И вот теперь они сидели в той самой, ставшей уже привычной припортовой корчме за широким столом, на котором лежала развернутая карта, и горячо обсуждали свои планы. Сам Федор, неожиданно пристрастившийся к кофе, пил уже, наверное, десятую чашку крепчайшего горького напитка за этот день, мысленно утешая себя мыслью, что за время, пока эскадра будет в море, успеет выспаться впрок. – До Анапы идти день. Смотря как ветер, – пояснил Иерсмуза. – Государь приказал захватывать как можно больше «купцов». Однако я опасаюсь, что пока мы будем добираться до порта, турки нас заприметят с высокого берега и разбегутся. – Можно попробовать обойти морем и зайти разом со всех сторон, – предложил лоцман, поглаживая бороду. – Правда, это займет немало времени. К тому же, если кто-нибудь замешкается, одновременный удар может не получиться. – Тогда нужно напасть ночью, когда все спят! – решительно махнул рукой Татаринов. – Можно попробовать. Эй, Коста, ты сможешь провести корабли в темноте? – Не сомневайся, господин полковник. – Тогда так. Выходим ближе к полудню, как раз за пару часов до рассвета и будем на месте. Фонари жечь только кормовые. Не шуметь. Иных огней не палить. Запасем лестницы и как только дойдем до берега, разом поднимемся на стены и отворим ворота. А дальше бой покажет. – Мы эту Анапу не раз брали. Войска там мало, пушек и того меньше. Дозволь мне первым идти, Федор Семенович. – Отчего нет, Миша. Давай! А мы поддержим. – Господа, позвольте спросить, а так ли нужно идти вдоль берегов Кавказа с севера на юг? – осторожно спросил кормщик. – Такова воля царская… – нахмурившись и построжев голосом, ответил Панин. – Благослови, Господь, дни его, – послушно согласился Иерсмуза, но настойчиво продолжил гнуть свою линию: – Дело в том, что в Понте есть течения. Одно идет вдоль берегов по окружности, начинаясь у Босфора, и проходит на восток вдоль Анатолии к Трабзону, а затем поворачивает на север вдоль тех самых кавказских пределов. – Объяснения свои он сопровождал, для наглядности водя пальцем по карте. – А затем ведет к Таврике и дальше на запад. Сила его не слишком велика, но, сложенная с курсом корабля, прибавляет ему скорости, а в противу – столь же убавляет. Оттого ходят по Понту всегда по кругу. С юга на восток, а с севера на запад. – И что тогда делать? – Погоди, – увидев, что его внимательно слушают, приободрился и заговорил увереннее грек, – это еще не все. Кроме этого прибрежного течения есть и еще два круговорота. Восточный отходит от основного потока неподалеку от Кафы и идет на юг, к Синопу. – А второй где? – Он начинается у мыса Карамбия[28] в Анатолии и, подойдя к Крыму, поворачивает на запад – к Варне. – Надобно о том государю доложить! – спохватился Панин, едва не подскочив, чтобы немедленно пойти к царю с докладом. – Это еще не все, господин полковник, сядь, прошу тебя, не спеши. Надобно вам знать, что кратчайший путь через море от Пафлагонского мыса Карамбия до мыса Криуметопон[29] в Таврике составляет всего 142 мили[30]. Погода нынче ясная, ветер западный, должны дойти самое большее за два дня. А уж потом можно к Самсуну пойти, следом к Трапезунду, Батуму и все дальше на север до самой Анапы и вернуться в Кафу. – Хм, а ведь грек дело говорит, – задумчиво глядя на карту, заметил Татаринов. – Кой толк нам на восток идти, коли нас такая силища. – В Синопе находятся турецкие корабельные верфи и арсеналы. Это большой порт, где всегда много судов. Десятки, если не сотни. Там часто и мавны стоят, и каторги, а уж сандалов[31] и не счесть. – Что за мавны? – Корабли большие, подобные вашему царскому галеасу. – А, понятно. То есть ты думаешь, мы сможем не токмо купцов собрать, а еще и военные корабли прихватить? Богатая добыча… – На мавнах по тридцать два ряда весел и больше двух с половиной сотен гребцов. И почти все они склавини, то есть славянские рабы. – Понимаю, к чему клонишь. Помнится, лет восемь назад казаки Синоп уже брали… – С тех пор турки изрядно усилили войско в крепости. Сторожатся ночных нападений. Султан дал горожанам хумаюн[32] на то, чтобы убить коменданта, если он удалится от крепости на расстояние пушечного выстрела. И потому тот не смеет отойти от крепости ни на шаг. В ее нижнем укреплении поставили пятьдесят капа-кулу[33], привезли много кантаров[34] пороха для больших и малых пушек. С тех пор каждую ночь вплоть до наступления утра по двести воинов-азабов со своими белюкбаши и чавушами[35] несут дозорную и караульную службу. И эта стража, оснащенная барабанами и рожками, постоянно выкликает: «Не дремлет стража внутри крепости», а от бойниц провозглашает: «Аллах един!», показывая, что Синопская крепость готова к бою. – Ты когда там был в последний раз? – Месяц назад. – Можешь припомнить, сколько там было войск? Капа-кулу – с огневым боем? Азабы, как и в Кафе, – только с луками и ятаганами? Сколько их всего в крепости разом соберется? – Думаю, большого войска там вовсе нет. Кого могли, увели для походов против