— Там ванная, — коротко ответила Полина. — Ванная с окном, это здорово, — солнце нещадно било в глаза, и Реваев щурился, разглядывая особняк, — я тоже живу в своем доме, но вот ванная без окна, к сожалению. — Сочувствую, — холодно бросила Полина. Реваев попрощался с хозяйкой дома и двинулся к воротам. Затылком он ощущал недовольный взгляд Локтионовой. Реваев и сам собой был недоволен. * * * Подгорный сделал два шага вперед и поравнялся с полицейскими. — Мужчина! — окликнул его один из них. Макс замер и вымученно улыбнулся, пытаясь казаться приветливым. — Вам бейсболку птички уделали, — радостно сообщил ему сержант. — Разбогатеете сказочно, — хихикнул второй патрульный. — Да? Спасибо, что сказали, — Макс потянул руку к бейсболке, но только коснулся козырька и не стал снимать ее с головы, — дома непременно постираю. Отойдя от полицейских на несколько шагов, Макс оглянулся. Патрульные неторопливо удалялись от него, о чем-то переговариваясь. Подгорный стянул с головы бейсболку и попробовал оттереть ее о листья растущей вдоль дороги сирени. Идея оказалась неудачной. Серо-зеленое пятно теперь покрывало всю лобовую часть головного убора. Макс выругался и бросил бейсболку в очень кстати оказавшуюся поблизости урну. Узнав у проходивших мимо женщин, где находится ближайший супермаркет, Макс направился в магазин. Как это обычно бывает летом, посреди прилавков с продуктами стояли металлические сетки с товарами непонятного качества, относящиеся к так называемому летнему ассортименту. Миновав сетки со шлепанцами и странными, не имеющими задников, разноцветными калошами, Подгорный остановился возле емкости, доверху заваленной разнообразными головными уборами. Покопавшись в куче панам ядовитых расцветок и капитанских фуражек, Макс выбрал бейсболку с надписью «Я Москву», что именно он с Москвой делает, обозначало сердечко, находящееся в середине незамысловатого текста. Макс не был уверен, что согласен с надписью на бейсболке, но сейчас это не было важным. Кинув в тележку две замороженные пиццы и пачку пельменей, Макс почувствовал себя гораздо увереннее. Немного подумав, он добавил к покупкам банку растворимого кофе и пару плиток горького бабаевского шоколада, который любил с детства. Уже подходя к кассе, он вспомнил, что забыл самое главное и, резко развернув тележку, направился в алкогольный отдел, где прихватил бутылку виски и в стоящем рядом холодильнике взял двухлитровую емкость с колой. Выложив все покупки на кассовую ленту, Макс заметил странный взгляд сотрудницы магазина и, покраснев, стянул с головы бейсболку, которую надел сразу, как только выковырял ее из сетки. На болтавшуюся у него за ухом бирку он не обратил никакого внимания. — Простите, забыл, — объяснился Подгорный, чувствуя нелепость ситуации. — Вы все что-то забываете, а нам потом недостачу покрывать, — недовольно пробурчала кассирша, — три шестьсот с вас. Макс коснулся картой считывающего устройства. «Обрабатываю. Передаю запрос. Ответ получен. В операции отказано», — выскакивали одна за другой надписи на экранчике терминала. — Так у вас карта заблокирована. — Кассирша с подозрением взглянула на Макса. — Наличные у вас есть? — Есть, — покрасневший Подгорный извлек из кармана туго набитый кошелек, — вот, возьмите. Получив сдачу, Макс вышел из магазина. Ну вот и все. Карты заблокированы. Можно было попробовать расплатиться картой другого банка, но, скорее всего, заблокировали все три. Больше возможности снять деньги у него не будет. Этого следовало ожидать. Точнее, он ожидал, что это произойдет гораздо быстрее, так что случившееся не очень расстроило Подгорного. За прошедшие несколько дней он успел обналичить несколько миллионов рублей. Гораздо более