— Парень, покажи мне знамя! Я повернулся и протянул руку к Иммару. — Дай сюда, — велел я. Я взял древко и развернул стяг примерно на фут, потом швырнул к ногам старика. — Сам смотри, — заявил я. — Тут дракон Уэссекса. И так оно и будет, подумал я, если боги не оставят меня сегодня. Человек наклонился, чтобы поднять древко, и я шагнул к нему. Финан положил руку мне на плечо. — Господин, ты еще недостаточно быстр, — произнес он очень тихо. — Дозволь мне. Не снимая своей руки с моей, он смотрел, как старик поднимает знамя и разворачивает его. Все караульные наблюдали, как появляются когтистые лапы. Старик снова потянул за полотнище, и показалась молния в цепкой драконьей хватке. Затем Финан сделал шаг. И началось. Финан был самым быстрым человеком, которого мне доводилось видеть в бою. Худощавый, гибкий, он двигался с кошачьим проворством. Бесчисленные часы я практиковался с ним во владении мечом и вынужден признать, что он убил бы меня в девяти схватках из десяти. Так что у старика не было шансов. Он удивленно вытаращился, когда Финан подошел к нему. Похититель Душ уже покинул ножны, но ирландец просто пнул противника под подбородок, отчего голова откинулась назад, потом полоснул мечом с такой силой, что старик повалился набок, а фонтан крови из рассеченного горла хлынул поверх внутреннего парапета. Финан уже устремился на защитников бастиона. Те были готовы к нападению ничуть не больше, чем их командир, жизнь которого утекала на флаг Этельстана. Они еще только опускали копья, а Финан уже напал. Мой взятый взаймы меч лишь наполовину вышел из ножен, а Похититель Душ уже вонзился в первого из противников и пошел вбок, вспарывая ему живот. — Открыть ворота! — гаркнул я. — Открывайте их! Я рывком перебросил из-за плеча щит. Витгар повел атаку с дальней стороны ворот. Схватка началась так стремительно и неожиданно, что наши враги до сих пор пребывали в замешательстве. Их начальник погиб, на них же вдруг обрушились мечи и тяжелая секира Фолькбальда. Хулберт и его мерсийцы развивали атаку на запад, оттесняя защитников стены прочь от ворот, я же тем временем примкнул к Финану, очищая бастионы и боевую площадку над аркой. Дрались мы отчаянно. Нам удалось пересечь занятый неприятелем город, добраться незамеченными до ворот. Теперь нас окружали враги, и единственная наша надежда выжить состояла в том, чтобы убивать. На войне есть место жалости. Умирающий мальчишка, выпотрошенный, как рыба, и зовущий мамочку, вызывает жалость, пусть за мгновение до того он выкрикивал проклятия и пытался убить меня. Взятый взаймы меч и не мог сравниться со Вздохом Змея, но достаточно легко пробил кольчугу и кожаную поддевку юнца, а призывы к мамочке оборвал укол сверху вниз через левый глаз. Рядом со мной Финан, выкрикивающий что-то по-ирландски, сразил двоих, и клинок его обагрился до самой рукояти. Гербрухт, с кличем на родном фризском, крушил секирой защитников, не имевших времени даже расхватать щиты. Мы оттеснили западных саксов в полукружья бастионов, и они взмолились о пощаде. Некоторые не успели даже вытащить мечи, а копейщики из-за скученности не могли опустить копья. — Бросайте оружие! — взревел я. — И прыгайте в ров! Для нас было важно только очистить площадку над воротами. Витгар со своими мерсийцами истреблял врагов на восточной от арки стороне, и его меч Расчленитель был таким же красным, как Похититель Душ Финана. Я сбежал по ступенькам и увидел, как парни Румвальда вытесняют смешавшихся восточных англов из-под арки, но Бритвульф, сидя на коне, перепуганном и вращающем глазами, по-прежнему стоит перед запертыми воротами. Один брус уже сбросили с железных скоб, но второй был тяжелым и находился высоко. — Живее! — рявкнул я. Четыре человека, используя древки копий, подтолкнули брус. Тот с грохотом упал, заставив коня Бритвульфа попятиться, потом громадные створки отворились со скрипом петель. — Пошел! — закричал я. — Пошел! Бритвульф ударил скакуна по бокам пятками, и тот промчался по мосту. Собравшийся с той стороны народ бросился врассыпную. Румвальд перегородил дорогу «стеной щитов». Позади нее валялись тела: некоторые еще шевелились, большинство лежали неподвижно в лужах крови. Отец Ода кричал, убеждая восточных англов, что их война окончена, что Всемогущий Бог посылает короля Этельстана, чтобы даровать мир и изобилие. Предоставив ему вещать, я вернулся на площадку, откуда перепуганные и обезоруженные западные саксы прыгали с высокого бастиона в наполненный смрадной жижей ров. — Даже если не захлебнутся, то умрут от вони, — заметил Финан. — Надо перегородить парапет баррикадой, — сказал я. — С обеих сторон. — Сделаем, — пообещал ирландец. Мы захватили бастионы-близнецы и боевую площадку над аркой между ними. Люди Румвальда, колотя мечами по щитам, оттесняли многочисленную толпу восточных англов, не горевших желанием сражаться, но равно не спешивших и складывать оружие. Я понимал, что нас скоро атакуют, и непосредственная угроза исходила от воинов, размещавшихся на стенах по обе стороны от ворот. До поры, ошеломленные нашим внезапным нападением, они пятились, но другие уже бежали по стенам с намерением отбить ворота. Бежали они, потому что Иммар скинул стяг с прыгающим оленем и водрузил окропленный кровью штандарт короля Этельстана. Дракон с молнией в лапах реял теперь над Крепелгейтом, и возмездие за этот дерзкий поступок приближалось. Крепелгейт, Ворота Убогих. Нам предстояло удерживать их под палящим полуденным солнцем. Мне вспомнилось, как Альфред, удрученный большим количеством обретающихся в Лундене калек и слепцов, многие из которых прежде ходили под его началом в бой, издал указ, разрешающий убогим просить милостыню у въезжающих в город через эти ворота. Знак ли это? Нам предстояло оборонять Ворота Убогих, и этот бой наверняка породит других калек. Я коснулся серебряного молота, потом стер кровь с взятого взаймы клинка и сунул его в ножны. Очень скоро я вынужден буду снова обнажить его. Глава 13 Первый натиск врага получился храбрым, разрозненным и безрезультатным. Воины, рассредоточенные по длинным отрезкам стены по обе стороны от захваченных ворот, атаковали вдоль парапетов, но «стена щитов» всего из четырех человек способна была с легкостью перекрыть всю ширину боевой площадки. Дюжина воинов, построенных в три шеренги, представляла бы собой еще более грозное препятствие, но полуденный зной и неизбежная ярость вражеских атак быстро измотали бы мои немногочисленные силы. Поэтому я приказал натаскать из ближайших развалин камней. Мы сваливали их на боевой площадке, строя две примитивные баррикады, и, когда враги к западу от нас сумели организовать упорядоченный натиск, наша самодельная стена была уже наполовину готова. Гербрухт и Фолькбальд руководили обороной, используя захваченные у западных саксов копья, вскоре барьер из камней стал значительно выше за счет облаченных в доспехи трупов. Дружинники Витгара, на которых еще не напали, продолжали подтаскивать камни. Бритвульф скрылся среди деревьев вдалеке, но воины Этельстана так и не появились. С внутренней стороны ворот восточные англы отступили шагов на пятьдесят с лишком, и отец Ода продолжал увещевать их, но они не бросали щиты и не опускали знамени с грубо вышитым на нем изображением головы вепря. Все теперь развивалось либо головокружительно быстро, либо мучительно медленно. На стене все происходило как раз стремительно: мы нагромождали все больше камней, а разъяренные западные саксы штурмовали наши грубые баррикады. А вот внизу, где «стена щитов» Румвальда стояла в готовности оборонять открытые ворота против войск восточных англов, не выказывающих желания атаковать, все замерло в неподвижности. Однако я понимал, что исход этого боя решится там на дороге между руинами и тростниками заброшенного города. Поначалу саксы на восточной части стены нападали без особого пыла, дав возможность людям Витгара довести баррикаду почти до высоты груди. Враги метали поверх нее копья, но едва попытались перелезть через гору камней, как были встречены ударами копий снизу и стали вести себя осторожнее. А вот на западе драка шла всерьез. Завал из камней здесь был более широким, но поднимался всего лишь чуть выше колена, и неприятели продолжали упорно лезть, подгоняемые чернобородым детиной в отполированной кольчуге и в блестящем шлеме. Он бросал своих на штурм, хотя сам поднял щит, опустил копье и ни разу не встал среди них. Он орал, призывая их убивать и нападать быстрее, и это была ошибка. Торопясь, воины спотыкались о наваленные камни и в одиночку достигали «стены щитов», где и насаживались на наши мечи, копья и секиры. Их тела, падая на трупы убитых ранее, делали баррикаду выше, и это новое препятствие получалось еще неприятнее — умирающие извивались под ногами тех, кто пытался перебраться по ним. — Стена устоит, — сказал Финан. Мы стояли на середине лестницы. Мой друг наблюдал за боем наверху, я же смотрел на запад, в сторону самого высокого из лунденских холмов. — Людям нужен эль или вода, — проговорил я; становилось все жарче, пот ел мне глаза и струился под кольчугой. — Эль должен быть в помещении для караульных, — ответил ирландец, имея в виду комнаты внутри бастионов-близнецов. — Я распоряжусь, чтобы его доставили наверх. Между нами в камень ударило копье. Саксы на западной стене видели нас, и некоторые метали копья, но это было первое долетевшее. — Мерзавцы скоро выдохнутся, — заметил Финан. Он оказался прав. Устав умирать, воины на стене решили, что пришло время повоевать другим. О появлении этих других возвестило пение рогов, заставившее нас обратить взгляды на северную часть Лундена. Поблизости от нас местность загромождали остатки древних стен, потом она понижалась к руслу ручья Веала, впадающего в Темез. За ним начинался подъем на западный лунденский холм. Там находились развалины амфитеатра, и на дальней от амфитеатра стороне высились стены старой римской крепости. И вот из этого форта полился людской поток. Часть составляли верховые, большинство пешие, но все в кольчугах. Прямо на наших с Финаном глазах из ворот появилась группа всадников в окружении знаменосцев. Полуденное солнце ярко освещало флаги. — Господи, — вполголоса пробормотал Финан. — Мы сюда сражаться пришли, — напомнил я. — Да сколько же у него народу? — с удивлением спросил Финан, потому как процессия облаченных в доспехи воинов казалась бесконечной. Я не ответил, а взобрался вместо этого на вершину стены и посмотрел через пастбище на далекий лес. Ни единого всадника. Пока, похоже, мы по-прежнему были одни, и если из этого чертового леса не появятся люди Этельстана, то мы одни и умрем. Отправив половину защитников баррикад вниз, на усиление «стены щитов» Румвальда, я бросил последний взгляд на север, но не заметил никаких признаков войска Этельстана. «Ну же, приходи, — мысленно торопил я его. — Иди, если хочешь стать королем!» Затем я спустился по лестнице туда, где должна была разыграться битва. В этой битве, с горечью подумал я, решится вопрос, какая именно венценосная задница будет согревать трон. А какое мне дело до трона Уэссекса? Однако судьба, вредная сука, вплела нить моей жизни в полотно мечты короля Альфреда. Существует ли на самом деле христианский рай? Если да, то оттуда сейчас наблюдает за нами король Альфред? И чего бы он хотел? На этот вопрос я знал точный ответ. Он хотел бы, чтобы возникла единая христианская страна для всех людей, говорящих на английском языке, и чтобы ею правил христианский король. Он молился бы за победу Этельстана. Будь проклят Альфред со всем его благочестием, со своим строгим, вечно недовольным лицом и с правильностью; будь он проклят за то, что даже после своей смерти заставил меня сражаться за его дело. Потому что сегодня, если Этельстан не подоспеет, мне предстоит погибнуть ради мечты Альфреда. Я подумал про Беббанбург и его овеваемые ветрами стены, а еще про Эдит и сына. Подумал про Бенедетту и захотел прогнать эту мысль, а потому скомандовал людям Румвальда приготовиться. Построившись в три шеренги, они образовывали полукруг перед открытыми воротами. Это была пугающе маленькая «стена щитов», на которую вскоре обрушится вся мощь Уэссекса. Прошло время размышлять, терзаться сожалениями или гадать, существует ли христианский рай. Пришло время сражаться. — Вы мерсийцы! — вскричал я. — Вы побили данов, отразили валлийцев, а теперь вам предстоит стать новой песней о Мерсии! О новой победе! Ваш король идет! — Я знал, что это ложь, но людям перед боем не нужна правда. — Ваш король идет! Так что стойте крепко! Я Утред! И я горжусь тем, что сражаюсь рядом с вами! И бедные, обреченные на смерть ублюдки радостными кличами встречали меня и Финана, пока мы пробирались через ряды, чтобы занять место в «стене щитов», перегородившей дорогу. — Тебе нечего здесь делать, — проворчал Финан. — Но я здесь. Я все еще испытывал боль после побоев Ваормунда. Болело все. Левое плечо под тяжестью щита ныло так, словно в сустав вкручивали болт. И еще я устал. Я опустил щит, поставил его на дорогу, потом посмотрел на запад, но вышедшее из форта войско еще не показалось из неглубокой долины Веалы. — Если я погибну… — произнес я едва слышно. — Тише! — оборвал меня Финан. Потом понизил голос. — Тебе не место здесь. Ступай в задний ряд. Я не ответил и не двинулся с места. Всю свою жизнь я дрался только в первом ряду. Человек, ведущий других к порогу смерти, должен идти во главе, а не в хвосте. Было душно, поэтому я развязал узел, удерживающий нащечники из вываренной кожи, и оставил их болтаться свободно, чтобы легче было дышать. Отец Ода встал перед нашей «стеной» и обратился к нам, явно позабыв про стоящих у него за спиной восточных англов. — Бог с нами! — возвестил он. — Бог — наша сила и наш щит! Сегодня мы повергнем силы зла! Сегодня мы сразимся за Божье Царство! Я перестал его слушать, потому что невдалеке на западе, над краем долины Веалы, показались знамена. И послышался барабанный бой. Ритм войны приближался. Одного из воинов в нашем первом ряду согнуло пополам и вырвало. — Съел что-то, — пробормотал он, но это была ложь. Щиты наши опирались на ноги, в которых тряслись поджилки, желчь подкатывала к горлу, в животе крутило, а наш смех над грубыми шутками звучал натужно. Первые уэссексцы вынырнули из неглубокой лощины: серая линия с блеском наконечников копий. Восточные англы, так нерешительно противостоявшие нам, начали пятиться, словно освобождая место приближающейся ораве. Мы были правы, мелькнула унылая мысль: они не изъявляли желания сражаться за западных саксов, но и за нас, судя по всему, тоже. Вышедшие из форта враги приближались. Знамена у них были красочные: с крестами, со святыми, с драконом Уэссекса, с прыгающим оленем Этельхельма. Впереди всех несли штандарт, который я никогда прежде не видел. Ветер развевал его, позволяя хорошо рассмотреть унылого серого дракона Уэссекса под вышитым на сочном алом фоне прыгающим оленем. В верхнем углу примостился маленький крест. — Бог на нашей стороне! — воскликнул Ода. — И ваш король идет! Я надеялся, что он прав, и не решался покинуть «стену щитов», чтобы проверить. Ворота были открыты, и нам предстояло просто держать их так, пока Этельстан не придет. Справа от меня стоял Румвальд. Его слегка трясло. — Сплотить ряды! — крикнул он своим. — Стоять твердо!