– Пристегнулась? Киваю головой. Подкрашенные нежно-розовой помадой губы трогает мягкая улыбка. Дима опускает взгляд на мой слегка приоткрытый рот. В его глазах вспыхивает миллиард искр. Темный зрачок расширяется так, что почти полностью поглощает радужку зеленых глаз. – Я хочу, чтобы ты это сделал, – сама удивляюсь своей смелости. Не знаю почему, но звучит эта просьба как-то интимно. Даже голова кружится, будто происходящее пьянит. Глава 42 Глава 42 Алена – Я хочу, чтобы ты это сделал, – сама удивляюсь своей смелости. Не знаю почему, но звучит эта просьба как-то интимно. Даже голова кружится, будто происходящее пьянит. Не знаю почему, но звучит эта просьба как-то интимно и чересчур дерзко для меня. Голова кружится, будто бокал шампанского выпила, а может и не один – происходящее пьянит. Сейчас я себя чувствую такой красивой, уверенной в своей женственности, что даже смелости хватает, чтобы флиртовать. Уголок чувственных губ Димы, дрогнув, приподнимается. Похоже, моя смелость приходится по вкусу Волкову. Загорелые пальцы сильнее сжимают коричневый кожаный руль, будто боится рукам волю дать. Только вот недолго суждено длиться моей смелости. Уже через секунду после моей неосторожно произнесенной просьбы-приказа, на колено в собственническом жесте опускается тяжелая мужская ладонь. По-хозяйски сжав его, Дима ласково ведет большим пальцем по тонкому материалу платья, обжигая сквозь него будто огнем кожу ноги. Наши взгляды встречаются. Мой — с опаской, его — с предвкушением. Мне гораздо труднее противостоять этому взгляду, чем железным объятиям. Дима поддается вперед, но не резко, а так осторожно, будто боится трепетную лань спугнуть лишним движением. Горячие губы чувственно-нежно касаются моих. Не требуя, а изучая. Только вот с каждым мгновением этого становится катастрофически мало. Язык настойчиво касается моего нёба, лаская до исступления, посылая мурашки с головы до ног… Через пару минут этой сладкой пытки, Дима отрывается от моих влажных приоткрытых губ, но лишь для того, чтобы продолжить одаривать поцелуями нежную кожу открытой шеи. Скользит вдоль, доводит до дрожи. Все ниже… И я растворяюсь… Нет, тону в нем - в его шепоте, который нисколечко не могу разобрать, только отрывисто произнесенные отдельные слова: моя, хочу, обожаю. И его жаркое дыхание будто кости плавит, а по венам течет уже не красно-бурая кровь, а дикое искрящееся желание. Так страстно… Все ближе. Как ожог по коже. Быть может… – Поехали домой, в кроватку… - шепчет между поцелуями Дима, перебивая мои мысли. Мужчина чувственно ухмыляется. Должно быть, на свое же хрипло произнесенное «кроватку». Только вот мне далеко не до смеха. Пусть никогда не останавливается. Обнимаю руками за мощную жилистую шею. Прижимаюсь так сильно, что трепещущие округлости груди расплющиваются о каменную твердую грудную клетку Волкова. Приоткрываю губы, словно приглашая. Дима без промедления с легким рычанием принимает это бесхитростное приглашение. Языком проникнув меж губ, искры бешенной страсти высекает. Возбуждение нарастает, словно раскаленные угли в костре разгораются. Как так может быть, что от одного лишь прикосновения Димы во мне разгорается дико пляшущее пламя? Кажется, что мы отчаянно кружимся в огненном танце, охваченные страстью и безумием. Извиваюсь змейкой в крепких мужских объятиях, буквально молю: напиши губами на моем теле, что нужна я тебе, что мы будем вместе всегда. Мы целуемся так, как дышат тонущие люди - жадно, иступлено, будто задыхаемся. Эти требовательные опытные поцелуи практически сбивают Землю с ее оси. Тяжело дыша, останавливаю это безумие. Вижу в ставших большими черных зрачках Димы свое отражение. Будто кроме меня он никого и ничего больше не видит. Волков молчит, и я не нарушаю тишины. Я вижу в его взгляде обещание: то, что сейчас произошло – этот поцелуй - всего лишь искра, а впереди ждет самый настоящий пожар. В подтверждение моих мыслей, ладонь Димы скользит вместе с шелковой тканью юбки от талии ниже, к бедрам. Подцепив большим и указательным пальцами прохладный голубой шелк, Волков приподнимает край подола. Странно, но это нисколько не пугает. Возмущения тоже нет. Только бурной рекой вдоль бедер стрелой возбуждения пронзает. Заставляет затаить дыхание так, что шум крови в ушах слышу, который не уступает ни на йоту бешенному ритму сердца. Сквозь ресницы, будто разомлевшая кошка наблюдаю за Димой. Черный зрачок глаз цвета мха становится еще больше, если это конечно возможно, когда Волков, наконец, видит тонкие телесные чулки с подвязками. Те самые, что мне настойчиво навязала Мирьям, уверив, что под такое платье надеть колготки - самый настоящий моветон. Прикусив губу, стараюсь сдержать вновь ставшее тяжелее дыхание. Наблюдаю за тем, как большой палец Димы скользит выше, минув резинку чулка, уже касаясь обнаженного гладкого участка кожи. Сердце заходится, трепещет. Но, когда Волков поднимается выше по светлой, словно сливки, коже и касается кромки полупрозрачных черных трусиков, кладу свою ладонь поверх его. Не готова я еще к таким вольностям. По крайней мере, не на людях. Испуганно вскидываю взгляд на крыльцо. Боже! И когда это я только успела весь стыд потерять?! Пусто. Никого! Слава Богу! Рыжей нет. Опускаю вновь взгляд на тяжелую мужскую кисть, покоящуюся на моем бедре. Она смуглая, увитая темно-синими венами реками, составляет поразительный контраст с моей подрагивающей белоснежной ладонью. Такой мягкой, такой женственной… Ненавязчиво пытаюсь увести разговор на безопасную для себя «территорию»: – Дим, ты голоден? Дима нежно ведет пальцем по середине моей ладони, а затем нехотя, через силу, убирает руку прочь. Проведя пальцами по затылку, хрипло усмехается: