Мне казалось, что агентурная работа – это сплошной праздник и наслаждение от общения с агентессами – полногрудыми похотливыми блондинками или яростными в своей страсти жгучими брюнетками, с которыми ты встречаешься в роскошных номерах фешенебельных гостиниц. А они все трепещут от любви и безумного желания обладать тобой. И ты в конце концов уступаешь их тайным желаниям и отдаешься им без остатка. Господи, какая глупость! О каких министрах и депутатах ты, Майкл, можешь мечтать, если даже свою „Джоконду“ не можешь убедить вернуться в разведывательное лоно! Мне было очень грустно, когда я сосватал тебя, Ширин, за турецкого военного атташе. Но тот был доходяга, которому оставалось жить не более полугода, и я решил, что после его смерти стану твоим полновластным хозяином. Как я заблуждался! Атташе умер, но ты, Ширин, как змея, ускользнула из моих рук. Исчезла, даже не предупредив об отъезде меня, твоего куратора! Воспитал на свою голову секретную помощницу, нечего сказать! Конечно, не будь у меня своих людей среди прислуги в твоем стамбульском доме-дворце, я бы никогда не узнал, что ты собираешься вылететь не в Москву, а в Париж. Да еще и не одна, а с каким-то мужчиной, которого челядь никогда и в глаза не видела. И вот те на! В аэропорту я вижу тебя под руку с самцом, внешне напоминающим голливудскую звезду Омара Шарифа. У меня вдруг появилось отвращение к тебе и, конечно, ощущение оскорбленного самолюбия! Страдание пришло чуть позже… Надо же, черт возьми! Ты, Ширин, даже не выдержала положенного по религиозным канонам срока – одного года после кончины мужа, – нет, ты сразу выскочила замуж. А может, так сильна ваша любовь?! …Да, неплохо сработали „топтуны“ из службы УОТ, спасибо тебе, Дезире Паран, что не подвел! Теперь я знаю, кто муж Ширин. Знаю ли? Может быть, только тешу себя иллюзией, что знаю, а на самом деле не знаю о нем ничего! Ладно, оставим выяснение подробностей его биографии на потом, сейчас важнее разобраться с собственными чувствами к моей агентессе и… решить, как строить отношения с ней в будущем. Использовать ее, как и прежде, в качестве „насоса“ по выкачке секретной информации из интересующих меня фигурантов? Пойдет ли она на это здесь, в Париже, при всем том, что она и в Москве не особо проявляла инициативу. Хотя справедливости ради надо признать: если „Джоконде“ удавалось добыть какие-то сведения, то они всегда были высшей пробы – „четыре девятки“! Но теперь – и я это чувствую, – имея рядом красавца мужа, она обязательно изыщет какой-нибудь предлог, чтобы отказаться от продолжения сотрудничества! Впрочем, никаких предлогов она не изыскивает. Она просто бросает трубку, как только слышит предложение о встрече. Когда я, наконец, в шестой раз позвонил на виллу и буквально упросил Эльзу подозвать к телефону Ширин, управляющей стоило больших трудов это сделать. Турчанка все же подошла к телефону. Пояснила, что новый муж – младший брат ее покойного супруга – патологически ревнив и не собирается отпускать ее от себя ни на шаг – только на работу в посольство. Она сказала мне: „В одной руке двух арбузов не удержать. Я беременна, мне надо родить и выходить ребенка, а добывать секреты – это твои проблемы, поэтому отстань от меня навсегда!“ Я чуть было не потерял над собой контроль и едва не прокричал ей в трубку: „Ты забыла, деточка, сколько я вложил в тебя! Кто тебя вытащил из развратной клоаки Парижа? Кто тебя ввел в общество, которого ты достойна? Кто купил тебе виллу, в которую ты привезла какого-то „Омара Шерифа“! Если бы не я, ты бы продолжала сниматься в порнофильмах или проституировать в каком-нибудь борделе или, того хуже, на панели“. Но сегодня ты особа неприкасаемая – дипломат. Так вспомни, кому ты всем этим обязана. Нет, девочка, если память у тебя коротка, если все тобой воспринято как дар Божий, то ты заблуждаешься! Всем, что ты имеешь сегодня, кроме, разумеется, твоего нового мужа, ты обязана Майклу Селлерсу – кадровому сотруднику ЦРУ. По затратам – и счет! Как будем рассчитываться, придумаю я сам, но платить по счету придется тебе. И знай, что „ни один человек не богат настолько, чтобы искупить свое прошлое…“ Тебе повезло, что ты вовремя отключила телефон и поэтому не знаешь, что я намерен был тебе сказать. Ясно одно: если ты категорически отказываешься от сотрудничества, то нам надо свести дебет с кредитом, то есть выяснить, кто, кому и сколько задолжал. То, что нам обязательно придется это сделать, у