Пустившееся в галоп сердце Флинна сбавило ритм. Ну и шуточки у хозяина его судьбы. – И что я должен делать? Пойти уговорить одну из них стать моим напарником? Граф Л прыснул со смеху, но быстро опомнился, прочистил горло и снова надел маску серьезности. – Нет. – Танат чуть заметно покачал головой. – Просто войди в пещеру, сядь в центре и жди. Душа сама выберет тебя. – А зачем нужен этот напарник? – У Флинна возникло столько вопросов, что они едва помещались в голове. – А для чего вообще нужны напарники? Чтобы помогать, – сказал Граф Л. – У тебя ведь уже должен быть опыт, ты же, думаю, не сам проходил все испытания в Чистилище, к тебе, скорее всего, был приставлен духовный проводник – твой психофор. Правда же? Ну вот, считай, что это еще один психофор, только покруче. – Вы так и не сказали, в чем же мой новый напарник будет мне помогать. – Флинн был решительно настроен добиться ответа. – Давай мы будем все пояснять по ходу дела, а не то у тебя от избытка информации мозги закипят. А новое тело, сам понимаешь, нужно беречь. Не стой столбом, иди, – поторопил Граф Л, жестом выпроваживая Флинна. – А мы пока с Танатом убьем время. Он достал из кармана мантии игральные карты, обратная сторона которых в точности повторяла его визитку: на темно-фиолетовой бархатной бумаге красовался стоглазый пес, нарисованный золотой краской. – Ну что? Покер или вист? – Граф Л подкинул колоду. Она зависла в воздухе и сама начала тасоваться. Флинн засунул руки в карманы куртки, тяжело вздохнул и вышел из лифта, оставив свою Смерть и своего хозяина наедине. Он почему-то подумал, что играть они будут на его Монету Судьбы. Но ему было уже плевать – настолько он устал от вечных недомолвок. Пусть Граф Л хоть ленточкой его перевяжет и подарит кому-то на день рождения. Сразу после входа в пещеру вниз уходила выбитая в камне лестница со сталагмитами вместо перил. Высокие своды терялись во мраке, а на дне лежали каменные глыбы и прозрачные кристаллы яйцевидной формы, в которых мерцал свет. Флинн аккуратно спускался по мокрым ступеням, завороженный этим волшебным сиянием. Оказавшись внизу, он подошел к одному из кристаллов и принялся его рассматривать, как музейный экспонат. Внутри, прикрыв голову крылом, спала золотистая птица. – Ничего себе… – удивленно шепнул Флинн. – Наверное, это и есть древняя душа, о которой говорил Танат. Он прикоснулся к гладкой поверхности кристалла, и птица внутри встрепенулась. Она достала голову из-под крыла и внимательно посмотрела на Флинна, но, видимо так и не найдя в нем ничего интересного, прикрыла глаза и продолжила спать. Выпрямившись, он пробежался взглядом по пещере. Абсолютно в каждом кристалле спала древняя душа, сияющая золотом. Здесь были различные животные, насекомые, растения, иногда встречались и исчезнувшие виды. Вот только душу человека он так и не нашел. Дойдя до центра пещеры, Флинн застыл в нерешительности, будто превратился в один из сталагмитов. Как он поймет, что какая-то душа выбрала его? Она подлетит к нему, покрутится немного, а потом увяжется следом? Он мотнул головой, вытряхивая лишние мысли. Пусть сначала хоть кто-нибудь проявит интерес, а там видно будет. Флинн выбрал большой плоский камень и уселся на него. Если у входа в пещеру пахло только сыростью, то здесь, в самом центре, витал совершенно незнакомый ему аромат. Он был похож на все существующие запахи и одновременно ни на один из них. Так странно. Если бы кто-то когда-то спросил у Флинна, как пахнет сама Жизнь, то он бы ответил, что именно так. Не прошло и часа, как усталость потянула его голову назад и ему смертельно захотелось спать. Он яростно сопротивлялся: пытался реже моргать, похлопывал себя по щекам, ходил по кругу, приседал, но ничего не помогало – сонливость не отступала. Сдавшись, он лег на бок, положил руки под голову, подумав, что его новому телу не помешает окунуться в мир сновидений, чтобы набраться сил. А если в это время явится душа-напарник, то она его либо разбудит, либо подождет, когда он проснется. Наконец-то расслабившись и отбросив все тревоги, Флинн моментально забылся сном. Впервые после смерти он не видел в своих