Зинаида Ивановна к шутке отнеслась серьезно. — Оно бы неплохо с хозяином пожить, — сказала она. — Да только Митрофанычу уже восьмой десяток пошел. Хотя по нынешним временам и такой жених годится… — А этот стан от дороги далеко? — словно бы между прочим, спросил Сергеев. — Как же он будет далеко, когда там бочажок с чистыми ключами на дне под рыбий садок был у колхоза приспособлен: где чего бригада поймает, все в этот бочаг сливали, оттуда прямо в магазин живую рыбу доставляли… Теперь-то, ясное дело, ни бригады, ни машин, ни рыбы. Осталась только сторожка под камышовой крышей да сторож Митрофаныч у пустого бочага. — Ну а место понравилось? Зимовать там можно? — спросил Сергеев. — Как не понравится, когда в городе того и гляди бомбой накроет. — Не сказала еще, Зинаида Ивановна, дорога какая. Движение на ней большое? Бывают ли в соседних хуторах люди? Встречал ли кого твой родственник Василий Митрофанович? Зинаида Ивановна укоризненно покачала головой: — Ты бы, Глеб Андреевич, со мной не темнил, а сказал бы прямо, кого тебе надо. Может, я и отвечу. — Если б я знал, кого мне надо, — сказал Сергеев. — В том-то и дело, что пока не знаю. А спросить, твоя правда, пришел то, что у всех спрашиваю: может, где кто чужой появился, такой, что его раньше свои, местные, не видели? К примеру, как тот «лейтенант» с мешком денег? Очень ты тогда нам помогла. Сама знаешь, могут в глубинку и разведчики, и парашютисты, и диверсанты, и фашистские шпионы наведаться. — Ну ты наговорил, аж мороз под шкуру полез. Думала, хоть у Митрофаныча лихо пересижу, а выходит, и там безопасности нету? — А чего тебе у Митрофаныча бояться? — возразил Сергеев. — Диверсант-фашист бочажок с рыбой взрывать не пойдет, без рыбы тем более. Ему дадут задание взорвать мост или считать воинские эшелоны на железной дороге. Потому и спрашиваю, не видели там кого чужого: дела у таких диверсантов бывают серьезные. Зинаида Ивановна, подумав, ответила не сразу. — Ничего такого не знаю. Правда, Митрофаныч вроде говорил: болтался там у них по Новониколаевскому какой-то страшной парень, лицом аж голубой — будто с креста снят. Волос что хвост вороного коня, с челкой на манер Гитлера. Глаза что вишни, во все стороны вертятся, левая рука — клешней… Как я своим бабьим умом понимаю, в диверсанты такого приметного не пошлют: в кино про ЧК или революцию шпионов обыкновенными показывают. — Верно рассуждаешь, дорогая Зинаида Ивановна, — весело заметил Сергеев, еще не очень веря в удачу. По описаниям сторож рыбацкого стана Митрофаныч видел в районе Новониколаевского Хрыча, а это значило, что может оказаться неподалеку и Саломаха. А может и не оказаться… — Ты вроде обрадовался? — спросила наблюдательная Гриценко. — Парень-то этот знакомый тебе или бывал у вас? — Вот найдем его и узнаем. А найти надо. — Мне, что ли, поручаешь? — совсем расстроилась Зинаида Ивановна. — Или Митрофаныча на службу берешь? — Сейчас все на службе, — вздохнув, ответил Сергеев. — Даже те, кому восьмой десяток пошел. С Митрофанычем повидаться неплохо бы. Примерно знаю, где тот бочажок с чистыми ключами, рыбацкая хата-сторожка возле него… Так что, если не возражаешь, прямо сейчас и поедем. Позвоню только в управление, узнаю, как там с машиной. Зинаида Ивановна искренне обрадовалась: — Вот удача! А я еще думала, как в такую даль добираться? — Укладывай, что еще не уложила, — сказал Сергеев. — Примерно через полчаса и поедем. Сергеев знал не только стан этой рыболовецкой бригады, но и самого сторожа Колотова — в прошлом участника гражданской войны, дравшегося в тридцатые годы с басмачами в Средней Азии. Человек он верный и смелый: не побоялся в такое время остаться в сторожке, когда уже к Дону подступила война. Да еще вот берет к себе родственницу из города… Есть ли у Колотова оружие? Возможно, есть. А если нет, то не мешает на всякий