меня не вызывает никаких сомнений. Вопрос в том: как и когда? Ну да ладно, для обдумывания время еще есть!» …Селлерс почувствовал, как кто-то вдруг дотронулся до его плеча. Он вздрогнул и обернулся. Трое уличных проституток улыбались и призывно махали руками. – Красавчик! Ну, неужели мы тебе не нравимся? Пойдем, покувыркаемся, и ты напрочь забудешь о своих заботах… Иди же, милый, иди! Мы недорого возьмем, и ты поймешь, что только с нами жизнь покажется тебе совсем другой – беззаботной и лишенной проблем, которые написаны на твоем лице! «Проклятье! – Селлерс рубанул рукой воздух. – А ведь жизнь продолжается! И как проницательны эти жрицы панельной любви – сразу определили, что у меня проблемы! Да, девочки, они есть, но не сексуального свойства – много серьезнее. Черт возьми, а ведь я влюбился в „Джоконду“, мою прекрасную агентессу. Вспомнить хотя бы, сколько нежности и истинной страсти было между нами! Хотя я не исключаю, что ты, Ширин, воспринимала проявления моей любви как стремление закрепить наши оперативные отношения. А как завидовали нам жены разных „шишек“, когда мы, разыгрывая роль влюбленных супругов, появлялись на дипломатических раутах! Почему же все это разом рухнуло? Как мог погаснуть огонь твоей страсти ко мне?! Может быть, я завидую ее новому мужу или им обоим? Может, я не в силах вынести их счастья? – остановившись, спросил себя Селлерс. – Может, я не хочу смириться с тем, что мне приходится отдавать другому то, что по праву должно принадлежать мне? Но изменить что-то, вернуть любовь Ширин я не в силах… Тогда зачем я иду к ее вилле? Нет, с этим наваждением надо кончать раз и навсегда! Надо смириться с тем, что я уже никогда не буду обладать Ширин, упиваться мгновениями счастья от чувства безграничной тайной и явной власти над этой Золушкой. Все осталось в прошлом, а она теперь еще и беременна…» Смутное недовольство нарастало в Селлерсе по мере того, как он приближался к вилле турчанки. Недовольство против всего и всех. Он начал злиться на себя из-за собственного бессилия, на успешных коллег, с которыми он работал. В их присутствии он не мог позволить себе даже подержать ладонь Ширин в своей, когда они, упиваясь друг другом, разыгрывали роль мужа и жены на светских приемах в иностранных посольствах. В памяти вновь всплыли слова Ширин о том, что она ждет ребенка. Селлерс в раздумье остановился. «Стоп! Почему я опять вспомнил именно об этом? Может быть, этот нюанс пришел мне в голову, чтобы подтолкнуть меня к решительному шагу, совершив который я буду испытывать чувство отвращения к ней? Так-так, а что, если лишить ее возможности родить? А что, это идея! Впрочем, надо все хорошенько обдумать и… привлечь моих приятелей из местной контрразведки. Решено! На войне, как на войне – все средства хороши, чтобы заставить „Джоконду“ вернуться к исполнению моих заданий!» Глава вторая. Кровавый спектакль Ганнибал въехал на тротуар, остановил «мерседес» у парадного входа в посольство и помог Ширин выбраться из машины. В ту же секунду им наперерез из-за угла посольского особняка вылетел гоночный мотоцикл с двумя седоками в кожаных куртках и тонированных шлемах. Ганнибал и турчанка прижались к «мерседесу», чтобы уступить дорогу хулиганам на колесах. В проеме задней двери «мерседеса» появился Аристотель. Боковым зрением он увидел, как парень, сидевший за водителем, выхватил из-под куртки длинную велосипедную спицу. – Ганнибал, осторожно! – заорал Аристотель. Ганнибал схватил в охапку Ширин, и предназначавшаяся ей спица вонзилась ему в руку. Инстинкты озверевшего грека сработали молниеносно, и он вместе с Ганнибалом прыгнул на мотоциклетных ковбоев. Под тяжестью четырех тел мотоцикл потерял равновесие и завалился набок, намертво заблокировав ноги бандитов. Аристотель отпрыгнул в сторону и стал с остервенением наносить удары ногами по шлемам и телам злоумышленников. Водитель мотоцикла сунул руку за пазуху и выхватил огромный тесак. В ту же секунду Ганнибал оседлал налетчика, играючи отобрал у него тесак, коленом прижал голову в шлеме к тротуару и, вынув из-за пояса наручники, прикрепил его запястье к шее второго налетчика. – «Скорую»! Срочно вызови «скорую помощь»! – крикнул Аристотель охраннику, мчавшемуся на помощь, и, сорвав с себя пиджак, подложил его под голову лежавшей навзничь Ширин. Она была в глубоком обмороке. – Куда их теперь, Аристотель Константинович? – по-русски спросил Ганнибал, кивком головы указывая на бандитов. – А черт его знает! – по-русски ответил грек. – Стоп! Вези-ка их в «Акрополь»! – Не понял… – Запрешь их в морозильной камере… Думаю, что к моему приезду они остынут настолько, что выложат все, что им известно. Хотя многого мы от них не добьемся – они, скорее всего, и сами не знают ничего. Получили заказ – выполнили. Но попытаться выяснить, кто заказчик, думаю, нелишне. Вопрос даже не в том, сумеем ли мы размотать весь клубок. Вопрос в другом – позволят ли нам это сделать те люди, что стоят за этими вурдалаками! – А кто они эти люди, Аристотель Константинович? – Вот это нам и предстоит выяснить… Так, Ганнибал, закончили – «скорая» приехала! Я – в больницу, брат. Молись, чтобы мой сын, которого носит Ширин, остался жив! Слава богу, что не случилось выкидыша сразу… Думаю, что врачи справятся и плод можно будет сохранить, несмотря на стресс, который испытала Ширин. Мой ребенок будет жить! Да, вот еще! Переверни им шлемы таким образом, чтобы они не знали, куда ты их везешь, и забрось мотоцикл в багажник «мерса», он нам еще пригодится… Грек выглянул из окна отъезжающей «скорой» и увидел, как группа папарацци с видеокамерами и микрофонами наизготовку мчится к месту происшествия. «Н-да, кто-то неплохо продумал сценарий кровавого спектакля, – мелькнула мысль у „Константинова“, – уж не Селлерс ли решил сыграть ва-банк?!» – Остановите машину! – закричал Аристотель водителю и бросился к репортерам, окружившим Ганнибала, у которого капала кровь из рукава кожаного пиджака. Орудие несостоявшегося убийства – спицу – он уже успел выдернуть и бросить на сиденье «мерседеса». – Так, спокойно! – обратился Аристотель к репортерам. – Никаких комментариев! Вы все узнаете из вечерних новостей в «Паризьен»! Туда из посольства поступит факс по поводу инцидента, и соответствующая нота протеста будет направлена в МИД Франции. Все! Благодарю за оперативность и до свидания! – А вы кто? Представитель посольства? – Да! – коротко ответил Аристотель и показал свой дипломатический паспорт. Затем он призывно махнул рукой охраннику посольства, и тот вместе с помощниками оттеснил папарацци, жаждавших сенсационных подробностей кровавого нападения на сотрудников турецкого посольства. – В полицию не звонить! – приказал Аристотель стражам. – Мустафа сам доставит негодяев в комиссариат, а я еду в больницу… – Слушаемся, Ахмед-паша! – хором ответили охранники. Приблизившись вплотную к Ганнибалу, грек шепотом произнес по-русски: – Ты как, брат? – Терпимо… – Пусть тебе Агния хорошенько обработает рану, мало ли, вдруг на спице был яд… Да, как следует проверься – за тобой могут увязаться моторизованные папарацци. От них можно ожидать чего угодно, мы же не знаем, какие инструкции они получили… Не случайно же они появились здесь в нужное время… Давай, шевели поршнями! – Не волнуйтесь, шеф! Все будет в шоколаде! * * * Врачи быстро вывели турчанку из обморочного состояния. Узнав, что она на пятом месяце беременности, ей ввели безобидные для плода лекарства. – Но мне ведь совсем не больно! – запротестовала Ширин. – Деточка, так нужно, вы ведь перенесли сильнейший стресс! Если вы хотите сохранить плод, постарайтесь отвлечься, думайте о чем-нибудь хорошем! Аристотель придвинулся к Ширин, взял ее лицо в свои руки и притянул к своей груди. – Ари, – произнесла по-турецки Ширин, – почему ты весь дрожишь? Тебя прямо-таки лихорадит! – Любимая, это нервы. Не обращай внимания, пройдет! – натянуто улыбнувшись, ответил грек и губами коснулся ресниц Ширин. – Ты у меня такая красивая… Ты просто прекрасная фея из сказки! Мне даже во сне никогда не приходили такие красавицы. Ты – моя Шехерезада! – сделав над собой неимоверное усилие, чтобы не расплакаться, шепотом произнес Аристотель. – Ари, обещай мне, что с сегодняшнего дня ты будешь называть меня только так – Шехерезада! – Обещаю называть тебя так до конца дней моих! * * * Направляясь в «Акрополь», Ганнибал выбрал один из маршрутов, которые заранее разработал на случай проверки, – есть ли за ним слежка. Неотрывно глядя в зеркало заднего обзора, он то мчался на предельной скорости по улицам с односторонним движением, то неожиданно сворачивал в узкие переулки, где легко заметить, висит ли у него кто-то на «хвосте». Вдруг он заметил, как из боковой улочки на огромной скорости вылетел «Харли-Дэвидсон». «Интересно, кто он, этот мотоциклист, – один из папарацци, что как по мановению волшебной палочки появились в нужный момент в нужном месте, или…»