— И если ничего не произошло, то это — тоже происшествие, — заметил Ковешников. — Особенно если слова о списках — не приманка, а правда. Спустя несколько минут Ковешников звонил начальнику войск: — Товарищ генерал. Никаких попыток к контактам не было. Амангельды передал важную информацию Ашира: цель «кладоискателей» — добраться до крепости Змухшир и удостовериться, на месте ли, сохранились ли списки немецко-фашистской агентуры. Запаяны они в консервную банку из-под тушенки, обмазаны цементом — имитация под кусок песчаника. — Как считаешь, Яков Григорьевич, почему Ашир именно сегодня на Текинке передал столь важную информацию? Они ведь тоже не дураки! Видели, кто с Аширом, а кто с Махмудом-Кули ходит. Тебя и капитана Малкова тоже наверняка заметили. Ашир-то раньше ничего не говорил. Сказал именно в день и чуть ли не в час отлета туристской группы, когда уже виноград на дорогу закупали. Что ты-то обо всем этом думаешь? — Думаю так же, как вы, товарищ генерал. Может оказаться и то, и другое. Скорее всего, Аширу приказали именно в день отлета раскрыть карты, поднять шум вокруг списков в Змухшир-кала, чтобы мы сломя голову понеслись туда с Баба-Бегенчем, а им вольготнее было бы ускользнуть. — Все это надо еще проверить, — ответил генерал. — А сейчас с капитаном Малковым — он уже получил указания от руководства — выезжайте в аэропорт. Я буду в комнате досмотра у таможенников… Да, еще хотел спросить, надежно ли работает команда лейтенанта Сергеева? Не может ли быть там у них ошибок и просчетов? — От ошибок никто не застрахован, товарищ генерал, — ответил Ковешников. — Но с лейтенантом работают люди очень опытные, все свои ошибки в жизни они уже давно сделали, лимит исчерпали. Последние двадцать — тридцать лет не ошибаются. — Я дал указание «кладоискателей» и дружинников с пограннарядом разместить в нашем доме для командированных — при штабе. Туда же вернется и лейтенант Сергеев. Передай это ему… — Есть, товарищ генерал, — ответил Ковешников. Вслед за Ковешниковым вошел капитан Малков. — Получена неприятная информация: авиабилет до Петропавловска-Камчатского на имя Айгуль-ханум никто в кассу не сдавал, он остался неиспользованным: самолет ушел в рейс без вышеозначенного пассажира. — Что и следовало ожидать, — сказал Ковешников. — Эти господа тоже не дураки. А где теперь искать «вышеозначенного»? — Будем искать. Мы тоже кое-что умеем. Много раз Ковешников бывал в аэропортах страны. Гул турбовинтовых двигателей, запах выхлопных газов, несуетливая, размеренная работа людей, занятых техническим обеспечением полетов и обслуживанием пассажиров, — все это казалось Ковешникову порогом в космос, куда, как известно, без ракет, поднимающих людей за пределы земного притяжения, не прыгнешь… …На экране телевизора появились туристы, среди них — Алибек, Конрад Лемке, Шерри Хорст и Катрин Берг. Но какая это была Катрин! Ни тени прежней жизнерадостности, задора, оживления. Глаза потухшие, уголки губ опущенные, лицо бледное, словно вели ее на эшафот. — Товарищи Ковешников и Сергеев, — сказал вполголоса генерал, стоявший рядом, — посмотрите внимательно, кто это с молодым господином? — У меня нет никаких сомнений, — ответил Ковешников. — Это Айгуль, дочь Махмуда-Кули. — Ваше мнение, товарищ лейтенант? — Это не Катрин Берг, хотя очень похожа. Я ее видел совершенно другой. Генерал переглянулся с седым человеком в штатском, дал знак дежурившему у порога таможеннику. Тот вышел за дверь и тут же появился на экране телевизора рядом с мнимой Катрин Берг. В динамике раздался его голос. — Извините, мадам, вас просят пройти в комнату досмотра, — произнес он по-английски. — В чем дело? Наши вещи уже проверили! — разыграл возмущение сопровождавший ее Хорст. — Вас тоже просят пройти, — спокойно сказал таможенник. Он обернулся к молча наблюдавшему эту сцену Алибеку: — И вас… Небольшая формальность… Таможенник вежливо ждал, пока все трое, пожав плечами, двинулись к двери. — Время, — сказал генерал. Ковешников, Малков, Сергеев также вошли в комнату досмотра. Алибек и Хорст, увидев их, повернулись было к выходу, но там уже стояли два высоких милиционера. — Что это значит? — спросил по-английски Алибек. Ковешников подошел к бледной, едва державшейся на ногах молодой женщине, негромко сказал: — Айгуль-ханум, меня ты хорошо знаешь. Твоему отцу ничего не угрожает. Тебя обманули… Айгуль побледнела еще больше, стиснула зубы, ничего не ответила, продолжая безучастно смотреть на таможенника, словно не поняла чужую речь. «Однако, выдержка, — подумал Ковешников. — Крепко запугали». — Не веришь мне, — продолжал Яков Григорьевич по-туркменски, — посмотри направо, в приоткрытую дверь. Отец твой жив и здоров, ждет тебя… И опять никакой реакции; бледное, безучастное лицо. Но ресницы Айгуль дрогнули, она бросила быстрый взгляд туда, куда показывал Ковешников. Боковая дверь комнаты досмотра распахнулась. На пороге остановился Махмуд-Кули и, увидев Айгуль, сделал несколько шагов навстречу. Взглянув на Ковешникова, на стоявшего рядом, словно окаменевшего, «жениха» — Хорста с игравшими на скулах желваками, на угрюмого Алибека, Айгуль с коротким криком: «Опе!» — бросилась к Махмуду-Кули. — И как только ты смогла? — пробормотал старый Махмуд-Кули. — Они сказали, если я не поеду с ними, тебя расстреляют наши! Показывали бумагу с твоей подписью! — Какую бумагу? Мало ли что можно показать!.. — А Катрин? Чей загранпаспорт у меня? Ее убили? — Задержана с вашими документами у железнодорожной кассы, — входя в комнату, сказал седой человек в штатском. — Отправляйтесь домой, — добавил он, обращаясь к Махмуду-Кули, — дочери вашей необходима помощь. Пока будет идти следствие, ни вы, ни Айгуль-ханум из города не уезжайте. Махмуд-Кули приложил руку к груди в знак признательности, оглянулся на Ковешникова, на генерала, благодарно кивнул и, поддерживая Айгуль под руку, вышел из комнаты. — А вам, господа, — сказал генерал Алибеку и Хорсту, — придется объяснять свое поведение в присутствии посла, представляющего вашу страну. Вы задержаны. Оба выражали бурное возмущение, что-то выкрикивая по-английски. — Эх, Алибек, Алибек, — с укоризной проронил Ковешников. — Качаешь ты права на заграничный манер, а до какой жизни дожил! Это тебя-то, ворочавшего такими делами, использовали вместо ширмы, как приманку: крючок, червячок — ловись рыбка большая и маленькая… А рыбка-то и не поймалась. — Ну что же, — сказал генерал, — теперь самое время заняться кладами и «кладоискателями», а может быть, и списками старой агентуры, если они есть… * * * notes Примечания 1 Не фальшь — не хитри (жаргон). 2 Ботать «по фене» — разговаривать на условном языке (жаргон).