— Как твое плечо? — спросил он. — Порез глубокий, онемело, но пройдет. — Нас спасли женщины. — И ребенок. — Это просто маленькое чудо, — согласился Финан. Я едва не погиб той ночью, и выручила меня девочка с копьем. Мне довелось участвовать очень во многих битвах и слишком часто стоять в «стене щитов», но тогда я ощутил близость смерти, как никогда прежде, остро. До сих пор помню, как этот костыль неотвратимо приближается к моему глазу, и чувствую зловонное дыхание невольника, до сих пор ощущаю страх выпустить из руки Вздох Змея и тем самым лишиться места в Валгалле. Но затем семилетняя девочка прогнала смерть прочь. Wyrd bið ful ãræd. На рассвете мы не обнаружили никаких признаков преследования, но это вовсе не означало, что враги отказались от погони. Над заливными лугами висел туман, и в этом тумане, так же как среди деревьев на холмах и в зарослях по окраинам полей, могли укрываться десятки разведчиков, выискивающих нас. На заре приехал на большой серой кобыле Рэдвал и привез нам в подарок твердого сыра и хлеба. — Господин, я послал ночью двух человек в Верламесестер, — сообщил он. — Они не вернулись. — А ты их ждал? — Нет, если у них есть голова на плечах. — Он посмотрел на окутывавший реку туман. — Восточных англов мы не видели уже пару недель, так что с их стороны опасности быть не должно. Сдается мне, что мои посыльные вернутся вместе с отрядом людей Мереваля. А ты, господин? Что ты намерен делать? — Тут я не останусь, — сказал я. Рэдвал посмотрел на детей, копошащихся у дверей старого амбара. — С малышами ты далеко не уйдешь, — заметил он. — А если подталкивать их острием копья в задницу? — уточнил я, заставив его рассмеяться. — Я создал тебе проблему. — Проблему, господин? Я проводил его в амбар и показал убитых гребцов. — Да, это проблема. — Он нахмурился. — Можно перетащить трупы в лес, — предложил я. — Звери их растерзают. — Лучше бросить в реку. Я приказал раздеть десять тел и стащить их в воду. Затем мы двинулись в Верламесестер. Рэдвал советовал держаться наезженной повозками колеи, пока мы не достигнем большой дороги, потом повернуть на запад. — Большой дороги? — прервал я его. — Ты наверняка знаешь ее! — воскликнул старый воин, не допускавший такого невежества с моей стороны. — Дорога из Лундена на север! Я и впрямь знал ее. Проложенная римлянами, она вела из Лундена в Эофервик, а оттуда далее, в Беббанбург. Я проезжал по ней столько раз, что и упомнить не мог. — До нее близко? — уточнил я. — Близко? — Рэдвал расхохотался. — Выйди на ту сторону этого леса, и ты до нее доплюнуть сможешь! Просто доберись до дороги, пройди по ней две или три мили на север — и попадешь на перекресток… — Мне не хотелось бы показываться на дороге, — перебил я его. — Конечно, если ты желаешь остаться незамеченным, — рассудительно заметил мой собеседник. Моя пестрая команда из воинов, освобожденных рабов, женщин и детей будет слишком приметна, и путники непременно разнесут о ней весть. Если наши преследователи выступят из Лундена, они наверняка воспользуются древним римским тактом и расспросят всех встречных. Так что чем меньше людей увидят нас, тем лучше. — И как быть? — Пересеки дорогу и продолжай идти на запад. Там достаточно леса, чтобы укрыться, а если немного примешь на север, то найдешь натоптанную тропу, которая приведет тебя прямиком в Верламесестер. — Она оживленная? — Пара погонщиков может встретиться. Ну и паломники. — Паломники? — Господин, в Верламесестере покоится святой Альбан. — Рэдвал перекрестился. — Его там казнили. А у его палача глаза выпали, и поделом! Я вручил Рэдвалу еще одну золотую монету, и мы тронулись в путь. Небо было почти безоблачным, от восходящего солнца разливалось тепло. Шли мы медленно и осторожно: остановились под деревьями и выждали, когда римская дорога будет свободна, прежде чем ее перейти, а потом, скрываясь за зарослями кустов и в оврагах, двинулись на запад. Алайна настояла на том, чтобы нести копье, которым прикончила напавшего на меня раба. Оно было слишком длинным для ребенка, но малышка, упрямо поджав губы, тащила оружие, царапая древком землю. — У нее теперь не отберешь его. — Бенедетта улыбнулась. — Я поставлю девчонку в следующую «стену щитов», — пошутил я. Мы шли в тишине, спускаясь в неглубокую, поросшую деревьями долину. Строго следовали лесной тропе, петлявшей среди густых зарослей дуба, вяза и буковых рощиц. Черные поляны выдавали места, где углежоги разводили свой свирепый огонь. Мы никого не видели и не слышали, кроме топота собственных шагов, птичьего пения и хлопанья крыльев среди листвы. Лес заканчивался сухой канавой, а дальше, вверх по пологому слону, простиралось ячменное поле. Ячмень. Я коснулся молота и обозвал себя дураком. Мы обошли два таких поля, и я твердил себе, что не могу потратить остаток жизни, избегая посевов ячменя. Финан угадал ход моих мыслей. — Это был всего лишь сон, — сказал он. — Сны — это посланники, — неуверенно возразил я. — Один раз мне приснилось, что мы с тобой передрались из-за коровы, — продолжил мой друг. — Какое послание тут может скрываться? — Кто победил? — Кажется, я проснулся прежде, чем мы это выяснили. — Что за сон? — вмешалась Бенедетта. — Да так, чепуха, — отмахнулся Финан. Мы шли вдоль зарослей терновника, обозначающих северный край поля. Близ него бушевали вьюнок и яркие васильки и маки, розовели цветки ежевики. К северу от живой изгороди простирался скошенный луг. За стерней начиналась дорога на Верламесестер. Путников видно не было. — Не проще ли пойти по дороге? — спросила Бенедетта. — Проще, — согласился я. — Однако именно там нас станут высматривать враги. Пока мы одолевали последние несколько шагов до невысокого гребня, женщина размышляла: — Но они позади нас, не так ли? — Позади, — твердо заявил я, потом повернулся и указал на восток, где дорога выходила из леса. — Мы увидим, как они появятся оттуда. — Ты уверен? — спросил Финан. — Уверен, — отрезал я и вдруг понял, что обманываю себя. Я смотрел туда, где из-под чахлых вязов выныривала дорога, но думал про Ваормунда. Что он предпримет? Я презирал его как человека грубого и жестокого, но разумно ли, полагаясь на эти качества, думать о нем как о глупце? Ваормунд знал, что мы сбежали по Лигану, знал и то, что мы не могли далеко подняться вверх по реке при отливе, прежде чем наш корабль сядет на мель. Но, покидая «Бримвизу», я понятия не имел, насколько близко мы оказались к Верламесестеру. Я оставил корабль у восточного берега в надежде сбить Ваормунда со следа, а теперь сомневался, что он вообще пойдет нас искать вверх по реке. Не требуется большого ума, чтобы сообразить, куда мы направимся. Ваормунду известно, что нам нужны союзники. В Восточной Англии мне их не найти, зато к западу, буквально на расстоянии утреннего перехода, стоит отряд воинов Этельстана. Зачем Ваормунду утруждать себя, преследуя нас, когда можно попросту расставить ловушку? Выискивая разведчиков, я смотрел на восток и на юг, ожидая заметить отблеск солнца от шлема или наконечника копья, а мне следовало глядеть на запад. — Я дурак, — вырвалось у меня. — Это должно стать для нас открытием? — спросил Финан. — Он впереди, — объяснил я. Не знаю, откуда у меня взялась такая уверенность, но выработавшееся за столько лет, столько битв и пережитых опасностей чутье убедило меня. А быть может, причина была лишь в том, что шанс напороться на засаду Ваормунда пугал меня сильнее всего. Готовься к худшему, говаривал мой отец, хотя в день своей гибели пренебрег этой мудростью и полег от меча дана. Я остановился. Справа от меня протянулась живая изгородь, слева — обширное поле ячменя, почти созревшего для жатвы. Впереди простирался долгий пологий склон, заканчивавшийся еще одной полосой леса. Выглядело все очень мирно. Над посевами порхали овсянки, сокол парил в вышине, легкий ветерок шевелил листья. Дымок далеко на севере указывал на пристроившуюся в туманной лощине деревушку. Казалось невероятным, что в этой летней тиши может таиться смерть. — В чем дело? — спросил подошедший отец Ода. Я не ответил. Смотрел на перелесок, казавшийся стеной на нашем пути, и чувствовал отчаяние. Со мной были семь воинов, священник, четыре женщины, несколько освобожденных рабов и кучка перепуганных детишек. Лошадей нет. Я не мог выслать разведчиков, чтобы разведать дорогу. Оставалось лишь прятаться, но я находился на возвышенном месте на самом виду, на ячменном поле, и враг поджидал меня. — Что будем делать? — задал другой вопрос отец Ода. — Пойдем назад, — решил я. — Назад? — Той же дорогой, какой пришли. — Я повернулся и посмотрел на восток, где чернели проплешины, оставленные углежогами. — Пойдем обратно к деревьям и поищем место, где можно спрятаться. — Однако… — начал было отец Ода. Но его прервала Бенедетта.