случай оснастить его хотя бы охотничьим ружьем — пригодится в критическую минуту. Сергеев заехал домой, взял свою тулку-двустволку, патроны с картечью, коробку пыжей, банку пороха, свинцовые пули, выписал в управлении разрешение, доложил обо всем заместителю начальника управления по милиции Бирюкову Николаю Васильевичу. — Гляди, отвечать тебе, — не очень охотно подписывая разрешение на охотничье ружье, ответил тот. — Мы огнестрельное оружие у всех отбираем, а ты выдаешь. Не ошибись. — Выдаю, потому что знаю человека. Живет он в такой глуши, что могут к нему наведаться не только наши. Уложив имущество Зинаиды Ивановны в кузов полуторки, которая шла с каким-то грузом в направлении Новониколаевского хутора, Сергеев проводил до стана свою соседку, убедился, что Василий Митрофанович именно тот Колотов, с которым виделись они в городе, в доме, где жил Сергеев, на лестничной клетке. Встретил его высокий старик с прокаленным на солнце лицом, не очень морщинистым, сначала отнесся к визиту настороженно, однако, узнав соседа Зинаиды Ивановны, даже обрадовался. А когда Сергеев, расспросив о Хрыче, передал ему ружье, охотничий припас и разрешение милиции, то и совсем отошел. — За то, что вспомнили, и за уважение — спасибо, — с достоинством сказал он. — Трехлинейка, конечно, привычнее, однако и ружье сгодится. Пока Зинаида Ивановна на правах хозяйки хлопотала у летней плиты, сложенной под открытым небом, жарила на сковородке только что пойманных в бочаге сазанчиков, Сергеев с Колотовым обошли стаи, прикидывая, может ли это временное рыбацкое жилье привлечь внимание вражеских лазутчиков или лихих людей и что надо сделать, чтобы обеспечить его оборону. — На всякий случай вырою окоп, — сказал Митрофаныч. — Бомбить меня немец вряд ли надумает, а пострелять, может, придется, если какой вражина на мою халупу позарится. Так что оборону мы, как надо, обеспечим… А насчет того парня, что ты опрашивал, к кому приходил и зачем, в хуторе, может, кто и знает: приблудный он какой, шнырил, где что плохо лежит, а может, и есть тут кто у него. — Не слыхал, из-за чего сестры Гриценко не поладили? — спросил, как бы между прочим, Сергеев. — А кто их знает? Бабьи дела разве поймешь? Одна другой что-нибудь не купила, а у этой нос не такой. Вот и не поладили. — Тоже верно. Однако, присмотрись… Если Зинаида к Евдокии всего-то за четыре километра ни разу не наведается, тоже ведь должна быть причина? — Думаешь, есть кто у Дуни? — напрямую спросил Колотов. — Сказать точно не могу, был я у нее, ничего такого не заметил, а только с одного разу не все разглядишь. — Понял. Ушами хлопать не буду. — Ну а как тебе новый начальник райотдела? — Это Мишка-то, Ушков? — Знаешь его? — А кто ж его не знает? Нашенский он. Парень старательный, да не все сразу ухватишь… Отметив про себя, как уверенно держится Колотов, Сергеев невольно подумал: «Наверняка есть у тебя и трехлинейка где-нибудь на чердаке под крышей: военный человек в такой глуши без винтовки жить не будет». Ну а если нет винтовки, хватит для обороны и ружья. — Ты вот, парень, на машине все разъезжаешь, — спросил Василий Митрофанович. — На коне-то хоть сидел когда? — Считай, почти вся срочная служба прошла на коне, — ответил Сергеев. — Призвали в тридцать втором, зачислили в 20-й полк ГПУ и марш-марш легким аллюром вдоль дальневосточных границ. Монгольские лошадки вроде маленькие, мохнатенькие, а выносливые, устали на них нет. Больше пятисот километров тогда проехали, помогали нести службу погранзаставам. — Вот это другой разговор, одобрил Митрофаныч. — Раз служил в кавалерии, значит, дело понимаешь, я с первого глазу тебя приметил: «Наш, думаю, человек»… Прежде чем вернуться в Сталинград, Сергеев заехал на хутор Новониколаевский, повидать начальника райотдела лейтенанта Ушкова. Беспокоить Евдокию Гриценко не стал. Доложил ему бледный