Священник медленно кивнул: – Думаю, в глубине души я всегда знал, что этот день когда-нибудь настанет. И все же надеялся… впрочем, какая разница, на что я надеялся? Я благодарен за то время, что мне посчастливилось провести рядом с тобой. Он улыбнулся, но Аннев чувствовал, что за этой улыбкой скрывается невыносимая боль. – Спи, Аннев. А когда проснешься – мы по-настоящему поговорим, обещаю. Глава 43 – Ты никому и никогда не должен повторять то, что сейчас услышишь. Об этом Академия сообщает лишь мастерам-аватарам, взяв с них обещание молчать. – Содар прочистил горло. – Все, что говорят вам древние о ваших родителях, – ложь. Добровольно в Академию вас никто не отдает. Когда знающие жены отправляются на жатву – или сбор урожая – это значит, что они крадут младенцев из колыбелей. – Об этом я и сам догадался, – ответил Аннев. – Лучше скажи, где я родился? В каком городе? – С тобой вышло иначе, чем с остальными мальчиками. Ты родился не в Лукуре и не в Баноке. Ты появился на свет здесь, в Шаенбалу. – Здесь? – изумленно воскликнул Аннев. – В этой самой деревне? Но как же… – Да, в этой самой деревне, – продолжил Содар. – Ты родился с одной ручкой. Поэтому твоих родителей убили, а знающие жены унесли тебя в Чащу, чтобы бросить там на съедение зверям. Аннев кивнул. Этот обычай был хорошо ему известен. – Почему же меня не съели? – Потому что я тебя спас. Я следил за женщинами, выжидая удобного случая. Они начали ссориться и в итоге попытались друг друга прикончить. Одна хотела тебя убить, другая – забрать тебя с собой. Первая была матерью Маюн – она погибла в Чаще, а вторая… думаю, это с ней ты повстречался вчера. – Ведьма! – выдохнул Аннев. – Полагаю, что так. Ее звали Кельга. Она сказала, что долго тебя ждала. Она владела магией. Но не даритской. Это было какое-то более темное искусство. Магия терранцев, вероятно. Слова Содара звучали вполне убедительно. – А что с ней случилось? – Мать Маюн ее ослепила, и поэтому в Шаенбалу Кельга уже не вернулась бы. Я был уверен, что она погибнет или, милостью Одара, выберется из леса к людям. А она все эти годы пряталась в Чаще… как только ей удалось выжить? – Это из-за меня, – уверенно заявил Аннев. – Она сказала, что ждала меня. И что меня ищут. Содар кивнул: – О чем-то подобном написал Крэг. Он говорит, чтобы я… мы были осторожны, потому что за тобой охотятся. – Охотятся? – Аннев покачал головой. – Но кто я такой? Я ведь и деревню-то никогда не покидал – кто меня может знать? И что им от меня нужно? Содар улыбнулся: – А вот это и есть та самая тайна, от которой я пытался тебя оградить. Тайна, которая тяжким бременем ляжет на твои плечи. – Он ненадолго умолк. – Ты по-прежнему хочешь ее услышать? Подумай хорошенько: ты уверен, что готов расстаться с детством? – Я перестал быть ребенком, когда убил ту ведьму – Кельгу. – Да… думаю, так и есть. Некоторое время они сидели в полной тишине. Наконец Содар со вздохом произнес: – Прости меня, Аннев. Мне не следовало оставлять ее в живых. Если бы я только знал, что она станет для тебя угрозой… – Он покачал головой. – Но тогда я мог думать только о том, как тебя спасти, как скрыть от других твое несовершенство. – Но как тебе это удалось? – перебил его Аннев. – Знающие жены не вернулись, а если бы тебя увидели с младенцем, от которого они должны были избавиться, то забили бы камнями насмерть. Содар наклонил голову, соглашаясь: – Сначала я прятал тебя в часовне. А потом выкрал из Проклятого хранилища магический протез. Аннев стянул алую перчатку и, осмотрев руку, с удивлением отметил, что от ран почти не осталось следа. Он попытался вообразить, как Содар крадется по темным коридорам Академии, ловко обходит коварные ловушки и тайком проникает в хранилище (самому юноше и видеть-то это место не доводилось, не то что в нем бывать), а там обыскивает пыльные полки в поисках протеза, и весь этот риск – ради его, крошечного Аннева, жизни… Аннев сжал руку в кулак и поднял взгляд на наставника. Тот кивнул, расценив это как предложение продолжить рассказ. – С двумя ручками ты выглядел как самый обычный младенец, и через несколько недель я подбросил тебя к остальным малышам. – Но как же я тогда оказался в твоей часовне? Почему тебе позволили забрать меня к себе в помощники? Содар улыбнулся: – Я мог бы сказать, что использовал магию, но это было бы слишком просто. Правда такова, что мне помогли моя осведомленность, настойчивость – и, конечно же, удача. – Как это? – У знающих жен имеется особый журнал, куда вносятся сведения о каждом младенце: возраст, кто из знающих его выкрал, кем были его родители. Каждый помечается определенным числом, соответствующим территории, где он был похищен. О тебе же в журнале не было ни слова, что вызвало нешуточный переполох: как же так, неужто всегда безупречные знающие жены допустили столь непростительную оплошность? Ну а я тут как тут: прихожу и спрашиваю, не найдется ли среди новых младенцев какого-нибудь мальчишки, которого не жалко было бы отдать мне в ученики. Губы Аннева тронула чуть заметная улыбка. – И тебе отдали неучтенного младенца. – Именно. К тому же урожай в том году оказался особенно велик, и, думаю, Академия была рада избавиться от лишнего голодного рта. Скорее всего, Кьяра и Тосан возражали, но все их внимание занимали жены, не вернувшиеся из Чащи, так что повозиться пришлось только с Винзором: мы долго спорили и в конце концов договорились, что ты будешь совмещать службу в часовне с тренировками в Академии. – Теперь понятно, – сказал Аннев. – Но объясни: почему ты вообще меня спас? Ты ведь каждый день из-за меня жизнью рискуешь! И почему кто-то за мной охотится? – Помнишь, что я тебе о нем говорил? Содар постучал по красному флагу, покрывавшему стол. – Да. Это флаг Бреатанаса, рыцаря Гальциона. И еще ты сказал, что меня назвали в честь этого феникса. – Это не совсем верно. Я не называл тебя в честь феникса. Феникс – это имя твоего рода. Рода Бреатанасов. У Аннева отвисла челюсть. – Я – потомок Бреатанаса? Человека с глазами-молниями с витража в кабинете Тосана? – Именно. Ты потомок рыцаря Гальциона, героя Битвы при Возгаре, далта, поднявшего посох Одара, когда Кеос поверг предводителя рыцарей. – Бреатанас, – прошептал пораженный Аннев. – Человек, который убил Кеоса. – Он самый. Аннев с благоговением приподнял край флага и, затаив дыхание, провел пальцами по золотой вышивке. – И это его флаг? Содар кивнул: – Флаг, развевавшийся над головой Бреатанаса, когда он сразил Бога земной крови. Флаг, над которым благодаря магии не властно время. Вид у Аннева был совершенно ошарашенный. – Получается, ему… больше двух тысяч лет? – Почти две тысячи двести, если быть точным. Аннев, вытаращив глаза от удивления, осторожно взял флаг в руки, свернул и снова положил на стол. Содар, с улыбкой наблюдавший за учеником, спросил: – А мне сколько, как думаешь? Аннев неуверенно пожал плечами: – Не знаю. Сто? Содар расхохотался: – Я что, похож на дряхлого старика? – Вовсе нет. Но я думал, твоя внешность – результат колдовства. Я вообще не помню, чтобы ты выглядел иначе… а еще Арнор называл тебя вечным. Мне тогда показалось, что это не просто какой-то титул. К тому же, – добавил он, – обычные старики не умеют сражаться, как ты. Вот только не надо заливать, что это лишь благодаря усердию и молитве, – терпеть не могу, когда ты так говоришь.