Автоматически, подчиняясь лишь собственным рефлексам, она прибегла к запрещённому приёму. Одинокая слеза скатилась по её правой щеке, как по ледяной горке, и остановилась точно, где следовало: между уголком губ и крошечной родинкой под ними. На миг промелькнула безумная надежда: сейчас Бобби Ло улыбнётся, вытрет слезу тыльной стороной ладони и поцелует её, и всё снова будет, как раньше, всё будет хорошо… Но Бобби Ло только покачал головой. — Видишь, Айша? Это больше не работает, только не со мной. В этом-то всё и дело. Ты просто больше не знаешь, как надо. Он встал с места, отточенным движением оправил рубашку и направился к выходу. Айша не стала смотреть ему вслед, и когда хлопнула дверь кинозала, она даже не заметила. На экране всё ещё разворачивался «Танцующий в аду». Он был претенциозен, затянут, и снят в пошлой сепии — и как бы Айша ни убеждала себя в обратном, фильм ей нравился. Худший фильм Катаржинского — и он ей действительно нравился. Айша закусила губу, чтобы не разрыдаться. Но когда одинокая слеза над её родинкой, наконец, высохла, Айша заплакала по-настоящему. 2 — Как думаешь, что там? — Ай-Тэкс ’35-старший запустил руку в картонную коробку, на боку которой чёрным маркером было выведено «СИГАРЕТЫ». — Думаю, «Шинигами», — предположил Ай-Тэкс ’35-младший, как будто бы не знал этого с абсолютной точностью. — «Шинихерами», — сказал Старший, и кинул ему запечатанную пачку сигарет, которую Младший с лёгкостью поймал. Оба они заржали. — Каждый раз, — покачал головой Сатоси ’37. — Каждое утро вы начинаете про «Шинихерами». Хоть бы шутки через день меняли, что ли. — А ты, сосунок, хоть бы жаловался через день, — огрызнулся Младший. — Может, тогда что-то бы и поменялось. У всех нас. «Что правда, то правда», — в очередной раз подумал НоваТек ’39, получая свою пачку сигарет от Старшего. Он сорвал с неё защитную плёнку, достал одну сигарету и подкурил её, готовясь к очередному дню, похожему на все остальные. Как всегда, они курили в подсобке — все модели, кроме тех, чья очередь была стоять на витрине и служить живой рекламой. Иногда Мать-Настоятельница забирала кого-то из них для помощи в магазине — перетащить тяжёлую коробку, поменять лампочку, вымыть полы, — но они неизменно возвращались, чтобы вновь стоять, курить давно вышедшие из моды и потому дешёвые сигареты (последние пару месяцев это были «Шинигами»), и ждать покупки. Или — утилизации. — Эй, старичок! — как всегда, Младший толкнул локтём Сатоси ’33, стоявшего у стены, точно приклеенный. — Сколько там осталось до конца распродажи? — Три дня, — ответил Сатоси ’33. В последнее время он выглядел крайне плохо. — Три дня, — повторил Младший. — А потом — утилизация, да? — В его состоянии — наверняка утилизация, — вставил Сатоси ’37. — Ты бы покурил хоть, предок, без био-сигарет в последние сезоны, сам знаешь, как без еды… Сатоси ’33 промолчал. — Нет, этот уже не жилец, — сказал Младший. — Разве что тебя вместо него на утилизацию определят, ’37-ой. По ошибке. — Смейся-смейся, — безразлично ответил Сатоси ’37. — Ты-то следующий после него. Два года ох как быстро пролетят, гарантия-то кончится… — А чего я? — огрызнулся Младший. — Старшего сначала возьмут, он же Старший… — Старший он только потому, что в магазин поступил на день раньше тебя, дубина. Так-то вы одинаковые; надо же было вас, дуболомов, различать, а? Младший хотел что-то ответить, но не успел; дверь подсобки приоткрылась, и из-за двери показалась голова Матери-Настоятельницы. — На выход, — строго сказала она. — Все, без исключений. Важный клиент. — Важный? — усмехнулся Старший. — В нашем-то задрипанном магазинчике? Да мы даже проводим межсезонную распродажу именно потому, что нас никто не покупает. С каких пор у нас «важные клиенты»? — Живо, — сказала Мать-Настоятельница и скрылась за дверью. Сатоси ’33 тут же отклеился от стены и последовал за ней, безучастно глядя ровно перед собой. — Ну что ж, — пожал плечами Старший. — Все, кто желает жить — пройдёмте на осмотр, кто предпочитает утилизацию — остаётся здесь… Желающих быть утилизированными не нашлось. Они построились в три шеренги на смотровой площадке — все 62 модели, начиная от новейших среди них, сороковых, которые стояли в первом ряду, напоказ. НоваТек ’39 стоял в начале второй шеренги, глядел на мигающую зелёным неоном вывеску «ДЕККЕР, СКОТТ И КАТУРЯНЦ. КЛОНЫ НА ВСЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ» и ждал, пока подойдёт клиент. — Сюда, пройдёмте, — Мать-Настоятельница шла впереди, показывая дорогу. — У нас самый широкий выбор моделей из прошлых сезонов, который только можно найти. От брутальных самцов под Алекса Иванова или Джо Сэвиджа до стильных мужчин под Кена Бернара и Бобби