после госпиталя, худой лейтенант в милицейской форме с рукой на перевязи, сообщил, что в «районе без происшествий», выслушал инструктаж насчет возможного повторного визита Хрыча, что может быть косвенным признаком присутствия в округе его сообщника Саломахи. Сергеев попросил Ушкова навещать иногда старика Колотова, оставшегося на рыбацком стане, и вернулся в город. Прошло несколько суток. Положение на фронтах с каждым днем становилось все тревожнее. В Сталинграде и области действовали не только истребительные отряды народного ополчения, была уже сформирована и проходила усиленную боевую подготовку 10-я стрелковая дивизия НКВД под командованием полковника Сараева. Ядром дивизии вместе с прибывшими с фронта уральцами и сибиряками стали посланцы города и прилегающих районов. Задачи у дивизии, кроме освоения военного дела и подготовки к боям, были такие же, как у сотрудников областного управления НКВД, — обеспечивать строгий порядок в прифронтовой полосе, вылавливать вражеских лазутчиков — шпионов и диверсантов. Сергеев, так же как и другие сотрудники управления, кроме повседневной работы в уголовном розыске занимался военной подготовкой в истребительном батальоне, готовясь к будущим боям с подступающим к городу врагом. Не все рассказал он о себе Василию Митрофановичу Колотову. Вернувшись из рейда по Дальневосточной границе, последние месяцы срочной службы провел в охране Горьковского автозавода, тренируя наблюдательность и быстроту реакции в учебных играх, как за «диверсантов», так и за охрану. Служба дала знание оружия, привила чувство ответственности. Но охрана «объекта» в мирное время — одно дело, а постижение современной тактики боя с опытным, сильным и беспощадным врагом — совсем другое… Фронт подходил все ближе и ближе к границам области, к Сталинграду. Глава 8 БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ В один из этих тревожных дней заместитель начальника управления НКВД по милиции комиссар 3 ранга Бирюков Николай Васильевич созвал экстренную оперативку. — Положение наше тяжелое, — обращаясь к собравшимся в его кабинете сотрудникам, сказал он. — Немцы форсировали Дон. Наступают силами десяти дивизий четвертой танковой армии с приданными ей румынскими частями, стремясь расширить плацдарм в районе хутора Вертячего, чтобы выйти к Волге севернее Сталинграда и атаковать город… Четвертая танковая армия немцев силами шести дивизий рвется из района Абганерова к Красноармейску, стремясь выйти к южной окраине Сталинграда… Замысел врага разгадать нетрудно: соединить направления двух ударов на берегах Волги, окружить группировку советских войск между Волгой и Доном и уничтожить ее. Наступила тишина, в которой отчетливо слышалась со стороны Дона и южной оконечности города артиллерийская канонада. Не верилось, что враг подошел так близко, но это была жестокая реальность. — У нас, — продолжал Бирюков, — на сталинградском участке, пять полков 10-й дивизии НКВД, два учебных танковых батальона, два батальона курсантов военно-политической школы, 73-й бронепоезд НКВД, конвойный полк. Всего — пятнадцать-шестнадцать тысяч человек да около тридцати танков, а прикрыть надо огромную протяженность теперь уже Сталинградского фронта… Нет необходимости объяснять, какая ответственность лежит на нас с вами… Вчера немцы бомбили Серафимович, переправу через Дон, пытались взять город с ходу. Туда вылетел начальник управления Александр Иванович Воронин с оперуполномоченным Фалиновым и группой сотрудников. Нашим товарищам удалось организовать оборону переправы, навести порядок в самом городе, но положение в Серафимовиче остается очень серьезным. Александр Иванович ранен и госпитализирован, есть раненые среди рядовых бойцов… И вот что еще должен сказать. Перед тем как вылететь в Серафимович, начальник нашего управления поручил мне довести до сведения всех