Хочу всегда быть в курсе, как она, чем занята, ждет ли меня… Внутри все распирает от дикого желания поскорее увидеть Алену. А ведь еще пару дней назад, казалось, внутренняя пустота непременно сожрет меня с потрохами, вывернет за изнанку, оставив после себя ни к чему непригодную оболочку. Но теперь-то я уверен – внутренней пустоты не бывает. Обычно за такой пустотой стоит горечь, разочарование, досада, страх, одиночество, тоска - что-то невыносимо болезненное. Машинально открываю галерею на телефоне. Словно одержимый вглядываюсь в безмятежно спящую красавицу. Кровь вскипает, словно по щелчку пальцев. Проклятие! Она просто ослепительна! Лучистые глаза, изящно очерченный носик, розовые щечки, пухлые красиво очерченные губы. Откладываю телефон в сторону. Откидываюсь на спинку кресла, закидывая руки за голову. Перед глазами стоит образ Алены. Никакого фото не надо. Она будто запечатлелась в голове, как двадцать пятый кадр. Бог мой, какие глаза! Яркие, горящие, излучающие свет… Многие годы я был как бы оторван от жизни. Ничто не трогало, ничего не желал. Но вот стоило увидеть эту очаровательную девушку и… Один лишь ее взгляд проник в сердце, заставляя поднять голову древние мужские инстинкты - защитить, укрыть от всех глаз. Меня поразили ее свежесть и невинность. Чувствуя свой цинизм, я жаждал переродиться, припав к этому чистому источнику. Мысли обрывает звонок по внутренней связи. На аппарате высвечиваются знакомые цифры. Садулаев Давид. Принимаю вызов, но тут же раздосадовано сжимаю челюсть, когда на другом конце провода раздаётся подозрительно жизнерадостный голос друга: – Демон, что там? Свадьба когда? Из груди вырывается сдавленный удушливый звук, так похожий на кашель. Почти проклинаю себя за то, что поставил телефон на громкую. – Все со свободой боишься расстаться? – громко хмыкает друг. – Да иди ты, - рычу в ответ на открытые издевательства Давида. - Ну, что тебе даст эта свобода? Тоску если только. Раздраженно играю желваками, потирая шею так, будто на ней планомерно удавка затягивается. Но, должен признать, есть все-таки рациональное зерно в словах Давида. Одиночество – та еще безобразная сука. - Не одна продажная девка не даст тебе заботы, Димон. Сквозь призму раздражение прислушиваюсь к словам Садулаева. - Когда ты прыгаешь от одной к другой, ты растрачиваешь себя изнутри, брат. А забота, ласка, любовь - они подпитывают, дают энергию, – через динамик телефона доносится звук хлопнувшей дверцы холодильника. — Вот поэтому я стою сейчас на кухне и посреди дня готовлю для своей бутики с авокадо. Звук скольжения ножа по разделочной доске заглушает голос Давида: – Или ты с Камиллой решил что? Вскидываюсь моментально. – Да, уже года три, как решил, – почти выплевываю. – Шутишь, что ли? Закрутить с бывшей — это как смотреть один и тот же фильм ужасов, надеясь, что на этот раз все выживут. Давид заразительно ржёт, и я непроизвольно усмехаюсь в ответ. Вспоминаю, как в прошлом готов был разнести Садулаеву челюсть, когда Давид посмел неосторожно заметить, что в будущем мы будем еще ни раз шутить над моим неудачным первым браком. – Свадьбе быть, – сам удивляюсь тому, что больше не ощущаю чувства загнанности. –Только вот не плохо было бы, чтобы невеста не шарахалась от меня, как черт от ладана. – А ты как думал? Брось, Димон, – что-то шинкуя, рассуждает Давид. — Это для нас, мужиков, что важно? Правильно – физика. Женщины нет, брат, не такие… им надо, чтобы звезды сошлись. Дай ей время привыкнуть, не пори горячку. Усмехаюсь, вспоминая, как показывал Алене на яхте в ночном небе яркие звезды. Да, в ту ночь звезды, определенно, сошлись. – А вообще я не удивлен, - продолжает веселиться друг, раздражая меня все больше и больше своим хорошим настроением. – Это и так было ясно, что ты, изворотливый ублюдок, рано или поздно попадешься. С ненавистью зыкнув на трубку, не прощаясь, сбрасываю вызов. Вот урод! И какого черта я дружу столько лет с этим энергетическим упырем? Садулаев - еще та заноза в заднице! Но, спустя секунду, мое выражение лица меняется. В каких только мы не были передрягах с Садулаевым. Инстинктивно тянусь к извилистому шраму на плече, прикрытому черной футболкой.