Ло… — Боже, нет, — скривила губы клиентка. — Только не Бобби Ло. Она остановилась перед клонами, осматривая и оценивая их. Клоны в это время осматривали её. НоваТек ’39 глядел на неё вместе со всеми. Глядел на чёрную широкополую шляпу, на тёмные очки от Кенджи-Ко, на платье до середины бедра — и сердце его билось всё чаще, а уверенность — росла. «Вот оно», — думал он. «Это за мной. На этот раз — точно за мной». Мать-Настоятельница кинула беглый взгляд на клиентку и пришла к тем же выводам. — Вы, верно, пришли за моделью из тридцать девятой серии, — сказала она. — Но, может быть, вас заинтересует что-то более раннее — для тех моментов, когда хочется снова окунуться, например, в тридцать пятый или даже в тридцать третий; напоминаю, что второй товар в чеке идёт с хорошей скидкой… — Точно, детка, — подмигнул клиентке Старший и улыбнулся во все идеальные тридцать два. — Окунёмся в двадцать один тридцать пятый, или как? — С тобой — точно нет, — отрезала клиентка. — И с любым, кто говорит «двадцать один тридцать пятый» — тоже. Просто «тридцать пятый» — и всё. А то как прошлый век какой-то. — Да что вы понимаете, дамочка, — начал было Старший. — В том сезоне, чтоб вы знали, именно так все и говорили, а… — Это Айша Гелларт, — сказал вдруг Сатоси ’33. — Уж она-то точно знает, что и как говорили в том сезоне, Старший. — Айша Гелларт? — Старший изменился в лице. — Девочка-мода? Клиентка сняла очки, подвесила их в незаметную петлю на платье. Старший внимательнее всмотрелся в клиентку, и рот его от удивления открылся сам собой. — Будь я проклят… — выдохнул он. — Какие они у вас разговорчивые, — Айша повернулась к Матери-Настоятельнице. Та лишь виновато улыбнулась. — Спасибо за предложение, конечно, но меня интересуют только тридцать девятые. — Как скажете, — Мать-Настоятельница кивнула ненужным клонам, и те побрели обратно в подсобку. Последним, повесив голову и путаясь в собственных ногах, плёлся Сатоси ’33. — Какие-то особые пожелания? — спросила Мать-Настоятельница. — Ищете определённую комбинацию генов? — Дайте подумать, — Айша наморщила лоб. — Основа, скорее всего, от Кена Бернара. И парочка примесей. Что-то восточное — Сонни Мао или Лао Чун, скорее всего. — Слышали, парни? — сказала Мать-Настоятельница. — Бернар+Мао и Бернар+Чун — строимся, остальные — пока в сторонку. НоваТек ’39 послушно отошёл в сторону, чувствуя, как на сердце у него вырастает огромный, тяжёлый камень. Почему-то он был так уверен, что она выберет его, что она пришла сюда именно за ним… — Можно, я ими немного покомандую? — спросила Айша. Мать-Настоятельница кивнула. Айша закрыла глаза, постояла некоторое время, собираясь с мыслями. Потом оглядела клонов, осматривая их, будто видит впервые. — У меня к вам, ребята, — сказала она, — есть один вопрос. И только тот, кто ответит на него правильно, уедет отсюда вместе со мной. Она сделала паузу, наслаждаясь эффектом собственных слов, позволяя клонам осознать всю важность момента. Затем продолжила: — Представьте, что вы находитесь на приёме в честь юбилейного выпуска «Vogue». Как можно предположить, сейчас осень тридцать девятого — в моде ретро-одежда, «Шинигами» и танцы в стиле «PPAP». Сами знаете. Приглашённые музыканты, конечно, играют «The Eurasian Orchestra» и «Битлз». И вот вы стоите у дальнего столика, в вашей руке бокал мартини. Вы пьёте его маленькими глотками, слушаете «Norwegian Wood» в исполнении оркестра и едва заметно качаете головой в такт. Я подхожу к вам и представляюсь… — Айша подошла к крайнему в шеренге клону, явному Бернару с крошечной примесью Мао, и подала ему руку. — «Айша Гелларт», — говорю я. А вы в ответ — только одно. Своё имя. Имя, которое звучит, как… Она замолкла, глядя на клона — но тот, похоже, не понимал, что от него требовалось. — Имя, — нетерпеливо повторила она. — Мне нужно твоё имя. — У клонов нет имён, — нерешительно сказал Бернард+Мао. — Я — клон производства Ай-Тэкс, модель ’39, но не более того, и… — Понятно, — сказала Айша и отвернулась от него. Она подошла к следующему клону, протянула ему руку и повторила: — Айша Гелларт. Этот клон, Чуна в котором было заметно больше Бернара, взял её руку, легко поцеловал тыльную сторону ладони, и вежливо произнёс: — Грег. — Грег, — повторила Айша и улыбнулась. — Очень хорошо. — Хорошо? — переспросил клон и тоже улыбнулся. — Значит, я угадал? — Нет, — всё так же улыбаясь, сказала Айша. — Даже не близко. — Хочу заметить, что функционал для подобных творческих заданий не закладывался производителем, — подала голос Мать-Настоятельница. — Не лучше ли придерживаться стандартных тестов… — Плевать я хотела, — перебила её Айша, — на стандартные тесты. Она перешла к следующему клону и подала ему руку. — Айша Гелларт.