– О заслугах, статусе. – пожимаю плечами, как бы говоря этим жестом, что этого уже вполне достаточно. – А эта… что она значит? Я сразу же понимаю, о какой именно тату идет речь. Маяк. Эта татуировка, впрочем, как и все остальные, выполнена в стиле Олдскул. * Я ее набил до того, как вкусил приторно горькое чувство разочарования, но малышке ни к чему знать об этом. – Возврат на родину, к семье. Безграничная вера в будущее. – усмехаюсь криво, отвечая на вполне невинный на первый взгляд вопрос. Только внутри все холодеет, будто коркой арктического льда покрываясь. По венам стремительно яд течет, отравляет отголосками прошлого. Прячу за улыбкой совсем не простую историю жизни. Никто не хочет показывать изнанку своей души, никто не любит свидетелей своих ошибок и слабостей. Тем более я. Все уже забыто, столько воды утекло. Это был урок, который я никогда не забуду. – Море продукты или мясо? – приподнимаю бровь, особо не ожидая ответа от упрямицы. Алена заправляет длинную светлую прядь за милое ушко и впервые доверчиво улыбается, показывая ровный ряд белоснежных зубов, как жемчужинки: – Морепродукты, пожалуйста. Все-таки удалось. Расположил к себе красавицу. Наполняю бокал прохладным напитком и ставлю возле фарфоровой тарелки. Отправляю в нее щедрую порцию ароматной итальянской пасты от шеф- повара с тигровыми крупными креветками в сливочном соусе. Приглашаю жестом руки Алену пройти к накрытому столу. Девушка встает со стула и несмело идет в мою сторону. Ах, напрасно, красавица ты мне доверяешь… * Олдскул" (Old school –досл. старая школа) – стиль татуировки, который зародился ещё в конце 19-го века. Основной версией популяризации этого стиля, как и татуировки в целом, является то, что нанесение подобных рисунков было очень популярно среди моряков, которые впоследствии и распространили моду на татуировки. Глава 8 Глава 8 Алёна — Мм- м, так вкусно! – восхищенный стон сам собой срывается с губ, когда я впервые пробую итальянский десерт с непривычным для моего слуха экзотическим названием панна-котта. Непроизвольно прохожусь языком по нижней губе, даже не задумываясь о том, как это выглядит в глазах сидящего напротив мужчины. Совершенно невинно наслаждаюсь остатками воздушной малиновой прослойки, стараясь собрать все до последней крошки. Внешне ягодный десерт чем-то напоминает пудинг или желе, что я видела в кондитерской у тети Наташи в центре Варваровки. Только вот этот в разы изысканнее. Медленно распробовав прохладное угощение, прихожу к выводу, что для летней знойной жары – это самый подходящий десерт. Сливочный пудинг буквально тает во рту, а малиновое пралине придает легкому десерту приятную кислинку, оставляя после себя ягодное послевкусие. Мне еще не доводилось пробовать ничего подобного и сейчас кажется, что это настоящая пища богов. – Рад, что тебе нравится, красавица, – откликается довольно Дима, откладывая вилку в сторону. Он прикасается подушечками пальцев к тонкой изящной ножке своего бокала, словно лаская прозрачный хрусталь, а затем, будто невзначай, протягивает руку еще дальше и кладет поверх моей руки смуглые слегка шершавые пальцы. Поспешно отдергиваю руку прочь, что не остается незамеченным для мужчины. Прячу ее под стол. От его прикосновения кожу будто незримым клеймом жжет. Волков ухмыляется. Похоже, его искренне позабавил мой такой по-детски непосредственный жест. Ему ничего не остаётся, как вновь обхватить ножку наполовину наполненного бокала. К моему облегчению, молодой человек решает не заострять внимание на этом неловком инциденте. – В России, к сожалению, мало кто умеет правильно готовить панна-котту, – возвращается к нейтральной теме Дима, затем морщится, кривя уголок четко очерченного рта. - Чаще всего она похожа на резиновое желе, но «Белый Кролик» - исключение. Шеф- повар там что надо, – Дима подмигивает и обаятельные ямочки притягивают мой взгляд. - Хотя мне больше по душе простой домашний борщ с салом и котлеты с жаренной картошкой - нет ничего лучше этого. Молчу, но в душе полностью согласна с Волковым. Домашняя стряпня – самая лучшая. Непроизвольно задумываюсь о том, что молодой человек не производит впечатления избалованного деньгами сноба. Напротив, Волков совершенно простой в общении. Он располагает к себе настолько, что я даже не замечаю, как незаметно пролетает время за ужином. Несмотря на то, что после второго бокала, я уже больше не притрагивалась к терпкому бордовому напитку, к концу вечера ощущаю легкое головокружение. Становится так тепло в районе груди, что я даже почти забываю о