снах мир живых, не бродил призраком по родным улицам Инферсити. Перед его внутренним взором мелькали образы из прошлого. Он видел улыбчивого Тайло в его чудаковатой шапке с кошачьими ушами, видел Кейти, которая не была прикована к больничной койке, – она кружилась по залитой солнечным светом комнате и смеялась. После них к нему пришел образ матери. В ее глазах смешались нежность и невесомая грусть. Флинну показалось, что она хотела что-то ему сказать, но не успела: его сон прервался. Разлепив веки, он увидел, что все кристаллы в пещере опустели: души покинули их. «Фью-ю‐ю‐ить! Фью-ю‐ю‐ить!» – что-то с тихим свистом рассекало воздух. Он повернул голову на звук. Притаившуюся под потолком тьму прошивали золотые нити. Они двигались от одного края пещеры к другому, будто хотели заштопать ее. Флинн поднялся на ноги, не отрывая взгляда от нитей, которых становилось все больше и больше, и все вместе они превращались в единое полотно света. Его накрыл безудержный восторг: сердце норовило вырваться из груди и подпрыгнуть до потолка, чтобы коснуться этого солнечного сияния. Внезапно нити превратились в неподвижные сияющие точки – и теперь над головой словно простиралось звездное небо. Ворвался непонятно откуда взявшийся ветер и закружил их воронкой, которая начала медленно опускаться – прямо к Флинну. Когда воронка приблизилась настолько, что почти коснулась его лба, от нее отделилась одна сияющая точка. Она, неторопливо кружа, села на заколку-бабочку, которая все еще была прицеплена к нагрудному карману куртки Флинна, и притаилась. Его сердце так учащенно забилось о ребра, что еще немного – и заколка начнет подрагивать в такт. Недолго посидев, сияющая точка отлетела подальше и, резко набрав скорость, прошила грудь Флинна. Он захлебнулся немым вскриком, но не от боли, а от неожиданности. Солнечное тепло возникло в его сердце и потекло по телу, направляясь в правую руку. Флинн молниеносным движением задрал рукав куртки и увидел, что по коже ползет маленький золотистый змей. Обвив руку от запястья до локтя, он застыл и почернел, став обычной татуировкой. Воронка тут же рассыпалась, и сияющие точки звездопадом полетели вниз, возвращаясь в свои кристальные колыбели, чтобы вновь мирно дремать в них остаток вечности. Когда Флинн вернулся к лифту, Граф Л и Танат все еще играли. – Флеш-рояль, – сказал Танат, с каменным лицом показывая карты. – Да уж… Смерть – самый сильный противник, – вздохнул Граф Л, жестом подманивая парящие в воздухе карты – те сложились обратно в колоду и сами залетели в карман его мантии. – О, с возвращением! – произнес он, заприметив Флинна. – Надеюсь, что ты не с пустыми руками. – Нет, не с пустыми, – усмехнулся Флинн. Он зашел в лифт и закатал рукав, демонстрируя татуировку в виде змея. – Отлично. На одну проблему меньше. – Граф Л взял руку Флинна и внимательно изучил ее. – Весьма недурно. Древняя душа, очень древняя. Но самое главное, чтобы вы нашли общий язык. Без этого – все старания насмарку. – Мы пока что и словом не обмолвились, – сказал Флинн, расправив рукав. – Ничего, настанет время – и он сам заговорит с тобой, – ответил Граф Л, задвинул решетку и нажал на кнопку. Лифт с привычным скрипом двинулся вниз. Флинн скосил глаза на панель, чтобы посмотреть, куда они едут. Горела кнопка с номером 1. Что ж, теперь их ждал древний космос. В этот раз ехали они недолго, Флинн очень хотел засыпать Графа Л вопросами, но помнил, что это бессмысленно, поэтому он молча поглаживал руку, где спала древняя душа змея. Кабину тряхнуло – и в уши врезался такой противный звук, будто кто-то пытался открыть консервную банку с помощью ржавого ножа. – Приехали, на выход, – сообщил Граф Л и отодвинул решетку. – Добро пожаловать в ряды посыльных Смерти, Флинн Морфо. 5 Дева со шрамом Надпись напротив кнопки с номером 1 не обманула: они и в самом деле очутились в космосе. В бесконечном темном пространстве неторопливо летали звезды, клубились облака сияющего газа, закручивались спиралями галактики. Здесь обосновалась настолько нерушимая тишина, что, казалось, произнеси хоть звук – и она тут же его поглотит. Граф Л первым вышел из лифта, Флинн и Танат последовали за ним. Между верхней частью космоса и нижней было нечто вроде толстого стекла, но от него не отражался свет звезд, поэтому складывалось впечатление, что под ногами ничего нет. Танцующие внизу светила выглядели что-то слишком уж маленькими: одни не больше футбольного мяча, другие размером с колесо мотоцикла. Флинна нельзя было назвать самым прилежным учеником, но что-то ему подсказывало, что вряд ли в древние времена звезды были настолько крошечными. – А почему звезды такие маленькие? – повторил он свои мысли вслух. – Усохли от времени, – ответил идущий впереди Граф Л. – Правда, что ли? – удивился Флинн. Граф Л остановился, повернулся к Танату и спросил у него: – Он всегда такой доверчивый? – Не всегда, но довольно часто. – Паршиво, – сказал Граф Л и продолжил свой путь. Флинну пришлось собрать все терпение без остатка, чтобы проглотить рвущиеся наружу слова. Весь оставшийся путь он прожигал спину Графа Л пламенеющим от злобы взглядом. Совсем скоро они подошли к разноцветным дверям, одиноко стоящим в пустоте. Не было ни стен, ни крыш – просто двери, каждую из которых украшал уникальный светящийся рисунок. Флинн подумал, что все это напоминает инсталляцию какого-то модного художника, когда ходишь среди кучи странных вещей с одной лишь мыслью: «Непонятно, что хотел донести автор, но все равно очень красиво… наверное». – Хольда, открывай, начальство пришло, – произнес Граф Л, настойчиво постучав в красную дверь с золотистой стрелой. После двух минут тишины он снова постучал: – Хольда, не делай вид, что тебя нет в своей комнате. Одноглазая Гейша доложила, что ты давно на месте. Мои граффити никогда мне не врут. Замок щелкнул, и дверь распахнула девушка с таким разъяренным видом, точно ее отвлекли от крайне важного дела, от которого зависела судьба всего человечества. Еще больше суровости ей придавал белый шрам, рассекавший левую половину ее лица ото лба до середины щеки. – Что случилось? – спросила она. – Ох, ну и видок у тебя, – покачал головой Граф Л. Девушка и вправду выглядела немного потрепанной: темно-рыжие волосы, заплетенные в десятки тонких косичек, слегка дымились, на черной футболке с белыми рунами виднелись дыры с опаленными краями, щеки, усыпанные веснушками, были испачканы сажей, словно совсем недавно она сражалась с огнедышащим драконом или пыталась справиться с разбушевавшимся пламенем в камине. Одно из двух. За ее спиной Флинн увидел небольшую комнату: мягкая мебель, кровать с балдахином, окно, занавешенное тяжелыми бархатными портьерами, шкаф, разрисованный белыми цветами, а еще большой стол, где обосновался полный беспорядок (кипы порванных и заляпанных чернилами бумаг лежали как попало). Здесь все было как в обычной комнате. Кроме потолка. Его вообще не было. – Я к тебе не с пустыми руками, – сказал Граф Л, потеснил девушку и вошел к ней в комнату как к себе домой. Он упал в кресло, откинулся на спинку и, прикрыв глаза, издал болезненный стон, будто целый день отработал на руднике – и теперь у него ныла каждая клеточка. – «Не с пустыми руками», конечно же, – пробурчала девушка, – только и приносишь в них кучу проблем. И все на мою голову сваливаешь. – Неправда, – отозвался Граф Л, закинув ноги на журнальный столик, – один раз я принес тебе торт. – И сам же его съел, – напомнила Хольда, с подозрением уставившись на Флинна. Один глаз у нее был карим, а другой, через который проходил шрам, – янтарным. – Не моя вина, что ты не любишь сладкое. – Вообще-то люблю, – возразила Хольда. – Просто тогда у меня не было настроения для душевного чаепития. – Тогда с меня еще один торт, – зевнул Граф Л, почесывая бок. – Ладно, сразу перейдем к делу. Флинн, иди сюда, не стой в дверях, а то продует на межзвездном сквозняке. Флинн – под изучающим взглядом Хольды – переступил порог, Танат беззвучно проследовал за ним. – Хольда, знакомься, это Флинн, твоя новая головная боль. Дарю, – махнув рукой, сказал Граф Л. – Черта с два! Я не собираюсь возиться с новичком, тем более с парнем, – фыркнула Хольда. Ее глаза угрожающе блеснули, и она с силой захлопнула дверь – стены испуганно задрожали.