам, так и бегают!.. Да!.. Еще у него левая рука в перчатке. Перчатка хоть и светлая, под цвет кожи, а видно, что кисть покалечена… Сергеев и Коломойцева переглянулись: подергивающий плечом грабитель в протоколах уголовного розыска уже фигурировал. Надо было только вспомнить фамилию — то ли Петров, то ли Петрунин. Белокурый вполне мог оказаться Чекановым, а третий, с черными глазами-«бусинками», не иначе как ограбивший с Бекашировым сельмаг Хрыч. Каждый сам по себе — «знаменитость», а тут еще собрались в стаю… — Что еще можете сообщить? — спросил Сергеев пенсионера-свидетеля. — Ну как же, как же! — заторопился тот. — Возвращаюсь я из магазина, сам все думаю: что, если у них машина своя? Не найдется ли у них местечко и для меня? Прикидываю, куда могут поехать? Если на Бакалду, там делать нечего: народу туча. Скорей всего, думаю, на Тумак, а может быть, в Коршевитое на Воложку. И такое меня любопытство разобрало: «А ну, возьму и спрошу у самого Марка Иосифовича, может, еще не ушли?» Подошел к двери, звоню — никто не открывает. А потом слышу, стонет вроде Марк Иосифович, и на двери возле ручки вроде как кровь… Я бегом домой, давай звонить в милицию, «скорую» вызывать!.. Прибыла «скорая», участковый, а тут и вы приехали… Женщина-Факел Коломойцева тронула Сергеева за рукав, указала на валявшийся возле зубоврачебного кресла никелированный молоток. На молотке и невооруженным глазом можно было рассмотреть следы крови. Склонившись над ним с лупой в руках, Коломойцева сказала: — Есть отпечатки пальцев. В присутствии свидетелей, дававших показания, составили протокол, взяли молоток на экспертизу, опечатали квартиру, тут же отправились в больницу, чтобы опросить потерпевшего. Лишь на третьи сутки Сергеев смог с ним повидаться: врачи не разрешали беспокоить больного. — Как вы считаете, — спросил Сергеев, — кто из троих нанес вам увечье? — Не сомневаюсь, что белокурый красавчик с курчавой головой и холодными голубыми глазами… Знаете, есть такие эталонные блондины: белая кожа, легкий румянец, шелковистые кудри, длинные ресницы; поглядеть — ангел во плоти. На самом деле — дьявол. Он выбил зубы. — Этот был у вас? — спросил Сергеев, показывая фотографию Чеканова. — Точно. А как вы узнали? — Старый знакомый, — уклончиво ответил Сергеев. Экспертиза показала, что на никелированном молотке, кроме отпечатков пальцев самого зубного врача, никаких других следов нет: Чеканов знает, что его ищут, «работает» интеллигентно, в перчатках. По картотеке управления определили фамилию подергивающего плечом — соучастника налета на квартиру дантиста. Им оказался некий Петрусев Иван Саввич. После возвращения из Алексеевки Вера держалась сухо, а Сергеев никак не мог понять, что произошло. Может быть, та же Коломойцева что-нибудь ей наплела? Или так повлияло на Веру убийство сторожа в Бекетовке? Сергеев знал по опыту, что на тяжкие преступления способны немногие рецидивисты. Чаще всего действуют одни и те же «мокрушники», которым уже нечего терять и за прошлые «художества» обеспечена «вышка». Не сговариваясь, Сергеев и Вера вышли в обеденный перерыв на улицу, прошли к набережной, присели на скамейку — полюбоваться Волгой. Солнце поднялось к зениту и, если смотреть вдоль реки по течению, било в глаза, создавая освещение «контражур», сверкая зеркальными бликами, переливающимися, казалось, в самом воздухе, играя муаровыми сполохами на белых бортах катеров и теплоходов, на бетонной стенке причала. — …За весеннее солнце, птичий гомон и блеск Золотыми червонцами платит осенью лес… — неожиданно сказала Вера, и Сергеев удивился, как точно она этим двустишием передала его настроение. — Ну почему так? — с болью продолжала она. — Есть же прекрасная Волга, хорошие стихи, радость жизни, доброта, сердечность, самопожертвование… И рядом — грязь, насилие, убийства… Или это я такая невезучая: только приехала к вам, и сразу несколько тяжких преступлений. У вас всегда так? — Ничем мы не лучше и не хуже других, — не сразу ответил Сергеев. — К сожалению, «у нас», как и «у вас», почти всегда так. Преступный