том, каким именно образом попала на яхту. Грубые слова и липкие прикосновения людей Волкова вытесняет из памяти чудесная мелодичная музыка, что льётся из колонок где-то под потолком. Сытный ужин и, как ни странно, приятное общество Демона делают свое дело. Будто стараясь компенсировать мое немногословность, Дима принимается рассказывать о том, как несколько месяцев провел у берегов Баренцева моря, а затем вдоль и поперек переплыл Северный Ледовитый океан. – Обычно на мостике вахтенный офицер, сигнальщик в гнезде, и я. Мне нравится хриплый густой голос Волкова, и то с каким чувством, он говорит про работу. - Три головы над рубкой торчат и одна сверху — сигнальщика. Все смотрим в молоко тумана, – Дима сверкает белозубой улыбкой. Зеленые глаза окруженные черными, как смоль, ресницами блестят по-особенному, когда речь заходит о море. - Старший штурман сидит внизу в радиолокационной, докладывает курсы и время поворотов. В общем, обстановка напряженная, но ничего необычного в ней нет. В море, а тем более, в узкости, не расслабишься. Попутно мужчина ухаживает за мной, следя за тем, чтобы тарелка ни в коем случае не пустовала, впрочем, как и хрустальный бокал. - А ты где живешь? – неожиданно резко меняет тему хозяин яхты. Ощущение ничем не лучше, как если бы мня внезапно ударили под дых. Даже невольно приоткрываю рот. Комкаю нервно в руках тканевую салфетку под пронзительным испытывающим взглядом и на секунду мне кажется, что Волков сделал ЭТО нарочно. - Сколько здесь живу, Алена, никогда тебя не видел в Анапе. Ты местная? Тянусь к бокалу и терпкая жидкость прежде, чем достигнуть желудка, обжигает горло раскалённой лавой. Я всеми силами стараюсь сдержать выступившие на глаза слезы. Замираю под внимательным взглядом, прежде чем решительно отодвинуть в сторону бокал с коварным напитком. В глазах Волкова, как будто особая магия. Это взгляд хищника, который всегда готов к прыжку. Все никак не могу определиться: Дмитрий Волков – герой или злодей моей мелодрамы под названием жизнь? Почему рядом с ним во мне то и дело поднимается какое-то странное незнакомое чувство? Первобытное запретное желание, которому я не могу найти определения. Волков одновременно отталкивает меня и притягивает так, что понимаю: и к дьяволу можно привыкнуть, если приятна его компания. Проиграв в пух и прах этот изначально неравный бой глазами, потупив взгляд, вожу вилкой по фарфоровой тарелке. Даже тарелки и то красивые. С серыми разводами… Они так похожи на настоящий мрамор. Видно, что этот человек щепетильно относится к тому, что его окружает – любит эстетику. Все у него на высшем уровне. Что же делать? Признаться, что из Варваравки? Удрала от опекуна… Все равно, что признать, что меня никто не ждет – опасно. Кто знает, каким боком мне это может выйти? Зачем обнажать душу перед незнакомым мужчиной? Я уже давно не жду того, что меня могут понять. Понимая, что дальше просто нельзя молчать, тихо лепечу: – Недавно переехала, – решаю соврать. – Здесь, в южном районе живу. Лихорадочно пытаюсь припомнить разговор таксистов на автовокзале. Боже! Как же они улицу возле рынка называли? Не помню! – На Астраханской, что ли? – удивляется Волков, сам того не зная, но давая мне подсказку. Молодой человек заводит руку за голову и ерошит темные волосы на затылке. Без понятия, где это, но нахожу в себе силы промямлить: – Угу. Не знаю, что его так удивило, но по моим венам мгновенно резкими толчками устремляется адреналин. Неужели сказала что-то не то? Жар охватывает чувствительную кожу щек. Совершенно не привыкла врать. Да и не умею. Осторожно поднимаю взгляд, почти свыкнувшись с тем, что меня поймали с поличным, но тут же шокировано громко охаю. На белоснежной рубашке Волкова, в районе левого плеча, на глазах все больше и больше расползается ярко-алое пятно. Кровь! Проследив за мом взглядом, Дмитрий громко чертыхается: – Проклятье! Несмотря на ноты раздражения, голос Волкова почти ровный. Вот это выдержка! Будто не кровью истекает, а случилось какая-то незначительная неприятность типа сока, пролитого на скатерть и помешавшего долгожданному свиданию. Словно какая-то невидимая глазу сила заставляет подняться со своего места и поспешить к Волкову. Оказавшись рядом с мужчиной, протягиваю руку к широкой грудной клетке, но так и не решаюсь прикоснуться к пропитанной кровью ткани. *Панна-котта — североитальянский десерт из сливок, сахара, желатина и ванили. Родиной десерта является итальянский Пьемонт. Дословный перевод этого лакомства с итальянского языка звучит как «варёные сливки».