Теперь я слышу лишь собственное дыхание да хруст снега под ногами, где-то в глубине леса редко ухает сова, добавляя магии этой ночи. Когда мы доходим до берега озера, я спускаю Анну на землю, и мы обе восторженно вздыхаем, раскрывая рты от удивительного пейзажа. Мы здесь бывали днём, но ночью – никогда. Перед нами небольшое озеро, оно замёрзло, а лунный диск отражается на его поверхности будто в зеркале. Мелкие трещины на льду похожи на белые и синие прожилки. – Вон там клюква! – привлекает моё внимание Анна. Я сразу направляюсь в указанном направлении, желая собрать ягоды побыстрее и вернуться в нашу тёплую комнату. Ночь хоть и красивая, но холодная. Да так, что уже пальцы в сапогах озябли. Замечаю ярко-красные ягоды в снегу, оглядываю огромные гроздья, предвкушая. Если собрать побольше, то не только морс можно упросить сварить, но и ягоды в сахарной пудре, а может, даже пирог. – Агата? – задумчиво тянет Анна, подходя к кромке озера, пинает небольшой сугроб, поднимая ворох снега. – Кто такой Морок? Я задумчиво оборачиваюсь на сестру, размышляя, от кого она могла услышать это имя. Мне о Мороках рассказали лишь на второй год обучения. – Они – слуги Тени, – коротко отвечаю я. – А что такое Тень? – Тень – это место, куда попадают самые гнилые души после смерти, а также это – тьма, которая этим местом управляет. – Проверяю ягоды на прочность; они хорошо промёрзли, а значит, не сильно испачкают карманы. Корзинки-то у меня с собой нет. – Как Тень появилась? Рву клюкву, заталкиваю в карманы накидки и какое-то время молчу, размышляя над ответом. – Есть несколько легенд об этом, только те, кто уже умер и встретил богиню, знают, которая из них правдивая, – уклончиво отвечаю я. – Агата! Ну расскажи хоть одну! – А потом ты всю ночь от любых теней на стенах будешь трястись, – фыркаю я, оборачиваюсь на сестру, которая трясёт игольчатую ветку ближайшей сосны, стряхивая с неё снег ради забавы. Анна продолжает ещё какое-то время канючить, не отрываясь от своего дела, и я сдаюсь. – Разные есть легенды, но большинство дошли до нас неполными. Одна из основных говорит, что Тень самой богини Мораны поднялась, когда мёртвые души её топтали. Однако самая знаменитая легенда про то, как богиня сама схватила сумрак у ног своих и отрезала, чтобы тот помог ей справиться с жадными, эгоистичными и полностью сгнившими душами смертных. И ходит та Тень за ней, вроде и отдельно, но всегда подле нашей богини. На середине моего рассказа сестра перестаёт шуметь и слушает внимательнее. – Морок – нечисть? – Насколько я знаю – нет, но даже Кира не знает, что у них под маской, а она самая старшая, – мрачным шёпотом делюсь я. – Сестра Яна сказала, что их все боятся, они носят маски, а смотреть им в лицо нельзя, иначе умрёшь, – недовольно жалуется Анна. Яна. Ну конечно. Она любит рассказывать страшные истории. Хотя какие страшные истории можно рассказать Маре, что сама убивает живых мертвецов. Однако Яне это удалось. Она рассказала сестре про Морока. – Я не знаю, насколько это правда. Но и меня Ирина предупредила, что при встрече с Мороком лучше уходить, прятаться и ни в коем случае не пытаться посмотреть под маску. И ты поступай так же, Анна! Если увидишь Морока, делай как велено, избегай подобной встречи. Я продолжаю запихивать ягоды в карманы, как слышу новый взрыв смеха сестры. Слышу, как она падает, и только тогда поворачиваю голову. У меня внутри всё холодеет, а ягоды выпадают из онемевших пальцев. – Гляди, Агата! Я видела, как мальчишки делают это зиму назад, как раз перед тем, как ты пришла. Они и меня научили немного! Анна стоит на льду уже больше чем в десяти метрах от берега, отталкивается, пытается скользить, но падает на лёд, а у меня внутри всё трясётся от напряжения. – Анна, вернись. Иди ко мне. – Мой