Свободное от работы и планов время они старались крутиться рядом с озером, наблюдать за приготовлениями, собирать информацию у местных, слушать, думать. Местные болтали охотно, из чего заговорщицы сделали вывод, что те искренни в своих действиях. Никто раньше о свадьбе и не знал, а теперь думал, что внуки бабы Глаши решили отпраздновать свадьбу на природе. О том, что они и есть те самые «внуки», деревенские не догадывались. – Теперь, говорят, это модно, – заявила им грузная женщина неопределенного возраста, старой порванной сантиметровой лентой измерявшая столы, чтобы пошить на них скатерти. – А нам что? Деньги платят хорошие, мы все и приготовим. Еще и на свадебке погуляем. Все развлечение. И только одна древняя старуха, ничем особо не занятая, но постоянно ошивающаяся рядом, мрачно поглядывала на приготовления, и однажды заявила Полине, которая по привычке старалась разговорить любого, предлагая милые беседы: – Не к добру это! Полина огляделась испуганно, убеждаясь, что никто не слышит, а в особенности баба Глаша, подошла ближе и тихо спросила: – Почему? – Потому что свадьбы в Мертвую неделю никто не делает! – старуха пошамкала немного губами, а потом добавила: – Если только не хотят спрятать. – Спрятать? Налетевший холодок в жаркий день заставил поежиться. А колкий взгляд старухи поднял волоски на теле дыбом. – Что спрятать? – Саму свадьбу и спрятать. – Старуха тоже огляделась, а потом заговорила торопливо, без остановки, будто поезд понесся с горы: – Мертвая неделя не привязана к обычному календарю, привязана к лунному. Всегда начинается за семь дней до новолуния, а седьмая, последняя ночь, приходится на самую темную. И если хочешь сделать что-то, о чем не узнают навьи, делай это в седьмую ночь. Навьи уже сыты, а потому ленивы, без лунного света ничего не видят. Что угодно можно провернуть под их носом, не узнают. А раз свадьбу запланировали на седьмую ночь, значит, прячут ее от нави. – Но зачем прятать от нави свадьбу? – Понятия не имею. А только если Глашка это делает, то, верно, понимает зачем. – Она ведь необычная женщина, так? – прямо спросила Полина. – И вовсе не знахарка. Бабка посмотрела на нее искоса, ничего не сказала, тогда Полина продолжила: – Я видела ее могилу на кладбище. Это ведь ее могила, да? Она сама навья? – Навья да не навья, – покачала головой старуха. – Навьи сами встают, нету им покоя после смерти, а Глашка упокоилась. Хоть и ведьмой была, а упокоилась. Знала способ. Да только через семь лет после смерти подняли ее. – Кто? – ахнула Полина. – Понятия не имею. Зачем – тоже не спрашивай. Не знаю. Может, вот как раз для этой свадьбы и подняли. Мужики принесли доски для очередного стола, и старуха, воспользовавшись моментом, отошла от Полины. Больше им поговорить не удалось. Зато вечером Полина все рассказала девчонкам. Рассказывала рыжей, но так, чтобы Мирра тоже слышала. – Странно это все, – потерла подбородок Лика. – Мало того, что бабке зачем-то надо нас всех переженить, так еще и свадьбу необходимо спрятать от навий. – И именно для этого ее подняли после смерти, – кивнула Полина. – Вопрос: кто? – Тот самый мужик, которого мы все периодически видим? – Мы не просто его видим, – поправила ее Мирра. Как Полина и рассчитывала, она действительно слышала разговор, стояла чуть в сторонке, а теперь не выдержала, решила поучаствовать. К чести рыжей, та перед лицом настоящей опасности не стала продолжать бойкот, молча повернулась к Мирре, предлагая продолжить мысль: – Он за нами следит. И что-то мне подсказывает, что за парнями тоже. Как я вижу произошедшее. – Мирра подошла ближе, села за стол, за которым сидели Полина с Ликой. – В этом месте жила-была баба Глаша. Судя по тому, что узнала я, при жизни она была колдуньей, знахаркой, как ее здесь называли. Этот дар передавался по женской линии, но у бабы Глаши не было детей, она его никому не передала. Женщина, которая рассказывала мне это, считает, что потому ей и удалось упокоиться после смерти, не стать навьей. Дескать, забрала с собой свой дар проклятый, искупила вину. Так вот, баба Глаша умерла и осталась лежать спокойно. Проходит семь лет после ее смерти. В этой деревне практически одновременно рождаются дети. Шестеро или больше, не знаю. Их матери вскоре после родов умирают, а детей родственники развозят, кто куда. И тут появляется таинственный незнакомец, которому удается воскресить или призвать, не знаю, как правильно, старую знахарку. Вопрос: зачем? И тут я согласна с женщиной, с которой общалась Полина: ради этой свадьбы. Свадьбу нужно спрятать от навий. Мы что-то значим для этого человека в плаще. У него есть на нас виды. – То есть мы типа избранные? – нахмурилась Лика. – Избранные или проклятые – не берусь судить, – криво усмехнулась Мирра. – Но что-то ему от нас нужно. И я больше чем уверена, что Степа и Матвей поехали встречать третьего. Нас должно быть шестеро, три пары. Наверное, третий парень то ли опоздал, то ли Черный плащ его не нашел сразу. Таким образом, планы немного изменились: собирались ждать парней и вместе с Матвеем что-то решать. Степу решили не посвящать. Степе доверия не было, как бы ни хотелось Полине обратного. Но Лика и Мирра правы: Степа рос под крылом бабы Глаши, кто знает, какие идеи она вложила ему в голову? Показательным был уже тот факт, что он отказался вывести их отсюда. Тем временем снова наступила ночь. Ночи теперь проходили спокойно, навьи, сытые, уставшие, по дороге ходили медленно и размеренно, не спеша ели то, что оставляли для них, и так же не спеша уходили восвояси. К их дому больше не подходили. Наверное, баба Глаша на самом деле заперла незваных гостий в доме на окраине леса. Единственное, что не давало Полине спокойно спать, – это озеро. Она не сказала девчонкам, что увидела на его дне. Да и, положа руку на сердце, сама уже не была уверена в увиденном. Она нырнула в озеро, а затем пришла в себя на берегу. Лежала с букетом кувшинок в руках, разморенная жарким полуденным солнцем, и кто знает, не приснилось ли ей все? Ведь как она могла не дышать столько времени? Да мало того, еще и петь под водой! Невозможно это. Даже если поверить в то, что в озере на самом деле живут русалки, то Полина – точно не одна из них, не умеет она так. Только вот оберег, сделанный Степой, куда-то подевался… Озеро манило ее, звало, тянуло к себе. Обещало букеты из кувшинок, прохладную воду, хороводы с русалками, песни под угасающей луной. Лежа в душной комнате, под тяжелым одеялом, Полина слышала песню, чувствовала аромат холодной воды, белоснежных кувшинок. Душа ее рвалась на озеро, но она заставляла себя лежать. Там, за безопасными, заговоренными бабой Глашей стенами, бродили по дороге навьи. И пусть уже сытые, но все равно опасные. Во внешнем мире опасно, ей самой не справиться. Ей нужно, чтобы кто-то взял за руку и сказал, как правильно. Иначе она не умеет. Сама натворит дел, насовершает ошибок. Самой ей лучше лежать в постели и смотреть через мутное стекло на тонкий серп почти исчезнувшей луны. А следующим вечером, в конце пятого дня Мертвой недели, накануне свадьбы, случилось то, что переполошило всех и заставило действовать быстрее, не дожидаясь парней. Солнце уже скрылось за лесом, бросив на землю последнюю горсть темно-красных красок, возле домов появились глубокие тени, стремительно поползли из-под кустов и деревьев. Следовало как можно скорее закончить дела и разойтись по домам. Со стороны озера перестали доноситься удары молотков и разговоры женщин. Деревня потихоньку замирала, лишь свежий запах кувшинок становился сильнее. В последнее время их аромат расползался по деревенским улицам вместе с туманом, это заметили и Мирра с Ликой. Полина подхватил корзину с очередными букетами, которые каждый день