– О-у… эм-м-м… Ладно. Ещё раз спасибо. Я не стала дожидаться, когда он вдруг скажет что-то ещё. Развернулась и заторопилась в свой класс. Как назло на протяжении всего урока я никак не могла сосредоточиться. Даже тему занятия толком не запомнила. Вместо этого я продолжала думать над словами того парня, а также была удивлена тем, откуда он знает, как меня зовут. Хотя чему тут удивляться? Школа небольшая, все ученики так или иначе общаются между собой, а слухи расходятся запредельно быстро. Вот и получается: либо ему кто-то рассказал, либо он сам стал невольным свидетелем подобных разговоров. Не самое приятное умозаключение, но факт остаётся фактом. Только одно непонятно: с чего это он вдруг решил проявить такую… Заботу? Сейчас это достаточно редкое явление. Да что там говорить, проще думать о себе любимом, чем о ком-то другом. Ведь, как это обычно бывает, всё упирается в выгоду. Чёрт бы побрал эти взаимовыгодные отношения, капитализм и другие меркантильные заморочки. Из-за этого люди потеряли свою человечность, перестали быть людьми. Они превратились в алчную серую массу, думающую лишь о том, где бы получить кругленькую сумму и желательно побольше. К сожалению, без денег ты – никто. Деньги решают всё. Нет денег – не видать тебе нормальной жизни, как собственных ушей без зеркала. И это, кстати, правда. Чёрный рынок никто не отменял, он прогрессирует, охватывает новые территории. Не дай Бог, ты окажешься в не том месте и не в то время. Торгаши осведомлены о благополучии граждан не меньше, чем те же самые корпоранты. У каждого есть свои связи, которые и дают наводки на малоимущих. Почему именно они? Ответ прост: опять же всё сводится к деньгам. Без их наличия тебя никто не будет искать, не будет заведено дело. Полиции просто ни к чему тратить своё драгоценное время впустую. А так как они все прикормленные, и утруждаться не будут: замнут, спишут на несчастный случай и дело с концами. Из школы я выходила в не самом приятном расположении духа. Все эти мысли значительно подпортили и без того не радужное настроение. Вдобавок ко всему я успешно пропустила мимо ушей всё то, что говорил учитель на уроках. Из-за чего придется навёрстывать весь упущенный материал. Молодец, Мэй, ничего не скажешь. Эх, что уж теперь, сама виновата – надо было меньше думать и больше слушать. Во всяком случае впереди два выходных и у меня будет время. Но сначала нужно подготовиться к папиному дню рождения, а потом уже браться за учебники. До дома оставалось меньше десяти минут. Я не торопясь шла вдоль безлюдной улицы, как словно из ниоткуда совсем рядом послышались тяжёлые шаги. Кто-то резко схватил меня за руку. Не дав опомниться, человек сорвал с меня респиратор и прижал к лицу влажную тряпку. Дело – дрянь. Я это понимала, даже задержала дыхание и попыталась вырваться. Однако все мои старания были ничем. Мужчина был в разы сильнее и только крепче сжимал руки, не оставляя ни единого шанса на спасение. Воздух стремительно выходил из легких, от недостатка кислорода началась паника и тут я совершила самую большую ошибку – сделала вдох. Сознание тут же начало покидать меня. Тело стало наливаться свинцом, перед глазами всё поплыло, и я уже не заметила, как и вовсе отрубилась. Глава 4 Где-то вдалеке я слышала чьи-то голоса вперемешку с непонятным жужжанием. В воздухе стояла смесь запахов: спирта, крови и ещё чего-то непонятного. Попытка открыть глаза не увенчалась успехом – это оказалось труднее, чем я думала. Веки были настолько тяжёлые, что попросту не смогла разлепить их. Рассудок, вроде бы, начал постепенно возвращаться, отдаленно я даже чувствовала легкую боль, которая с каждой секундой только усиливалась. Голоса стали громче, чётче… – Выруби её! Выруби её! Она просыпается! – Сейчас, сейчас! Я повернула голову на источник звука. Снова попыталась открыть глаза, как меня накрыла новая волна боли. Она была настолько сильная, что из груди вырвался непроизвольный крик. Где я? Что, чёрт подери, происходит? Со всего тела будто содрали кожу, параллельно окунули в лаву, тыкали иголками, резали и ломали кости. Во рту стоял неприятный металлический привкус, в ушах звенело от нестерпимой боли, отчего вновь не сдержалась и закричала. Хотелось встать, сбежать, ну или просто умереть. Всё что угодно, лишь бы это поскорее прекратилось. – Да что ты там возишься? Я уже не могу удерживать её! ― почти над самым ухом раздался вопль. Чьи-то руки всё сильнее прижимали к холодной поверхности, пока я продолжала вырываться и биться в припадках. – Она нам сейчас аппарат сломает! Выруби её, наконец! Только мне удалось открыть глаза, как в какой-то момент появилась неожиданная лёгкость. Боль тут же отступила и я снова погрузилась в небытие. *** Я по-прежнему была без сознания. Периодически до меня доносилось надоедливое жужжание, на смену которому приходило мерное постукивание. Иногда совсем рядом слышались приглушённые голоса. Я не знала, что это за люди и что они говорят. Все их слова являлись короткими обрывками фраз и почти не воспринимались на слух. Было ощущение, будто я нахожусь под водой, а эти люди стояли в паре шагов от берега. Стояли, наблюдали, но подходить ближе не решались. *** Иногда ко мне возвращалась чувствительность, но почти сразу же пропадала и я снова засыпала. Трудно предположить, сколько длилась эта нескончаемая пытка: час, день, два. Всё это казалось вечностью, каким-то кошмаром, которые сняться по ночам. Или какой-то дурацкой страшилкой для непослушных детей. Однако ночные кошмары имеют свойство заканчиваться: ты просыпаешься и вскоре обо всём забываешь. Только вот я никак не могла проснуться. Эта темнота словно поглотила меня, окутала своими липкими, холодными нитями и не хотела отпускать. *** Некоторое время я лежала с закрытыми глазами. Лежала и слушала. Вокруг стояла гробовая тишина, лишь где-то вдалеке раздавались голоса. Я до сих пор не знала, где я, что со мной, жива ли… Может, это продолжение того кошмара или просто умерла и оказалась в том месте, где умершие души ждут решения свыше. Я не ощущала своего тела, оно было будто не моё, чужое. Не ощущала температуру того места, где находилась. Одним словом, не чувствовала ничего. Хотя нет, было одно неприятное чувство – дезориентация. Неизвестность пугала, страх постепенно набирал обороты, грозясь вот-вот перейти в панику. Я боялась пошевелиться, сделать неверное движение, потому что не была уверена, что это получится. Отсутствие чувствительности порождало сомнение в моём воспаленном мозгу, из-за чего страх становился только сильнее. Так, надо успокоиться, взять себя в руки и для начала осмотреться. Не передать словами до чего же было страшно это сделать. Кажется, сейчас я боялась абсолютно всего. Но больше всего – это открыть глаза и не увидеть своих конечностей. Чёрт знает, что тут со мной делали, ту боль я не забуду никогда. Удушающую, сильную, словно на живую ломают кости, рвут сухожилия и обжигают раскалённым железом. Можно и дальше терзать себя догадками и размышлениями, но делу это никак не поможет. Сделав глубокий вдох, я всё-таки открыла глаза. Судя по обстановке это был не морг, как предполагала ранее, и даже не больничная койка. А самый обычный, дешёвый на вид, номер отеля. Узенькая кровать, рядом тумба с бутылкой воды, стены песочного цвета, белый потолок, а под ним одинокая лампочка. Из-за столь тусклого освещения я не сразу обратила внимание на молоденькую девушку, которая сидела возле кровати. Внешне она выглядела немногим младше меня. Её большие миндалевидные глаза были устремлены прямо на меня, словно только и делала, что ждала, когда я посмотрю на неё. – Я рада, что тебе удалось прийти в себя, ― с некоторым участием произнесла она. Её голос был тихий и спокойный, но в то же время мелодичный. Девушка аккуратно дотронулась до моей руки и добавила: – Как ты себя чувствуешь? «Как я себя чувствую? Да никак. Отвратительно – это ещё мягко сказано. Я вообще ничего не чувствую. Даже то, как ты прикоснулась к моей руке. Какого