голос будто стал чужим, скрипучим. Я говорю ей вернуться, но сама застыла, боясь сделать шаг, словно стою на льду вместо сестры. Мне ещё на третий год сёстры запретили ступать на лёд на этом озере, потому что оно никогда не промерзало достаточно, чтобы выдержать вес человека, однако Анне этого либо не сказали, либо она пропустила предостережение мимо ушей. Я молюсь про себя, чтобы лёд выдержал мою худенькую сестру. Я вся вздрагиваю, когда она поднимается и вновь падает, приземляясь на попу, скользит ещё дальше от берега и от меня. Сестра смеётся. – Анна, иди ко мне, пожалуйста, – повторяю я, стараясь придать голосу беззаботности, чтобы её не пугать, но если я сама ступлю на лёд, то тот точно треснет. – Тут скользит как-то хуже, – недовольно бормочет она, делает несколько шагов ко мне, и мы обе слышим треск. Анна смотрит под ноги, как змеятся трещины. По-глупому наклоняет голову, делает ещё один шаг, но уже аккуратный, медленный. Новый треск почти оглушает. А у меня сердце бьётся в горле от страха в глазах сестры, когда она вскидывает на меня свой взгляд, а её нижняя губа начинает дрожать. Я быстро сбрасываю свой тёплый плащ, оставаясь в лёгком кафтане. – Анна… беги ко мне. – Я пытаюсь кричать, но голос подводит, и я рада, что выдавила это хотя бы достаточно громко, чтобы девочка услышала. И сестра устремляется вперёд, но она особенно неуклюжая, когда боится. Ей удаётся сделать три шага, и лёд трещит, расползается, огромные куски кренятся, а потревоженная тёмная вода выплёскивается на поверхность, Анна поскальзывается. Я не жду, а устремляюсь ей навстречу, лавируя между трещинами, перескакиваю их. Анна с визгом падает в тёмную воду первая, исчезает сразу с головой, а я падаю вслед за ней, совсем близко. Из горла вырывается хрип, когда всё тело пронзает холод, но здесь не так глубоко, вода доходит мне до шеи. Замечаю накидку сестры, хватаюсь, вытягивая её голову на поверхность. Та громко плачет, выплёвывает воду, что попала в рот, стучит зубами, бьёт по воде единственной подвижной рукой, когда остальное тело явно онемело. Холод от воды такой, что мне кажется, словно меня режет тысяча ножей. Мой ужас так велик, что я едва осознаю, как переставляю ноги, таща сестру за собой на берег. Почти выбрасываю её тело на твёрдую поверхность, а сама выползаю на четвереньках. Пальцы едва слушаются, когда я стаскиваю с Анны верхнюю одежду, кутаю в свою единственную сухую накидку. Она стучит зубами и вся трясётся, но при этом продолжает заунывно рыдать, пережив шок. Я не могу её даже успокоить, потому что мои зубы тоже стучат, и я трясусь не меньше её. А страх, что я чуть не потеряла сестру, душит не хуже верёвки на шее. Ирина учит меня, что всегда нужно действовать, нельзя поддаваться страху, что я и пытаюсь сейчас делать. Пытаюсь изо всех возможных сил. – Аа…ннна… обхх…вати за ше…ю. Вскидываю сестру себе на спину, я пытаюсь идти к храму, но ноги не слушаются, подламываются в коленях, и каждый раз их пронзает боль. Анна делает что велено, цепляется за меня, почти душит. Мне удаётся пройти пять минут, пока каждый вдох не начинает вырываться хрипом. Мне слишком холодно, пальцы едва удерживают сестру, но нам навстречу бежит Ирина, и я начинаю плакать едва ли не громче, чем сестра. Падаю на колени в мягкий снег, когда наставница широкими шагами преодолевает расстояние между нами. 5 Ярат. Столица Аракена. Прошло много лет, и местность этой страны изменилась. Ориентируясь на свои воспоминания, я понимаю, что мы движемся с юга на север. По пути замечаю, что выросли несколько новых деревень, какие-то дороги стали шире, линии лесов изменились, а что-то пропало вовсе. Некоторые места, которые мы проезжаем, я узнаю, другие нет. Но я рада, что хотя бы Аракен всё ещё существует и столица у него всё та же. Хотя даже при жизни я бывала там лишь два раза: когда Мар позвали на коронацию нового короля и когда завелась нечисть в ближайшем лесу. Мы – Мары, не принадлежим ни одной из стран и не подчиняемся королям. Лес, где расположен наш храм, считается только нашей территорией и находится прямо на границе двух государств: Аракена и Серата. На западе страны омывает океан, а на востоке – путь в глубь континента перекрывает высокая горная гряда. Никто туда не ходит за ненадобностью, и никто никогда оттуда не приходит. Возможно, там конец континента и больше ничего нет, а может, там просто никто не живёт. Марам было не важно, кто просил помощи. Звали нас сератианцы или аракенцы, мы шли помогать и тем, и другим, если у них возникали трудности. Но сейчас я рада, что именно принц Аракена поднял меня. Если бы я очнулась, а передо мной появился наследник Серата, я бы свернула ему шею, даже не дослушав и первую фразу. – Принц Даниил, – обращаюсь я к молодому человеку после нескольких часов дороги, подъезжая поближе на своём белом коне, – почему вас так интересуют Мары? – С чего бы начать? – растягивает слова принц, скрывая улыбку от того, что я впервые заговорила с ним по собственной воле. – Наверное, с того, что моя мама умерла рано. Всего через пять лет после рождения моей младшей сестры. Король… то есть отец, не обладает большими способностями в воспитании, и всё детство я провёл с нянями, сестрой и старшим братом Николаем. Вот он любил читать нам на ночь рассказы о Марах и Мороках. – Сомнительный выбор сказок для маленьких детей, – отвечаю я. – И то верно. Так скажет любой взрослый человек. Но у нас выбор был между вами и лешими. – А что не так с лешими? – с удивлением поворачиваюсь я. – Спросишь тоже, Агата! Они же жуткие твари! – Конечно, некоторые из них выглядят странно с черепами вместо лица, но сами они почти безобидные! – возражаю я. – Ты называешь этих громил безобидными?! – широко раскрытыми глазами смотрит на меня Даниил. – Я слышал, они чаще всего от двух до трёх метров, у них рога как ветки, а глаза светятся красным. – Про глаза глупая небылица! – отмахиваюсь я. – Чаще у них глаз вообще нет, просто голый череп животного. – Ещё лучше! Пустые глазницы черепа куда менее пугающи, чем красные глаза! – иронично поддевает принц. Я замираю, а потом тихо смеюсь впервые за всё время. Эти звуки кажутся мне забытыми, непривычными, наверное, поэтому мой смех звучит натянуто, вовсе не так красиво, как раньше, при жизни. А ведь он прав. Я так привыкла с детства изучать их, зная, что лешие лишь духи леса, защищающие животных и природу, и перестала замечать, что для обычных людей их вид может быть жутковатым. – Что ж, ваша правда, – в итоге сдаюсь я. – Возможно, их вид немного пугающий. – Немного?! – вновь откликается принц, но его рот растягивается в улыбке, когда я вновь смеюсь. – Раз мы решили про леших, я продолжу рассказ. Я киваю, ожидая продолжения. – Моей сестре было всё равно, что слушать. Для неё все подобные истории как страшилки. Я же, как ты поняла, небольшой любитель гигантских лесных… духов. Поэтому выбирал истории про вас. Что может быть более интригующим, чем красивые девушки, как сама богиня, и несущие милосердную смерть? – Заморские принцессы? Даниил лишь отмахивается от моей попытки его поддеть. – И я не прогадал! Каждая история приводила меня в восторг, хотя мой брат явно не рассчитывал на такую реакцию, уставая пересказывать мне одни и те же легенды по кругу из года в год. Большинство обожают легенду про Мару по имени Сильвия и то, как она в одиночку справилась с двумя бесами ради защиты группы детей. Сильвия. Я тоже слышала эту историю, которая произошла задолго до моего рождения. Все слышали. Бесы – огромные твари, и удача, если в одиночку сможешь убить одного, но двоих…