Да ни за что! Нужно немедленно принять душ, чтобы смыть накопившуюся за день усталость и чужие взгляды. Тем более, если даже удастся задремать, не делая этого, обязательно приснится какая-нибудь гадость – уверена. Упираюсь робко ладонью в широкое плечо, с трепетом ощущая, как перекатываются мускулы под горячей смуглой кожей. Щека касается мягкого материала футболки, пропитанного запахом полыни. Этот терпкий, но такой невероятно приятный аромат, теперь стойко ассоциируется у меня исключительно с весной, свежестью и Волковым. — Да не трепыхайся, – бурчит Дима на мои слабые попытки вывернуться из стальных объятий. Одной рукой мужчина прижимает меня к себе сильнее, а другой сдёргивает прочь светло-коричневое покрывало, как самый настоящий фокусник-иллюзионист, – а то уроню, – нагло угрожает с усмешкой, не забывая продемонстрировать обаятельные глубокие ямочки на щеках. Сдув со лба светлую прядь волос, негодую – запрещенный прием! С насторожённостью вглядываюсь в мужественное притягательное лицо, пытаясь понять, шутит Дима или же правду говорит. Теряюсь на секунду, разглядывая четкие, словно высеченные из гранита черты лица. Как же все-таки он на меня магнетически действует! А, когда замечаю, что он кривит уголок чувственного рта в своей фирменной улыбке на душе сразу теплее становится. Шутит значит! Но на всякий случай, сильнее обхватываю жилистую шею рукой, когда Дима склоняется над кроватью. Ну, нет уж! Целый день на ногах. Примерки эти… Прохладный тонизирующий душ мне лучше любого лекарства будет. Упрямо возобновляю попытки выбраться из медвежьего капкана, в который превратились руки Волкова. – Ален! - негодует Дима, когда я, словно маленькая обезьянка, сильнее цепляюсь за него, не давая себя уложить. - Отдыхать надо больше. Ты же беременна! Откуда только столько сил? Ревела же только что, – в бархатном хрипловатом тембре слышатся ноты удивления. – А ты разве не устал? – прикрываю глаза, глядя на Диму сквозь ресницы, и с удивлением отмечаю ноты кокетства в своем голосе. Словно зачарованная притрагиваюсь кончиками пальцев к покрытому легкой грубой щетиной подбородку. Колется! Кожа на подушечках пальцев приятно горит. Бровь Волкова ползет вверх, и он снисходительно бросает: – Мама всегда учила меня, что настоящий мужик не имеет права произносить в одном предложении «я» и «устал», – задумавшись на секунду продолжает. - Ну, если только один раз в жизни сказать: я устал - и умереть. Опять не понимаю, шутит он или нет. Дима будто весь соткан из противоречий и мне это ужасно нравится! Наконец, усадив меня на кровать, будущий муж настойчиво тянет бретельку моего платья вниз, обнажая плечо. По тому, как тут же заблестели зеленые глаза, при виде ровной кремовой кожи плеча, понимаю, что самое время сообщить о своих планах, иначе… будет поздно. Перевожу дыхание и кладу сверху смуглых, слегка шершавых пальцев ладонь, останавливая мужчину. - Дим, мне в душ надо, - делаю умоляющие щенячьи глазки. Аж самой смешно становится. Нашла кем манипулировать! С чего я вообще взяла, что это возможно с таким, как Волков? Внутренний голос охотно откликается: исторические факты, романтические комедии… В этом и заключается искусство быть женщиной. Не топать ногой, не приказывать, а заставить мужчину думать, что все полностью зависит от них. Должно быть, в моих глазах так и пляшут чертенята. Только вот, похоже, Диме не до смеха. Глаза горят почти как у голодного волка, поймавшего Красную Шапочку. И вовсе все это не похоже на детскую невинную сказку, а но то самое откровенное кино, о котором не принято говорить на людях. Он нехотя отстраняется и проводит рукой по затылку. Левый уголок рта слегка кривится, будто я застала его за чем-то неподобающим. Под ЭТИМ взглядом, мне кажется, что я и правда начинаю читать мысли Волкова. А они такие… Ой, мамочки! Прикладываю ладони к щекам, что горят отнюдь не от смущения. Мой мир вспыхивает, будто бумажный. Все полыхает, заставляя сделать жадный глоток воздуха. – Иди, конечно, - сжаливается наконец-то надо мной Дима, вдоволь насладившись видом разрумянившегося лица. – Я пока зверя покормлю. Зверя? Непонимающе вскидываю глаза на Диму и тут же мысленно бью себя по лбу. Ой, Егорушка! Как же я могла забыть про него?! Так стыдно! Маленький же совсем еще и на чужой незнакомой территории. Неожиданно понимаю, что все это время за Егорушкой, Волков присматривал. Пока я примерками занималась и переживаниями вперемешку с самобичеванием, Дима кормил енота, заботился, даже место зверушке обустроил в коридоре. Дима так резко встает с кровати, что подо мной матрас «дрожит». – Он уже там мой носок себе приметил на ужин, - бурчит беззлобно Волков, наблюдая за тем, как я спешу в сторону ванной комнаты. - Тебе чай с лимоном сделать? Взявшись за дверную ручку, оборачиваюсь. – Не знаю даже. После ресторана мне ничего не хочется, но это предложение Димы будто протянутая пальмовая ветвь, с расчетом на то, чтобы укрепить то доверие и близость, что возникли между нами в последнее время. Не хочется отказываться. Ради того, чтобы он и дальше смотрел на меня ТАК, я готова бочонок черного крепкого выпить и о добавке умолять. – Давай, милая, соглашайся. Чай - вещь хорошая, - обаятельно улыбается Дима, пряча крупные загорелые кисти рук в карманах джинс. - Знаешь, как у нас говорят? Мне даже не требуется уточнять у кого – «у нас» - и без слов понятно. – Как? – не замечаю даже, что машинально отвечаю на широкую улыбку. Ну, а как тут устоять, когда перед тобой почти два метра харизмы и больше девяноста килограмм обаяния?! – Если бы чай больше людей пили, меньше бы людей тянулось к винтовке, – обескураживает ответом Дима. Вот он всегда так: шутки шутит, а сам серьезные вещи говорит! От ответа его почему-то легкая грусть стискивает горло. Теперь я понимаю, от чего Волков с такой душой относится к этому напитку. Должно быть, когда он был в Сибири, на Крайнем Севере, да и в других сложных условиях служил, именно чай согревал и придавал бодрости. Даже сегодня в ресторане выбор Димы пал именно на тибетский душистый сбор трав с лемонграссом. Думала из-за того, что мужчина за рулем, но теперь точно знаю – это здесь вообще не причем.