неприятным оказался тяжелый пакет с продуктами, который изрядно оттянул Подгорному руку к тому времени, когда он добрался до дома. * * * — Юрий Дмитрич, мое почтение. — Голос начальника Главного следственного управления по расследованию особо важных дел Ильи Валерьевича Карнаухова звучал преувеличенно жизнерадостно. — Как отпускная жизнь? Как отдыхается? — Все неплохо, отдыхаю помаленьку. — Реваев взглянул на жену и вышел из гостиной. Ей было необязательно слушать не суливший ничего хорошего разговор. — Я так понимаю, ты помаленьку отдыхаешь, помаленьку работаешь, — перешел сразу к делу Карнаухов. — Да понемногу в огороде ковыряюсь, — согласился Реваев. — В огороде, значит. — Начальник управления цокнул языком. — И давно в твоем огороде дела мертвых банкиров расти стали? Юра, — они были давно знакомы и поэтому вполне могли обходиться без официоза, — ты чем заняться решил? Частным сыском? — Сейчас о чем речь? — Реваев все еще надеялся, что о его визите в дом Локтионовых начальству ничего не известно. — Я же должен был пообщаться со следователем, дать показания о разговоре с Подгорным. Все как положено. Что тут странного? — Что странного, Юра? — изумился Карнаухов. — Да ничего тут странного. Ну разве кроме того, что ты активно навязываешь ведущему дело следователю свою версию. «Которой у меня нет», — машинально отметил Реваев, но промолчал. — А еще немного странно, что ты появляешься в доме убитого, проводишь там допросы, обыск. Ты что, Юра? Ты сам ничего странного не замечаешь? — Илья, не преувеличивай, — возразил Реваев, — в том, что я побывал на месте преступления и пообщался с окружением Локтионова, нет ничего страшного. И потом, с каких пор мои советы молодому следователю стали чем-то неприемлемым? — Бочкарев не так уже и молод, — буркнул Карнаухов, — а твой интерес к этому делу смущает меня тем, что ты с Подгорным слишком тесно знаком. Объективность, Юра, она легко теряется. — Ты что, думаешь, я пытаюсь его выгородить? — В голосе Реваева явственно слышалась обида. — Ты ведь знаешь меня прекрасно. Если я буду уверен в его вине, то и пальцем не шевельну, чтобы помочь ему выкрутиться. — А сейчас ты, значит, не уверен? — ехидно полюбопытствовал Карнаухов. — Сейчас не уверен, — согласился Реваев. — Ну и замечательно, — неожиданно изрек Илья Валерьевич, — молодец! — Я что-то не понял, — насторожился Реваев. — А что ты не понял, Юра? Ты же у нас звезда, — продолжал ехидничать Карнаухов, — ловец маньяков. — Он издал короткий смешок, а затем продолжил уже более серьезным тоном: — Насколько я знаю, Фролов звонил нашему руководству. Этот банкир, Локтионов, представлял для него какой-то интерес. Для нас с тобой это не так важно. Важно то, что Фролов настаивал, чтобы дело передали лучшему имеющемуся в управлении следователю. Ну а таковым, он само собой, считает тебя. На последней фразе в голосе генерала вновь появилась нотка ехидства. — Ну хоть кто-то, — вздохнул Реваев. Ему было приятно, что высокопоставленный чиновник не забыл, кто сумел поймать убийцу его дочери. — Ой, а мы, можно подумать, тебя не ценим, — возмутился Карнаухов. — В общем, партизанщину приказываю прекратить. Если хочешь заниматься этим делом, то завтра в девять будь в управлении. Если нет, то я так и сообщу, что ты отказался выходить из отпуска. — Это хорошо, — задумчиво пробормотал Реваев. — Что хорошо? — удивился Карнаухов. — Что у меня есть время подумать до завтра. Всего доброго, Илья Валерьевич! — Реваев нажал отбой раньше, чем пораженный его наглостью генерал сумел что-то ответить. Закончив разговор, Реваев некоторое время в задумчивости стоял у окна. Затем, оставив телефон на подоконнике, он вышел на крыльцо, надел старые шлепанцы