относила бабе Глаше, и поторопилась к ней. Отдаст цветы, и тут же назад. Успеет до того, как окончательно стемнеет. Калитка бабы Глаши была не просто закрыта, а заперта на маленькую защелку с внутренней стороны. Это показалось странным, баба Глаша никогда не запиралась, даже на ночь. Нави она не боялась, а соседи к ней и сами не сунутся с плохими намерениями. Полина просунула руку между деревяшками, отперла калитку и вошла внутрь. Из маленького кухонного окошка лился тусклый свет, будто внутри горела свеча или же вообще только печь. Но баба Глаша точно была дома: в желтоватом свете мелькали тени, говорившие, что дом обитаем. Полине стало неуютно. Неприятный холодок пробежал на спине, и она не стала входить в дом, как не стала и стучать. Появилась стойкая уверенность, что свое присутствие нужно сохранить в тайне. Она поставила корзину на скамейку у дома, на цыпочках подкралась к окошку и осторожно заглянула в дом. Баба Глаша была не одна, принимала гостя. Высокий седой мужчина лет шестидесяти сидел за столом, держал в руках чашку, периодически отхлебывая из нее. Широкополая шляпа лежала здесь же, на столе, а баба Глаша стояла у печи, помешивая что-то в чугунке. О чем они говорили, Полина не слышала, но ей было достаточно того, что старуха принимает у себя такого гостя. Значит, они не ошиблись: Черный плащ, как обозвала его Мирра, действительно имеет ко всему какое-то отношение. Именно ему нужна эта свадьба, баба Глаша лишь помощник. По крайней мере, едва ли у обычной деревенской знахарки есть деньги и связи найти и собрать здесь всех шестерых. А мужчина выглядит представительным, Полина понимала в таких вещах. У него наверняка хватает и связей, и денег. Черный плащ в очередной раз отхлебнул из чашки, а потом настороженно замер. Может быть, она смотрела чересчур пристально? Полина тоже застыла, только пальцы, держащиеся за оконную раму, сжались чуть крепче. Через мгновение мужчина быстро повернул голову к окну. Полина присела, чувствуя, как забилось сердце. Заметил или нет? Звякнула входная дверь: кто-то выходил на улицу. Значит, заметил. Может быть, не ее, но понял, что во дворе кто-то есть. Полина, пригнувшись как под обстрелом, скользнула тенью вдоль стены, спряталась за углом дома, молясь только о том, чтобы неизвестный не решил проверить весь двор. Она ушла в обратную сторону от калитки, поскольку иначе пришлось бы пройти мимо входной двери. С этой стороны двора, быть может, и можно было как-то выбраться, но в сгустившейся темноте она не видела, как это сделать, а заранее осмотреть двор на предмет выходов как-то не догадалась. Рядом росли пышные кусты сирени, но даже если попробовать спрятаться в них, можно привлечь к себе внимание шорохом. Полина стояла, прижавшись к стене, ни жива ни мертва, даже дышать старалась как можно тише. Она слышала, как мужчина – узнала его по шагам – прошелся по двору, наверное, заметил корзину с цветами на лавке. Подошел к краю дома, остановился. Вот сейчас, сейчас он заглянет за угол и увидит ее! Зачем только она надела светлое платье? Даже в темноте ночи его наверняка хорошо видно. Однако мужчина за угол заглядывать не стал. Постоял еще немного, а затем до Полины донеслись удаляющиеся шаги, и хлопнула входная дверь. Она еще какое-то время стояла у стены, боясь пошевелиться. Что если он просто обманул ее? Сделал вид, что ушел, а сам стоит рядом, слышит ее дыхание, чувствует страх. И как только она выйдет из укрытия, схватит ее. Дальше фантазия не простиралась, Полина понятия не имела, что произойдет, когда она попадет в лапы мужчины, у которого была сотня шансов похитить ее, но едва ли это будет что-то хорошее. Все стихло. Не доносились ни чужие шаги, ни чужое дыхание. Уснули птицы на ветках сирени, не было даже тончайшего дуновения ветерка, который принес бы с озера легкий аромат кувшинок. Природа готовилась ко сну, а значит, и к появлению нави. Нужно было срочно бежать домой, пока не столкнулась нос к носу с другой опасностью. Полина осторожно вышла из укрытия, убедилась, что двор пуст, и только после этого тенью скользнула к калитке, на всякий случай согнувшись в три погибели. Тихонько отодвинула щеколду, приоткрыла калитку лишь чуть-чуть, протиснулась в узкую щель и со всех ног бросилась к дому. Мирра и Лика были там. Не вели дружеские беседы, но в доме больше не витало напряжение взаимных обид. – Он там! – выпалила Полина, едва захлопнув за собой дверь. – Черный плащ у бабы Глаши! Он приехал! Девчонки вскочили, не зная, что делать. – Но ведь мы давно знаем, что он здесь, – чуть волнуясь, сказала Лика. – Мирра видела его. – Но он скрывался, – возразила та. – А теперь, очевидно, прибыл официально. Рыжая кивнула, немного помолчала, а затем заявила: – Надо сматываться. На рассвете. Вы как хотите, а я сваливаю. Как-нибудь выберусь из этого леса и без Степы. У нас с Полиной был план, вот к нему и вернемся. – Все пойдем, – решила Мирра. – Втроем у нас больше шансов. Помните же, Степа велел нам поменяться одеждой, чтобы обмануть лешего. В случае чего, так и сделаем. Полина согласно закивала. Девчонки приняли решение и за нее в том числе, а значит, ее мир снова становился таким, каким и должен был. Глава 14 Аленка С подругами творилось что-то неладное. Все, кто был на девичнике у Тани, кто ходил на Мертвое озеро и пел с русалками, постепенно превращались в отрешенных от мира сего, смотрящих куда-то вглубь себя девушек. Аленка заметила закономерность: каждый день Мертвой недели «уходила» одна из них. А накануне шестого, последнего дня, ушла и Светка. О том, что это случилось, Аленка узнала лишь следующим утром. Со Светкой договорились встретиться на опушке леса в девятом часу. Они теперь часто ходили за черникой на недавно открытую поляну. Там ягоды, казалось, не переведутся никогда. Набирали полные корзины, а на следующий день поляна снова была усыпана синими ягодами. Дядька Светы раз в два дня обещал отвозить чернику в город, сдавать. Платили не так чтобы много, но за несколько недель приличную сумму собрать можно, если не лениться. Аленка не ленилась. На что потратит эти деньги, она пока не решила. Света собиралась откладывать на новый магнитофон. Такой, как у Тани. А утром Света не пришла. Аленка прождала ее больше получаса, а затем решила пойти к подруге, узнать, не случилось ли чего. Света жила неподалеку от леса, поэтому добралась Аленка быстро. Родителей дома не было, и во дворе стояла тишина, будто Светка тоже куда-то ушла. Аленка успела подумать, что они разминулись, хоть и негде здесь, но Светка нашлась на скамейке за домом. Сидела у кустов шиповника и отрешенно смотрела вдаль. Едва увидев ее, Аленка сразу поняла, что случилось, но верить не хотелось. – Света? – Она осторожно подошла ближе, остановилась, не села на скамейку, будто боялась заразиться, хоть и понимала, что это не болезнь. Подруга повернула к ней голову, скользнула безучастным взглядом, и снова повернулась к шиповнику. – Почему ты не пришла? Мы ведь договорились идти за черникой. – Не хочу идти за черникой. Хочу сидеть здесь. – Света! – Аленка смело шагнула ближе, схватила подругу за плечи и хорошенько встряхнула. – Света! Что случилось? Света снова посмотрела на нее, на этот раз взгляд не отвела, но улыбалась бестолково, бездумно. От нее не пахло алкоголем, но вела себя она так, будто была пьяна. – Ничего, – она легонько пожала плечами. – Не кипиши, Алена, все будет так, как и должно быть. Все к лучшему. Аленка отпустила ее плечи, отступила на шаг назад. Вчера они ходили к бабе Глаше, поскольку по-настоящему испугались. Испугались, что будут следующими. Баба Глаша выслушала внимательно, не ругала, но и дополнительных вопросов не задавала. А в конце сказала: – Ничего страшного не произошло, не волнуйтесь.