ляхов и Азова. – Тогда и думать нечего. Пойдем напрямик туда. Ты, Коста, продумай, чтобы в ночи к Синопу выйти. А там уж дело наше! Стены там не выше кафинских? – Пожалуй, и ниже. – Тем лучше. Мы лестницами запаслись в избытке – два десятка наготовили. На всех хватит! Выйдем на берег, подожжем какие сараи или дома и учнем из ружей палить без перерыву по бойницам и туркам на стенах, а кто ловчей – вверх полезут и в рукопашный! Одолеем супостата! Кораблей захватим и царю-батюшке приведем, добычи всякой. Опять же, освободим православных от полона! Сколько их там, как думаешь, Коста? – В Синопе во всяком доме не по одному рабу. Самое малое несколько тысяч. – Вот! А в Анапе что, там разве черкесов продают бусурманам. Но ничего, и до них доберемся! – Славная выйдет драка! Чур, мои молодцы первые на приступ пойдут, как и уговаривались! – с загоревшимися от азарта глазами воскликнул Мишка Татаринов, рубанув ладонью по воздуху и едва не заехав по носу соседу. – Тише ты, буян. Задор свой лучше для врагов прибереги, – угомонил его Федор. – Все решено. Стало быть, идем на Синоп! Глава 11 – Кирие архигос мойрас, кавалер Панин, – почтительно обратился к полковнику Иерсмуза, не забывая поминутно отвешивать подобострастные поклоны. – Снизойди до ничтожнейшего из твоих слуг, выслушай его нижайшую просьбу. Дворянин уже не в первый раз слышал от грека такое пышное обращение. Слова многоопытный и хитрый грек подобрал, как ему казалось, благозвучные для русского слуха. «Кирие» на их языке означает господин, а «архигос мойрас» – глава или предводитель эскадры, что весьма точно определяло статус самого Панина. Решив, что русскому военачальнику пришлось такое именование по сердцу, кормщик при подходящих случаях использовал его, чтобы добиться внимания и расположения своего начальника. – Говори, Коста, – устало вздохнул Федор, радуясь про себя, что никто с легкой руки государя не зовет его «соленым полковником». – Чтобы привести твои корабли до Синопа в срок и ошвартовать их в ночи без ущерба, мне нужны мои матросы, – сообщил кормщик. – Дозволь забрать их на борт. – Что же ты раньше молчал? – едва не вскипел Панин. – Немедля тащи их сюда! – Благодарю тебя, кирие… – расплылся в угодливой улыбке грек, но тут же замолк, наткнувшись на тяжелый взгляд стольника. – Только помни, – проникновенно добавил Федя, – за каждого из них ты – ответчик! И если хоть один сбежит или еще как оплошает, спрошу с тебя! А уж если вред причинит… – Как можно? – делано оскорбился грек. – Мы греки – люди честные, и если вы нам не доверяете, мы можем хоть сейчас… – Нет, брат, – жестко усмехнулся стольник. – Попала собака в колесо, скули да беги. Теперь мы с тобой одной ниточкой повязаны. Уразумел? – Понимаю, – судорожно сглотнул Коста. – Вот и славно. Поэтому, если что надо, говори прямо сейчас. Ни перед отходом, ни в море, а теперь! – Да, господин. Кроме того, что я уже сказал, ничего не нужно! – Вот и славно. – Только один вопрос. Какое жалованье я могу пообещать своим людям? – Сто акче, – заявил Панин, после чего немного подумав, добавил: – И половинную долю добычи казака или ратника. – Это щедрое предложение, кирие архигос. В таком случае от желающих отбоя не будет. Не в обиду будь сказано, но с тех пор, как ваш великий государь взял Кафу, у нас – христиан не было никаких прибытков, одни расходы. Нет-нет, я не жалуюсь, но… сколько людей можно набрать? – Бери всех, что есть. Если в Синопе и впрямь столько кораблей, как ты рассказывал, нам понадобится много людей, чтобы привести их сюда. – Будьте покойны, мой господин, при таких условиях люди найдутся. Заработок всем нужен, ведь нас море не только кормит, но и одевает, и обувает… – Все, хорош! – прервал его уставший от потока восточных словес Федор, – времени в обрез, поспеши, сам говорил, что отплывать надо через час – не позже. – Уже бегу! – еще раз поклонился грек и, будто молодой, со всех ног кинулся в порт. С той поры минуло почти два дня. Эскадра Панина, поначалу шедшая вдоль берегов Тавриды на запад, достигнув мыса Сарыч, повернула на юг. Сам Федор отоспался вдосталь и теперь, стоя на корме своей флагманской галеры, изо всех сил вглядывался во тьму горизонта, в надежде разглядеть хоть что-то посреди черноты южной многозвездной ночи. – Кирие архигос, видишь огонек? – уверенно, спокойно и негромко сказал стоящий у штурвала Иерсмуза, указывая рукой вперед. – Это маяк Синопа. – Ни зги, – досадливо сплюнул Федор, чертыхнувшись про себя. Спустя минуту, наведя подаренную царем подзорную трубу, он все же сумел рассмотреть крохотную светящуюся точку в черно-звездной дали. – Как ты смог его приметить? – Панин никогда не жаловался на остроту своего зрения. Его в последнее время старые знакомцы-татары из хоругви Михальского даже начали уважительно именовать – Мэргэн за исключительную меткость. А тут, выходит, сплоховал и уступил немолодому греку. Досадно. – На то я и кормщик, кирие, чтобы видеть в море и свет маяков, и скалы, и мели.