и направился в теплицу. Там он чувствовал себя защищенным. Прищипывая томаты, он мог как следует обдумать, как именно он скажет жене, что запланированная на завтра поездка в Сергиев Посад откладывается на неопределенный срок. * * * Юрий Борисович Сокольский в Москве не был уже несколько лет. Выйдя на площадь перед зданием аэровокзала Домодедово, он некоторое время стоял, привыкая к Москве, ее многолюдности и оживленности, впитывая в себя ее воздух и выхлопные газы. — Уважаемый, едем? — Крепкий мужчина среднего возраста еще только доставал чемоданы своих пассажиров из багажника белой «камри» с логотипом службы такси на крыше, но уже был готов побороться за нового клиента. — Плачу по тарифу, — потряс смартфоном Сокольский. — По тарифу так по тарифу, — улыбнулся мужчина, захлопывая багажник, — садитесь. Сокольский, у которого из багажа была только небольшая дорожная сумка, забрался на пассажирское сиденье. Миновав линию шлагбаумов, «камри» покатила в сторону города. Сокольский несколько раз нервно оглянулся, но понять в суматохе аэропорта, есть ли за ним слежка, было нереально. Следуя полученным инструкциям, Сокольский велел водителю ехать в центр города по Варшавскому шоссе. До Третьего транспортного кольца оставалось совсем немного, когда Юрий Борисович попросил водителя остановиться возле подземного перехода. Сунув водителю две тысячные купюры и пробормотав заветное «сдачи не надо», Сокольский настолько быстро, насколько позволяли его солидный возраст и не менее солидная комплекция, заспешил к переходу. Запыхавшись, он вновь поднялся на поверхность на противоположной стороне проспекта и огляделся. Серая «шкода-октавия» ждала его именно там, где и было оговорено. Юрий Борисович уселся в машину и поторопил водителя. Пока машина отъезжала от тротуара, Сокольский напряженно смотрел на выход из подземного перехода, но никто его не преследовал. Он понимал, что даже если за ним ехали от самого аэропорта, то, чтобы развернуться, машине преследователей понадобится немало времени, до ближайшего разворота было более километра по загруженному шоссе. Судя по всему, от слежки он оторвался. Был еще один вариант, что слежки не было вовсе, но его Юрий Борисович не хотел рассматривать. На его взгляд, это было неромантично. * * * — Рад вас всех видеть, — Реваев обвел взглядом присутствующих, — надеюсь, что это взаимно. Бочкарев, наклонившись к столу, что-то рисовал в своем блокноте. — Вижу, Дмитрий Евгеньевич уже план работ для нас составляет, — улыбнулся полковник. — Куда уж мне, — недовольно проскрипел Бочкарев, — теперь, товарищ полковник, вы нам и планы дадите, и работой озадачите. — Такой, значит, у вас настрой, — Реваев беззаботно откинулся на спинку кресла, — совершенно напрасно. То, что работать мы будем вместе, ваших компетенций никак не умаляет. Кроме того, совместная работа с Центральным следственным управлением позволяет вам проявить себя как следователю и быть замеченным руководством. Что вы так смотрите? Человек должен стремиться к профессиональному росту, это верно. Но и карьерный рост, если он идет не за чужой счет, тоже вещь неплохая. Только надо понимать, что для следователя карьерный рост — это не кресло начальника, это возможность работать с наиболее сложными делами. Я не говорю, что в случае успешного раскрытия этого дела вас немедленно переведут в Центральное управление. Вовсе нет. Но уверяю, что у генерала Карнаухова память очень хорошая, и это очень неплохо, когда в его памяти найдется ячейка и для вашей фамилии. Естественно, в том случае, если эта ячейка будет под знаком плюс. — Реваев выпрямился и негромко хлопнул по столу рукой. — На этом лирическая часть встречи закончена. Давайте работать.