мир существует и будет существовать, пока остаются для этого предпосылки и условия. Вот и приходится с ним бороться. Чеканов бежал из Алексеевки, а объявился в Сталинграде. Не исключено, что в Бекетовке сторожа убили тоже не без его участия. — Кажется, обошлось там без Чеканова, — ответила Вера. — Заведующий складом, — продолжала она, — видно, что человек честный и обстоятельный, больше всего был огорошен смертью сторожа. То, что ограбили склад, его как бы и не волновало, все повторял: «Эх, Максимыч, Максимыч!» Говорит, проработали вместе много лет, дружили… Такой, думаю, на сделку с грабителями или поджог с целью покрыть недостачу не пойдет… Рассказал, что буквально за день до убийства у склада болтались три весьма подозрительных типа, спрашивали, не работает ли здесь Бекаширов? — Заведомо зная, что настоящий Бекаширов на отсидке в лагере и работать в складе не может, — сказал Сергеев. — Вот именно, — подтвердила Вера. — Охарактеризовал он этих троих так. «Главный у них, — говорит, — волчина: шеей не ворочает, из-под бровей, как из амбразуры, смотрит. Другой — плечом дергает, а третий бледный, в лице ни кровинки». Завскладом сказал: «Я еще подумал, язвенник, что ли? Глаза у него приметные, как две черные смородины, по сторонам бегают. Левая рука покалечена». Убили сторожа тупым орудием — в висок… Всего неделю, как я у вас работаю, а уже два убийства да еще увечье дантиста. Не многовато ли? Но, как оказалось, в подсчете количества тяжких преступлений за последнюю неделю Вера ошиблась. Едва они вернулись в управление, Сергеева и Веру тут же вызвал к себе начальник уголовного розыска Комов и, едва сдерживая негодование, проинформировал: — В районе хутора Новониколаевского у дороги нашли труп водителя полуторки старшего сержанта Красной Армии — с проломленным виском. Удар нанесен тупым орудием, наган и документы похищены… Это уже черт знает что! Профессиональные бандиты действуют как хотят, а мы с вами, выходит, задарма государственный хлеб едим. Доложите, что сделано. — Установили фамилию одного из участников налета на квартиру дантиста. Это — подергивающий плечом Петрусев, проходивший по делу Хрыча и Бекаширова. — Адрес есть? — Адрес фальшивый. — Ну так ищите настоящий! Хрыча и Саломаху упустили, выловите хотя бы Петрусева, начинайте с него! Мне теперь Бирюкову и Воронину хоть на глаза не показывайся! Первый вопрос: «Как поживают ваши бандиты? Хорошо ли им на свободе?» Ничего себе формулировочка — «ваши бандиты»… Сергеев молчал, молчала и Вера. — Мобилизуйте актив, общественность, используйте любую информацию, косвенные признаки! Опасные преступники должны быть найдены! После этого разговора Сергеев довольно быстро установил место пребывания подергивающего плечом Петрусева. Оказался он в Сталинграде, на Дар-горе, в небольшом домике, огороженном штакетником. В ближайшую же ночь оперативная группа во главе с Сергеевым и Фалиновым окружила дом. На стук в дверь послышался сонный голос: — Кого там черти принесли? — Милиция! Открывай! Из-за фанерной двери раздались выстрелы, с противоположной стороны дома распахнулось окно, оперативники схватили выскочившего на улицу вооруженного пистолетом Петрусева. Стриженный под машинку, с какими-то лишаями-струпьями на голове, с злобным выражением лица, дергающийся и озирающийся, выглядел он отталкивающе. Сергеев спросил: — За вооруженное сопротивление знаешь что бывает? — А откуда я знал, что и правда милиция? Думал, свои, кореша по мою душу пришли. — Пистолет тоже для корешей приготовил? — Кореша разные бывают. — Саломаху с Хрычом знаешь? — Кто ж их не знает? Только не видались с той поры, как Хрыч с Бекашировым погорели на алексеевском сельмаге. — Хрыч с вами был? — Был. — Фамилию знаешь? — Какая фамилия? Все Хрыч да Хрыч… — А Саломаха? — Саломаху не знаю. Жакан да Хрыч были. — А вот завскладом дал показания, что Чеканова с вами за день до убийства сторожа возле склада не было. — Ну и что? За день не был, а на дело пошел. Сторожа ударил гирей в висок Жакан. Он же мокрушник, ему человека убить как пообедать…