наших сотрудников случай с лейтенантом Портнягиным, который был ответственным за сохранность одной из переправ через Дон… Сергеев чутко уловил это «был». «Значит, лейтенанта Портнягина уже нет в живых?.. Или он жив, но уже не лейтенант?» — …Лейтенант Портнягин, — продолжал Бирюков, — из трусости, получив донесение о приближении передовых немецких частей, взорвал переправу и таким образом поставил в безвыходное положение те наши части, которым было предписано форсировать водную преграду и занять оборонительные рубежи на левом берегу Дона. Несколько батальонов понесли тяжелые потери, пока под все усиливающимся огнем противника смогли навести переправу и обеспечить прохождение следующих за ними частей… За проявленное малодушие лейтенант Портнягин решением военного трибунала приговорен к расстрелу, но ему удалось бежать из-под стражи и скрыться, затем перейти на сторону врага. Портнягин изменил Родине. Каждый, кто случайно или в результате поиска обнаружит местопребывание Портнягина, обязан немедленно доложить командованию или в особый отдел представителю СМЕРШа… Внешние приметы Портнягина: рост выше среднего, сложение атлетическое, лицо овальное, лоб широкий, немного скошен назад, глаза серые с темными ресницами, волосы русые, короткие, стрижка «ежом». Особые приметы: слегка заикается, на левой руке, точнее, кисти руки в треугольнике между большим и указательным пальцами едва заметная татуировка — якорек и его имя — «Слава». Был ранен, слегка приволакивает правую ногу. Хорошо знает подрывное дело… «Вот и применил свои знания на практике, — подумал Сергеев. — Поскольку уже был однажды ранен, нервы не выдержали — рванул переправу и смотался к немцам». Этого Сергеев не мог понять. Предателю нельзя найти оправдания, особенно в такое критическое, невыносимо тяжкое время… — Товарищи Комов и Сергеев, — продолжал Бирюков, — сразу после оперативки поезжайте в Серафимович, поможете райотделу с эвакуацией населения и ценностей… Второе сообщение… — Бирюков сделал паузу. — Поступило оно из Калмыцких степей… Там, — продолжал Бирюков, — немцы выбросили десант с целью захватить скопившиеся в этом районе в большом количестве гурты скота, эвакуированного с Украины, из Ростовской области, Ставропольского края. Мне приказано возглавить отряд и немедленно выехать туда на трех грузовиках в помощь местным силам самообороны, отбить нападение десанта, обеспечить сохранность стада. И третье… Получено донесение из Чернышковского района, на территории которого прорвались наступающие немецко-фашистские войска. Тяжелый бой ведет истребительный батальон под командованием начальника райотдела НКВД Плужникова. Погибли Плужников, комиссар отряда Дмитриев, начальник РОМ НКВД Варламов. Там тоже срочно требуется наша помощь… Поедут товарищи… Бирюков ставил задачи другим сотрудникам, на оперативку ушло всего несколько минут. Сергеев слушал Бирюкова и думал, насколько похожа судьба заместителя начальника НКВД по милиции на его собственную. Сам из крестьян-бедняков, образование — всего пять классов коммерческого училища, служил с девятнадцатого по двадцать второй год красноармейцем 27-й Омской дивизии в Смоленске, после армии пошел в милицию и уже в двадцать шестом году стал начальником волостного отделения в Саратовской губернии. В тридцать первом-тридцать третьем — начальник уголовного розыска Саратова, а теперь — комиссар 3 ранга, заместитель начальника управления в Сталинграде… На оперативке распоряжения отдавал ровным голосом, как будто шла обычная работа и не нависла над всеми смертельная опасность. Сразу после оперативки Бирюков со своим отрядом на трех крытых грузовиках выехал за город. Сергеев и Комов к утру прибыли в Серафимович. Всюду следы бомбежки, обгорелые остатки домов, дымящиеся развалины. Вереницей тянутся машины, конные повозки. По обочинам шагают угрюмые люди.