Тело вновь наливается силой, я напрягаю каждую мышцу, чтобы справиться с туманом в голове, рождаемым сладким ароматом. Дурман-трава не вредит здоровью, но затуманивает рассудок и может даже усыпить. Прекращаю сопротивляться и издавать какие-либо звуки. Задерживаю дыхание, чтобы не втягивать запах травы. Ирай ещё какое-то время крепко держит, а затем, решая, что я всё-таки уснула, немного ослабляет захват на талии. – Идиот, – едва громче шёпота выдыхает косторез, а по стуку я догадываюсь, что он откидывает голову назад. – Какой же идиот. – Раздражённая фраза вырывается сквозь зубы, а второй и третий стук затылком уже намеренный. Косторез немного меняет моё положение, удобнее усаживая на своих бедрах, но именно это и нужно было. Он открывает мне бок, и я незамедлительно реагирую. Мой локоть врезается ему в живот, и косторез сгибается от неожиданного нападения. Его хватка ослабевает. Я выкручиваю ему запястье, и он полностью меня отпускает. В темноте я отползаю подальше, врезаюсь в другую стену, что-то опять падает на пол. – Мара, не… нет, – зовёт меня косторез, пытаясь привести дыхание в норму. Меня шатает, но я поднимаюсь на ноги, на ощупь нахожу дверь и ручку. Вырываюсь вначале в горницу, а потом едва не вываливаюсь на улицу. В последнее мгновение хватаюсь за дверь, спотыкаясь о собственные ноги. Полной грудью вдыхаю прохладный ночной воздух. Не дожидаюсь, пока головокружение от дурман-травы пройдёт, пошатываясь, отхожу от дома Гавана подальше. Ирай меня не преследует. Похоже, Морок ушёл, потому что наружу выходит всё больше людей. Плечом врезаюсь в ближайшее дерево и остаюсь стоять, цепляясь за ствол. Глубоко дышу, прочищая лёгкие от дурмана. – Вела! – Ясна находит меня первой, ощупывает трясущиеся руки, плечи и заглядывает мне в глаза. – Всё хорошо? Что произошло? Ты ведь не… – Не напала ли я на Морока? – хрипло интересуюсь я, стряхивая остатки головокружения. – Нет, хотя видела его. – Тебе нехорошо, – замечает она. – Перебрала хмеля, – неожиданно для себя вру я, оглядываюсь на дом Гавана и Ирая, но в окнах всё так же темнота. – Злата сейчас с Мирой, они первые ушли обратно на постоялый двор. А я вернулась, чтобы найти тебя. Пойдём, – сестра берёт меня под руку, я не возражаю, хотя уже могу нормально идти. – А Морок? – Он ушёл, Вела. – Он кого-нибудь тронул? – Нет, поэтому, пожалуйста, забудь о нём. Я делаю именно то, что Ясна и любая другая сестра хочет видеть от меня в этой ситуации. Я послушно киваю и даю себя увести подальше от этого праздника и от упоминания о встрече с Мороком. Уверена, что Ясна предпочла бы притвориться, что слуга Тени не появлялся на празднике. Что никто его не видел и что Мороков вовсе не существует. Она не говорит о них, не упоминает и максимально избегает любых разговоров о слугах Тени после того, как я вспомнила о присутствии Морока при нападении на Валада и мой дом. После возращения забытых воспоминаний в четырнадцать лет я вновь не говорила три дня. Я больше не была больна, я могла управлять языком, и голосовые связки были в порядке, но новые воспоминания будто окунули меня с головой в пережитую реальность, и тело сопротивлялось любым попыткам говорить. Я только открывала рот, но тут же закрывала, не в силах издать и звука. Я снова пила мак с вином чаще, чем стоило бы, но, к счастью, через три дня это прошло. Я успокоилась и вернулась к повседневной жизни Мары. Сёстры были рядом и поддерживали меня в тяжёлый период. С тех пор Ясна всеми силами игнорирует существование Мороков, переживая, что даже разговоры о слугах Тени могут вскрыть ещё что-то из моего прошлого. Хоть я и люблю всех сестёр, но Ясна мне ближе всего. И я благодарна ей за заботу, хотя сама не думаю, что простые разговоры о Мороках могут открыть мне что-то новое. С тех пор я не вспомнила ни единой скрытой детали, поэтому у меня нет возможности узнать подробную правду о прошлом. Однако стоило нам вернуться на постоялый двор, как Злата начала говорить о слугах Тени. Она никогда не видела их ранее и не могла перестать обсуждать произошедшее. Всё закончилось тем, что Ясна приказала ей успокоиться и лечь спать. Я сама провалилась в сон, даже не сняв одежды. Просто посмотрела в окно на приближающийся рассвет, завернулась в покрывало, как всегда пытаясь убежать от прошлого в новый день. * * * – Ты не хочешь попрощаться с косторезом? – спрашивает меня Ясна, пока я расчёсываю волосы. Мы встали в полдень, решая не торопиться и отдохнуть после ночных приключений. Уже умылись, позавтракали в таверне и собрали вещи для возвращения в храм. Мира и Злата ещё готовятся. – С чего ты решила, что мне стоит это делать? – отвечаю я, убирая гребень в сумку. Я не рассказала ей про дурман-траву. А после сна я не злюсь на Ирая, отчасти понимая, что он мог так поступить из желания защитить меня. Даже сестёр я пугаю своим стремлением броситься на Морока. Я теряю над собой контроль и выгляжу едва ли не безумной в этот момент. Ирай мог просто сбежать, я сказала ему спрятаться, но он пошёл за мной. Однако идея использовать дурман-траву всё же кажется мне странной. Обычному человеку не придёт в голову эта мысль, да и подобные растения знает не каждый. Косторез должен не просто отлично разбираться в травах, но и знать, где они растут. Подозрение, что он носит подобное при себе постоянно, кажется мне совсем диким. Вероятно, он нашёл дурман-траву в роще. – Он тебе нравится. Ясна сбивает меня с мысли своим ответом. Я невольно морщусь. – Он нравится не мне одной, а конкуренцию я не люблю. – Что, если ты ему тоже нравишься? – почему-то не отстаёт Ясна. – Даже если так, – спокойно отвечаю я, накидывая на плечи алую накидку и просовывая руки в широкие рукава. – Праздник закончился, Ясна. Мы больше не можем притворяться обычными людьми, нам недоступна такая жизнь. Магия растаяла с рассветом. Я вожусь с накидкой, поправляю одежду, делая вид, что пуговицы интереснее этого разговора. Хотя не могу отрицать желание встретиться с Ираем ещё раз, извиниться за то, что напугала его и ударила в живот. Встретиться и попрощаться в этот раз навсегда. Дважды мы встретились случайно. Третий раз хоть и специальный, но неудачный. Вряд ли судьба случайно сведёт нас вновь. Хоть я и знаю, где он живёт, но Гаван поделился, что сам Ирая не видит годами. Поэтому с косторезом у нас всё завершилось, не успев начаться. – Тогда заедем к Гавану купить стрел. Может, новый топор себе присмотришь, – бросает Ясна, закидывает сумку себе через плечо и идёт к выходу. Я не говорила ей, что Гаван и Ирай родственники. Но по самодовольной улыбке сестры в ответ на моё хмурое выражение лица понимаю, что она невероятно внимательная. Следит, даже когда кажется, что она не смотрит. С нарочито громким вздохом беру свою сумку и выхожу из комнаты вслед за Ясной. Мы снова в красных одеждах, поэтому моментально притягиваем внимание жителей Долкора. Нас приветствуют, кланяются, некоторые опять предлагают еду, а кто-то шепчет, что Морок ушёл, потому что нас почуял. Мы с сёстрами игнорируем разговоры, выводим лошадей и направляемся к кузнице рядом с домом Гавана. Судя по поту на лице и грязному переднику, кузнец работает уже не первый час. Он откладывает молот при виде нас и выходит через распахнутые двери кузницы. Широко улыбается ровно до того момента, как Ясна спешивается и идёт ему навстречу. Мира и Злата присоединяются к сестре, я же остаюсь с лошадьми. Гаван готов вести переговоры о цене с кем угодно, но только не с Ясной, потому что сестре всегда удаётся его переспорить и сбить стоимость хоть немного. Нам прекрасно известно, что у Гавана нет проблем с заказами, а благодаря нам у него есть стабильный заработок. В кузнице плавят металл и раскаляют заготовки мечей, из-за чего жар ощущается даже на расстоянии. У Гавана несколько помощников, и пока главный кузнец договаривается с Ясной и Мирой о цене, я наклоняюсь, чтобы разглядеть, кто находится внутри. Один слишком низкий для Ирая, второго мне приходится рассматривать чуть дольше, но у него волосы короче и темнее. Я держу своего коня под уздцы, притворяюсь, что глажу шею животного, но всё равно осматриваюсь вокруг. Хотя что я скажу косторезу? Прости, я бываю не в себе при воспоминаниях о прошлом. Прости, я слетаю с катушек при упоминании Морока. Морщусь от этих мыслей, потому что наверняка именно так и выглядела для него. Чем больше я думаю о произошедшем, тем более неловко себя чувствую. Смущаюсь и невольно закусываю губу, невидящим взглядом обводя дом Гавана. Вглядываюсь в окна второго этажа, догадываясь, что там спальни. Впервые за годы я сожалею, действительно сожалею, что порчу своё собственное настоящее. Впервые я всей душой хочу отпустить прошлое. Сбросить эти камни воспоминаний с плеч и побыть немного… счастливой. – Он уехал на охоту. Я вздрагиваю и моментально опускаю взгляд на Гавана. Засмотрелась на окна и даже не заметила, как он подошёл. – Я не… – Я про Ирая, Мара. Ты ведь его ищешь. Да. – Нет. Гаван слегка наклоняет голову, одаривая меня снисходительной улыбкой. Меня это не удивляет. Я бы себе тоже не поверила. – Ирай уехал пару часов назад. Не знаю когда, но он вернётся. И племянник просил передать тебе это. Я ожидаю увидеть что угодно, но только не тонкую чёрную ленту, украшенную костяными бусинами. Мары почти не вплетают ленты в волосы, разве что по праздникам или перед походом к князьям. Для борьбы с нечистью достаточно просто заплести косу. Для удобства, а не для красоты. Но я робко принимаю подарок, не зная, что сказать. Догадываюсь, что Ирай специально использовал чёрную, чтобы среди моих волос были видны лишь резные бусины. – Ты извини, он впервые такое сделал, – неожиданно смущенно бормочет кузнец, глядя на остолбеневшую меня. Я продолжаю глядеть на ленту в руке, не имея ни малейшего представления, что мне с ней делать. – За что ты извиняешься? – Воспитал я его неправильно. Упустил что-то или неверно вбил мальчишке в голову. Говорил ему, что девушкам такое не дарят! Серебро, золото или жемчуг надо вплетать, а этот всё костями украшает. Какой же девушке это понравится?! – Маре? – неожиданно отвечаю я, хотя сама не могу понять, утверждаю или спрашиваю. Гаван хмыкает и что-то неразборчиво бубнит себе под нос. А я прячу ленту в карман и, рассеянно кивая, благодарю кузнеца. Ясна передаёт монеты мужчине и привязывает к седельной сумке колчан, полный стрел. Сёстры садятся в сёдла. – Гаван, – неожиданно зову кузнеца, когда тот намеревается уйти. Он оборачивается, а я не могу решить, стоит ли передавать Ираю таким способом мои извинения. – Скажи племяннику, чтобы никогда не забывал брать меч. Он знает, он обещал. Кузнец вопросительно приподнимает бровь, но потом обещает передать услышанное. Я сажусь в седло, на всякий случай ещё раз проверяю ленту в кармане. Незаметно для себя начинаю улыбаться, понимая, что это самый неромантичный подарок в моей жизни. Действительно. Кто же, кроме костореза, может подарить чёрную ленту, украшенную костями? 16 Я родилась во второй зимний месяц, в самый холодный период года. Лето будто знает это и ненавидит меня, из раза в раз принося мне какие-то несчастья. Именно так я думаю, когда в последний летний месяц стою в воротах храма и смотрю на гостя, что заявился к порогу нашего дома. В начале этого года мне исполнилось шестнадцать. Алёна умерла, Руслана стала старшей Марой, а среди нас появилась маленькая Айка. Сейчас девочка прячется за спиной Инги, но постоянно выглядывает, заинтересованная богатыми гостями.