чёрта?» ― промелькнуло у меня в голове. Я ещё раз посмотрела поверх одеяла, где виднелись мои конечности, и пришла в замешательство. Как же так? Руки, ноги ― есть, а я их совершенно не чувствую и не могу пошевелить даже пальцем. – Где я? Что со мной? И… и кто ты такая? ― невольно вырвалось у меня. Возможно, вопросы прозвучали немного грубовато, но было плевать. Уж извините, но сейчас не до вежливости. Не тот случай. Эта особа одарила меня сочувствующим взглядом. Поджала пухлые губы и только через пару минут, наконец, ответила: – Я понимаю, насколько тебе сейчас неуютно. Давай я постараюсь ответить на все вопросы по порядку. Пожалуй, начнём с самого простого: меня зовут Амелия. Я – горничная в отеле, в которым ты сейчас находишься. На два вопроса ответ есть, а вот с последним будет уже проблематично. Серьёзно? Понимаешь? Господи ты Боже мой, понимает она. Не смешите меня! Откуда она может знать, какого мне сейчас? Несмотря на то, что работает горничной (как она сама выразилась), эта девушка выглядела так, будто весь день провела возле зеркала, а не убирала номера. Светлые прямые волосы, уложенные в замысловатый пучок, овал белоснежного лица обрамляли две аккуратные прядки, слегка подведенные глаза, до неприличия густые ресницы, накрашенные губы и еле заметный румянец на щеках. Я даже посмотрела на её руку, которая до сих пор покоилась на моей. И не была особо удивлена, когда увидела аккуратный маникюр цвета слоновой кости. Всем своим видом девушка кричала о достатке, из-за чего сложилось впечатление, что она из тех самых «верхних». У нас, внизу, таких просто не встретишь. Такие не спускаются, а сидят в своих апартаментах и наслаждаются жизнью. И неважно, работает эта девица горничной или ещё кем. Да хоть продавщицей в магазине, всё равно это не отменяет того, что она живёт в «Поднебесье». Соответственно, и работает на корпорацию. Кстати, помимо этого не укрылся ещё один факт: её рука значительно отличалась от моей. Не знаю, как правильно выразиться. У неё она была человечная, что ли, как у других людей. А моя… Да, она почти ничем не отличалась от её: кожа, суставы, сами пальцы – всё было при мне. Но, чёрт побери, что-то в ней было не то. Что-то, что никак не давало покоя. Будто неживая, ненастоящая. И это дурацкое, полное отсутствие ощущений, что только ещё больше сбивало с толку. – В каком смысле «будет немного проблематично»? ― сухо спросила я. Мне не нужна жалость, тем более притворная. Сомневаюсь, что в нынешнее время кто-то ещё способен на подобные чувства. Я сделал попытку высвободить руку. Но, несмотря на моё старание, она даже не пошевелилась. Почему я не могу сделать такое простое движение? Нет, тут явно что-то не так. – В прямом. Тебя привезли сюда неделю назад. Я лично не знаю всего того, что произошло с тобой. Но благодаря тому, что почему-то именно меня попросили приглядывать за тобой, получилось уловить общий смысл из разговора тех, кто тебя принес. Мужчины, скажем так, существа невнимательные и недогадливые, ― она издала лёгкий смешок. ― Они не особо беспокоились о моём присутствии. Попросили проведывать тебя, а сами вышли за дверь и, даже не отходя от неё, начали звонить директору отеля. – Из всего того, что ты сейчас сказала, я поняла только одно: что нахожусь тут неделю. При чём тут мужская невнимательность и звонки директору? Как это связано с тем, что со мной произошло? Раньше я, наверное, не смогла бы надавить на кого-то в целях получения информации. Сейчас же было плевать на манеры, абсолютно всё равно что эта девица подумает обо мне. Неделя отключки в каком-то сомнительном номере и всё то, что было ранее, – это, блин, не шутки. Я ничего не помню и до сих пор не знаю, что произошло. Какие тут могут быть любезности? – А при том. Их поступок, выйти за дверь и начать разговор там, зная, что я нахожусь в номере, очень глупый. Они не догадались, что, в силу своего любопытства, я могу подслушать. Думаешь, эти двое обсуждали обеденное меню в ресторане? ― последовал еще один смешок. Амелия выдержала небольшую паузу и налила в стакан воды. Ещё одно проявление заботы, которая кроме подозрения ничего не вызывала. Я не привыкла к подобному, уж тем более от постороннего человека. Ничего не бывает просто так. Человек не будет хорошо относится к незнакомцу, если не будет видеть в этом выгоду. Девушка поднесла стакан к моим губам и дождалась, когда я сделаю глоток. Потом поставила его обратно на тумбу и снова заговорила: – Они объясняли ему сложившуюся ситуацию, чтобы тот позволил им подержать тебя тут. Дескать, есть клиент – их начальник, на которого они работают. Он же в свою очередь и приказал забронировать одноместный номер на неделю вперед. Номер не для не него, а для человека, находившегося в затруднительной ситуации. Ты же понимаешь, что это про тебя? Надо быть полной дурой, чтобы этого не понимать. Она издевается? К чему эти дурацкие вопросы? – Да-да, понимаю. Что было дальше? – Дальше последовала просьба: выделить кого-то из персонала, чтобы обеспечить уход этому человеку. Их разговор занял всего минут пять, потом послышалась фраза: «Не понимаю, зачем ему понадобилось тратить кучу бабок на эту девицу. Не факт, что после всего, что с ней произошло, она вообще очухается. Не хватало ещё того, чтобы Хью узнал об этом». После этих слов Амелия скривилась, немного помолчала и добавила: – К сожалению, они все-таки додумались уйти. Поэтому остального я уже слышать не могла. – Я-то понадеялась, что из этого разговора ты смогла услышать что-то полезное и я наконец узнаю, что произошло и почему нахожусь здесь, ― произнесла со вздохом. Мне не удалось скрыть разочарования в голосе, собственно, я и не пыталась. – Дорогуша, я же горничная, а не детектив, ― девушка всплеснула руками. ― Я и так рассказала тебе всё, что услышала тогда. Хотя по-хорошему должна была держать язык за зубами. Или мне нужно было метнуться за ними? Проследить, куда они пойдут и что буду говорить дальше? – Что значит «должна была держать язык за зубами?» ― проигнорировала её саркастическую реплику и задала следующий вопрос. С каждой минутой надежда на какое-либо объяснение таяла буквально на глазах. – Через час после того разговора директор вызвал меня к себе. Он не стал вдаваться в подробности, лишь сказал, что я должна буду делать на протяжении этой недели. А также настоятельно рекомендовал помалкивать. Проще говоря, я не должна была тебе этого рассказывать. – Но ты рассказала. Почему? Амелия не спешила с ответом. Встала со стула, не торопясь подошла к окну и достала из кармана леденец. – Не знаю. Наверное, потому что не привыкла делать так, как мне говорят, ― вполголоса произнесла она, облизав конфету. ― Я не знаю тебя, не знаю, кто ты такая и почему находишься тут. Но скажу одно: в своё время я тоже успела побывать в похожем положении. Не самое приятное. Особенно, когда ты остаёшься совершенно один. Возможно, именно поэтому я послала к чертям все указания и рассказала тебе то немногое, что знала сама. Надо же, оказывается, у жителей «Поднебесья» тоже бывают проблемы. Удивительно. Почти как у обычный людей. Только мне глубоко всё равно, что у неё за драма и какие ответы она искала. При любых других обстоятельствах, возможно, я бы прониклась к ней, попробовала бы поинтересоваться. Но не сейчас. – А кто такой, этот Хью? Ты его знаешь? – Могу предположить, что раз они разговаривали про своего босса, значит, Хью – это какая-то очень важная персона. Не просто же так один из них упомянул, чтобы тот и дальше ничего не знал. Смею предположить, что они бояться его, бояться, что он прознает об их делишках и им придётся за это заплатить, ― девушка ещё раз облизала конфету и отвернулась от окна. ― У нас в городе есть только два влиятельных человека, кто мог бы раскошелиться. Первый: директор местной водоочистительной станции. Второй: хозяин крупной корпорации «Хьюман Эндастриз». И вообще, имя по сути ничего не дает. Она села обратно на стул, вальяжно закинула ногу на ногу и продолжила: