О любом деле, тем более таком сложном и «многолюдном», как это, рассказывать легче, если в нем есть человек, являющийся как бы ключевой фигурой. Мне представлялось, что многочисленные участники операции, все лучшие творческие силы должны были сосредоточиться вокруг руководителя. И строить рассказ надо так, чтобы ни один интересный человек не был обойден вниманием. А в центре Исса Костоев, трезвый, расчетливый сыщик, в руках у него все нити дела, он хитро плетет с помощью своих верных соратников сети, в которые в конце концов и должен был попасть преступник. Но можно ли не учитывать во имя хорошего замысла того, о чем говорили некоторые участники операции, а потом и Виктор Бураков, высказавший не личную свою обиду: Исса Костоев прибыл к хорошо отлаженному делу, в котором преступник, почуяв опасность, как говорят криминалисты и охотники, залег, притом почти на три года. Он же взял на себя смелость говорить об операции в целом, хотя включился в нее с половины, умолчал о роли сотен людей, на плечи которых ложилась в этом деле основная нагрузка. Неожиданно подтверждение такого рода претензий я получил еще с одной стороны, когда позвонил однажды домой следователю прокуратуры Амурхану Яндиеву, а трубку подняла его жена. После обычных приветствий Спросил: — А где знаменитейший из сыщиков? Она засмеялась: — Знаменитый, это я от вас не первого слышу, но гляжу, славу себе другие делают… А я Амурхану сразу сказала: «Костоев все в Москве сидит. Ты ни ночи ни дня не знаешь, мотаешься, я тебя не вижу. Но запомни: на таких воду возят. Лавры все будут другому…» Высказывание жены Яндиева «все в Москве сидит» требовало уточнений. — А что тут непонятного? — говорили участники операции. — Был здесь наездами. Все тянул Яндиев. Вы у Фетисова спросите: на планерках он Костоеву сколько раз прямо говорил: чаще, дескать, бывать надо в Ростове, предметнее заниматься делом. А Костоев отвечал: «Вы так тут xopoшо все организовали, молодцы, мне тут и бывать не надо, дело идет…» А дело кончилось, обо всем и забылось. Амурхан Яндиев на глаза попасть не старается. Разговоров не «инициирует». Хотя именно Яндиев, узнав о первой жертве Чикатило, Лене 3-вой, поехал в Шахты, ничего о деле не зная, заново быстро «раскрутил». Именно Яндиев установил: вышли на Кравченко, разработку Чикатило просто бросили, документы из дела изъяли — для них Кравченко был просто находка. Амурхан мне анекдот в связи с этим рассказал. Про мужика, искавшего свой потерянный рубль под фонарным столбом. — Что ж ты здесь ищешь, если говоришь, что потерял там? — Так тут же светло… — Так и в Шахтах, — резюмировал Яндиев. …В последний день октября 1990 года Костоев, приезжавший в Ростов, собирался ехать в Москву, встречать праздники дома. Но тут на станции «Донлесхоз» в лесопосадках нашли труп шестнадцатилетнего Вадима Г-ва. Ездили они туда вместе с Яндиевым. По возвращении Костоев уехал в Москву. А третьего ноября под проливным дождем Яндиев с майором Воробьинским мчались в Шахты. На окраине города в лесополосе был найден растерзанный Витя Т-ко. Они с майором решили: если хорошо искать, следы найдутся. Не на земле, так в памяти — не пустые же электрички ходят. Мокрые до нитки, опрашивали людей. И нашли: две девочки из медицинского училища постоянно ездили на занятия в Шахты… Год назад видели: мужчина уговаривал мальчика выйти с ним, буквально тащил, тот упирался. Нет, мальчика не знают, на остановке в Шахтах убежал, прыгнул в трамвай. А мужчину все время видят: — Да узна́ем мы его. Ездим здесь, встречаем — он все ходит туда-сюда… Так Яндиев с Воробьинским нашли следы. Прямо на преступника вышли. Яндиев позвонил Костоеву в Москву, доложил о новой жертве. И сообщил главное: — Исса Магомедович! Вы уехали, а за это время я получил интереснейшие показания, где детально дается словесный портрет. Я уверен — это он, преступник. И, главное, свидетели его частенько видят в электричке. Они согласны принять участие в поиске. Вы учтите, он вошел в раж. Не сегодня-завтра мы его поймаем. Если вы останетесь в Москве, это случится без вас… Собиравшийся встречать праздник в Москве, Костоев тем не менее приехал в Ростов 6 ноября. Они еще не знали, что Чикатило в этот день уже увел на одной из станций двадцатидвухлетнюю Свету К-к, оставил ее навсегда в глухих дебрях, вышел к электричке на станции Донлесхоз, где его и встретил Игорь Рыбаков… Яндиев на мой вопрос о Костоеве ответил философски: — Костоев руководил операцией постольку поскольку: его же от исполнения прямых обязанностей в Прокуратуре России никто не освобождал — тоже практика не из лучших. Вот он и забегался меж двух кресел. Можно ли усидеть в Ростове, когда Россия вон как велика, сколько преступлений… Поверьте моему опыту, я с Костоевым работал тут же, в Ростове, по коррупции в прокуратуре, суде, адвокатуре. Я вам скажу, специалист он высокого класса. Но обижаются на него тоже справедливо. Высокомерен, себялюбив, не умеет считаться с другими… Нельзя так… Что ж, пришлось отказаться от задумки с «ключевой фигурой», плетущей хитроумные сети для преступника. Лучше пусть будет правда, какой бы она ни была. Мне так кажется: не было в этом деле с самого начала «ключевой фигуры», поэтому, может, и тянулось оно годами… Пока суд да дело… А Чикатило начал вести себя агрессивно. То угрожал объявить голодовку, то переходил на украинский язык и требовал переводчика, то настаивал, чтобы защитником в суде у него был юрист из украинского общества «РУХ», а то и устраивал безобразные сцены с раздеванием. Читая многочисленные публикации о ростовском деле, заметил интересную деталь: в каждой статье ставился вопрос о том, как же Костоеву удалось добиться от Чикатило признательных показаний, но ответа на него так никто и не получил. Момент был очень серьезный: по закону, если задержанный или арестованный в течение десяти дней не признался в совершенном и ему не предъявлены бесспорные обвинения, его надо отпускать, как говорится, с миром. Именно такая ситуация сложилась и здесь. И все же Чикатило на десятый день показания дал. Разве не интересно, как следователю удалось их добиться? Костоев обходил данный момент молчанием. Как быть в подобном случае журналисту? Наверное, можно ограничиться какой-нибудь фразой о дуэли, схватке сыщика с убийцей… О мастерстве следователя… Умении расположить к себе… Но лучше знать, как это было на самом деле. Когда стало ясно, что признательных показаний в обусловленные сроки добиться не удастся, на помощь позвали психиатра Александра Бухановского. Он должен был своими средствами убедить Чикатило в необходимости перешагнуть через мешающий ему барьер и начать сотрудничать со следствием. Целый день продолжалась эта работа. Бухановский услышал исповедь подследственного. На следующий день Чикатило начал давать показания следователю. Иногда наступали моменты, когда снова замолкал. Вызывали Бухановского, и тот обеспечивал успех допроса… Короче говоря, не было никакой схватки умов. Подследственному нужна была помощь психиатра. Казалось бы, помог тебе человек, будь благодарен ему. Но замечаю, встречаясь с Бухановским, Костоев не здоровается, не разговаривает. Заговорил об этом с Костоевым. — Он корыстный человек, — сразу встрепенулся Костоев. — Только и заботится, чтобы на своей идее деньги сделать… Я напоминаю о проспективном портрете преступника, о том, как удалось получить показания Чикатило. — В печати пишут: преступника «вычислил» психиатр. Ничего этого нет, что он мог вычислить? Пойдемте, покажу… Идем в кабинет, с нами и прокурор Николай Герасименко. Костоев, не отдавая листок в руки, показывает: вот, дескать, предсказания Бухановского, что в них полезного? Действительно, в этих ничего полезного нет. Они у меня тоже есть: эти «предсказания» делал другой психиатр. Очень интересно. Я достаю диктофон: — Не надо, зачем диктофон? Мы же просто говорим… Потом он «просто говорил» о том, что не помог психиатр и в следственном изоляторе… Я напоминаю о том, что окончания того разговора в изоляторе до поздней ночи с нетерпением ждали и другие следователи по делу «Лесополоса». Психиатр им тоже рассказал о результатах, пообещал: «Завтра он будет давать показания». И Чикатило их начал давать… — У Бухановского на уме деньги и мировая слава. Вот и все, — сказал Костоев… На суде Бухановский возглавлял группу психиатров, вместе с ними постоянно находился в зале, накапливал научный материал. Исса Костоев и прокурор процесса Николай Герасименко неразлучны, постоянно что-то обсуждали над какими-то бумагами… Подсудимый пока показания дает, приводя множество страшных деталей, хотя и предупреждал следователей, что его психика не выдержит этих воспоминаний. — Мне на тот свет пора уже давно, — говорил Чикатило. — Я хочу ускорить суд и свой конец… И тем не менее сначала незаметно, потом все явственнее чувствуется что-то неладное. Суд иногда вынужден уклоняться от главного, занимаясь второстепенным. Судью Леонида Акубжанова упрекают в «обвинительном уклоне», местная и центральная печать подливают масла в огонь… В некоторых странах судьям не рекомендуют, а то и запрещают в ходе процесса вообще читать о том, что пишут по конкретному судебному разбирательству средства массовой информации. Акубжанов выступил с таким заявлением: «Анализ публикаций в центральной и местной прессе по данному делу заставляет меня сделать настоящее заявление. Журналисты в нарушение принципа презумпции невиновности уже однозначно осудили действия Чикатило, безапелляционно признав его виновным по всем пунктам предъявленного ему обвинения, хотя до приговора суда никто этого делать не вправе. Больше того, эту однозначность к безапелляционность средства массовой информации приписывают и мне, что не имеет под собой никаких оснований… Считаю необходимым сказать об этом, чтобы у общественности не возникало недоумения по поводу заявлений, сделанных якобы от моего имени…» Суд отправляется в совещательную комнату, чтобы вынести решение: «Что касается выступлений печати, то пресса в публикациях отражает свое мнение, а не мнение суда, которое он может высказать только в приговоре». Представитель обвинения Николай Герасименко постоянно выступает с заявлениями: «Суд оскорбляет подсудимого…», «Высказывание судьи можно расценить как имеющее обвинительный характер…». Судья однажды даже поинтересовался у Чикатило: он тоже так считает? — А мне все равно, — сказал Чикатило. — Я такого не заметил. А пресса называет убийцей, так я и не отрицаю, все правильно… Но вдруг подсудимый, во всем сознавшийся, даже в преступлениях, которых не было в обвинительном заключении, сделал сенсационное сообщение: он свою первую жертву, Лену 3-ву, не убивал. Сенсация состояла в том, что те, кто «подвел» Кравченко по этому убийству к расстрелу и находились под следствием, снова становились героями, а добившийся оправдания Кравченко Костоев — антигероем. А Чикатило начал вести себя агрессивно. То угрожал, объявить голодовку, то переходил на украинский язык и требовал переводчика, то настаивал, чтобы защитником в суде у него был юрист из украинского общества «РУХ», а то и устраивал безобразные сцены с раздеванием. Произносил какие-то несвязные фразы о том, что его травят, что вокруг мафия, что не брал линолеума и аккумулятора, и даже о том, что в голодный год его маленького брата съели каннибалы. По всему видно, что ему бы не помешала помощь психиатра. В некоторых странах участие такого специалиста в подобных судебных процессах является нормой. Защитник подсудимого Марат Хабибулин поставил вопрос об официальном участии Бухановского в судебном заседании, обосновывая это тем, что с подсудимым у него отлажены контакты. Обвинитель Николай Герасименко выступил против. Его довод: коль заключение о вменяемости Чикатило давал Институт судебной психиатрии имени Сербского, было бы логичным участие его представителя… А на следующий день Герасименко сделал странное заявление: как ему стало известно из выступлений печати, Бухановский имел встречи с обвиняемым еще на стадии следствия. И попросил суд допросить психиатра в качестве свидетеля по первому эпизоду, то есть по убийству Лены З-вой. Почему странным кажется заявление Герасименко? Потому что в деле должно находиться Множество материалов, связанных с Бухановским. А прокурор ссылается на средства массовой информации. Естественно, возникают вопросы: не знакомился с делом или документов в нем нет? Свидетель находиться в зале суда по закону не имеет права, и Александру Бухановскому приходится уйти. Чикатило теперь ведет себя еще более несносно, заявляя: «На этом собрании надо мной издеваются…» Объявляется перерыв для консультации защитника с подсудимым… Газеты оценили то, что происходило в суде, как недостойную возню, мешающую судебному разбирательству продвигаться к истине. Газеты отмечали: Бухановский кому-то мешает, его намеренно выдворили из зала. Было интересно знать, как все это оценивает Костоев. Я говорил с ним о ходе суда. Он своих позиций не скрывал. В Ростове нет достаточно квалифицированных судей, чтобы вести такой процесс. Однозначно: суд должен быть закрытым. Добавил: они собрали достаточный материал о всевозможных нарушениях. Каких же? — А скоро узнаете… Чикатило вскоре подал ходатайство об отводе всего состава суда: — Этому суду я не доверяю. Это ассирийская мафия… — сказал он. Защитник ходатайство поддержал. С большой речью в поддержку его выступил и Герасименко. Он обвинил председательствующего в суде во множестве нарушений, не называя их конкретно. Поговорил об обязанности суда строго соблюдать законы, права граждан, независимо от того, по какую сторону барьера находятся они в суде… И сделал заключение, что дальнейшее рассмотрение дела в данном составе суда невозможно… Ходатайство об отводе судом было отклонено. Но журналисты, видя, как активно ведет себя Костоев, уже называли его дирижером и предсказывали новые неожиданные повороты. И их было достаточно. Очень скоро мне позвонили из приемной председателя областного суда: — К нам поступил документ, который и для вас будет интересен, коль вы заняты в процессе… Это было представление прокурора области Альберта Посиделова председателю областного суда Антонине Извариной «О нарушениях законности при рассмотрении уголовного дела по обвинению Чикатило А. Р.». Документ удивительным образом повторял все то, о чем мне говорил… Костоев. Например, в процессуальном кодексе есть такое заседание — распорядительное. По времени оно проходит между следствием и судом: обвиняемому объявляют на нем, что он предается суду. Оно, говорится в документе, проведено с нарушениями, Леонид Акубжанов не проставил дату проведения. Кроме того, прокуратура не давала поручения участвовать в заседании обозначенному там прокурору…