И где тут домино? — мелькнул в моей голове вопрос и вылетел оттуда в тот миг, когда в первого впереди стоящего с разбега, удерживая матрац на вытянутых руках, врезался Жедимка, повалив весь наш стройный ряд один за одним. Вот нам и домино! В предпоследнем конкурсе нам пришлось разделиться на две команды. Майонез против кетчупа. Если кто-то думал, что вернется сегодня чистым в свою комнату, то он глубоко в этом ошибался, как и я. Вооружившись пакетиками с соусами, приготовились уничтожать друга с ног до головы. Было вымазано абсолютно всё; стены, потолок, пол, студенты, цветы, окна, мебель. Всё, на что только хватило соусов. Как позже выяснилось, суть конкурса была не в победе какой-либо из команд, а в том, чтобы создать соус богов — кетчунез. Можно ли после этого ненавидеть кого-то сильнее, чем устроителей этого посвящения? Можно! Их же! Потому что следующим и последним испытанием на сегодня стал конкурс на добычу ключей от своих комнат из тазиков с… мукой. В моих волосах майонез. По лицу и пижаме размазан кетчуп, а в зубах зажат последний целый нерв. И сейчас мне предстоит нырнуть лицом в тазик с мукой. Душевный вечер, отличные конкурсы. Свинство, так свинство. Вдохнув полной грудью и закрыв глаза, нырнула в тазик с мукой на поиски ключа. Затылком почувствовала, как кто-то собрал мои волосы в пучок и удерживал. Вынырнула на свет божий и поняла, что это Стасик придерживает мне волосы, чтобы не измазались. Романтике, не иначе. Не считая того обстоятельства, что я в кетчунезе с кончиков пальцев ног до самых кончиков волос. Когда ключ к свободе был добыт, нас всех, наконец, распустили по комнатам, чтобы могли умыться, привести себя в порядок и вернуться на вечеринку, но уже для благородной пьянки до самого утра. Стараясь не касаться стен и, вообще, чего либо, раньше остальных добралась до своей комнаты и, удерживая ключ относительно чистыми руками, открыла дверь. Взяла из тумбочки все свои гигиенические принадлежности и полотенце и столь же быстро поспешила покинуть комнату, чтобы успеть занять душевую кабинку раньше основной массы первачей. — Шишкина, — раздался за спиной голос, который сопровождал меня весь сегодняшний вечер. — Чего тебе, Соколовский? — выдохнула я устало. — Ты одеяло забыла, — указал он на ткань в своих руках. Парень уже успел скинуть пиджак и закатать рукава своей белоснежной рубашки, являя всему миру красивые руки с идеальными паутинками выпуклых вен на них. Что-то он сегодня сильно хорош. Я даже не знаю, за что на него можно наехать, кроме идиотских испытаний. — Положи его, пожалуйста, на мою кровать, — постаралась я быть милой. — А ты мне за это, что сделаешь? — спросил Стас и коснулся кончиком пальца щеки, собрав каплю кетчунеза с неё. Поднес его к моим губам с немым ожиданием, что я его сейчас оближу. — Соколовский, произнесла я сдержано, не забывая при этом удерживать полотенце и косметичку на вытянутых перед собой руках. — Откуси себе этот палец и засунь его в… нос. Понял? — Могла бы и облизать по-дружески, — лукаво улыбнулся парень. — Вернись на этаж выше к толпе своих поклонниц и предложи им то же самое. Уверяю, они вылижут твой палец до самого локтя. Арибидерчи, — бросила я напоследок и направилась к лестнице, чтобы, наконец, спуститься в подвал и смыть с себя весь этот соус, припорошенный мукой, что комками отлетала от меня. — Шишкина, что с тобой? — окликнула меня Галина Олеговна, которая, почему-то, покинула свое обычное место обитания, что ограничивалось ее рабочим столом напротив входа в общежитие. — Со мной? — ответила я вопросом на вопрос. — С тобой, с тобой, — закивала активно женщина, которая точно знала, в результате чего студент бывает такой «красивый». — В холодильнике чихнула, — ответила ей и даже не покраснела. А, может, и покраснела. Кто знает, каким там у меня цветом кожа под кетчупом, майонезом и слоем пудры из муки… Глава 18 — Точно не пойдёшь на общажную пьянку? — спросила Юлька, глядя на меня из отражения в зеркале. — Старички для нас старались. — Я только что после этих идиотских конкурсов вымыла из своих ушей килограмм пельменей. Думаю, на сегодня хватит, — в очередной раз провела полотенцем по влажным волосам, собирая остатки влаги с них. — Что, не хочет идти? — ворвался в комнату Тимоха, который о просушке волос не заморачивался, а лишь прошелся ладонью по рыжему ёжику, забрызгав, стоящую рядом Юльку. — Как всегда, — сгримасничала подруга и нанесла немного блеска на пухлые губы. — Ну, ничего-ничего, — загадочно произнес парень, скрестив руки на груди. — Одеял и носителей в общаге достаточно, так что придет. — Не приду, — взбунтовалась я. — Ага, конечно, — сыронизировала Юлька. — Знаешь, как тебя сегодня прозвали на посвящении другие первачи? — хитро прищурившись, поинтересовался Тимоха. — Не знаю и знать не хочу. Я спать хочу. — Шаурмаша, — всё же поставил меня в известность друг и едва смог сдержать хрюканье от нахлынувшего смеха. — Шаурмаша?! — выпучила я глаза и даже встала на постели, придерживая полотенце. — Почему? — Ну, — повел парень плечом. — Ты всего два раза была на общажной тусе и оба раза тебя приносили завернутую в одеяле, как шаурму в лаваше. Шаурма, Маша — Шаурмаша. По-моему, идеально тебе подходит. — Капец, — только и смогла я выдавить, приземляясь обратно на свою постель. — Тем более никуда не пойду. И вы уже валите. — Ну, ладно. Встретимся, когда тебя принесут, — подмигнула мне Юлька и поспешила ретироваться из комнаты, прихватив с собой Тимоху. Несколько минут гипнотизировала дверь злым взглядом, пока в какой-то момент не решила, что зла во мне уже не осталось, и главное место заняла усталость, которая так и молила занять горизонтальное положение, пусть даже, завернувшись в «лаваш». Оставив полотенце на сушилке, быстро переоделась в чистую пижаму. Еще раз оглядела себя чистенькую и уставшую в зеркало, что было на внутренней стороне дверцы шкафа и пришла к выводу, что можно ложиться спать и надеяться на то, что меня никто больше не унесет на верхний этаж, где проходит сейчас вечеринка, тихие отголоски которой, долетают и до нашей с Юлькой комнаты. Закрываю шкаф и ударяюсь о него лбом, когда слышу стук в дверь. Счастье одиночества было лишь мигом… Наверняка, приперся Соколовский, посверкать своим раздражающим павлиньим… хвостом. — Чего тебе? — выпаливаю, едва открыв дверь. И давлюсь дальнейшими возмущениями, как только попадая в капкан серых глаз. — Я не вовремя? — спрашивает Рус, изогнув светлую бровь. — О, нет, — издаю нервный смешок и немного скрываюсь за дверью, чтобы спрятать пижамку с арбузными треугольниками. — Я думала, что это Соколовский приперся мне мозг доковырять. — Соколовский занят ковырянием других, — улыбается одним уголком губ парень и неторопливо опускает взгляд туда, где из-за двери выглядывает моя нога. — Побудешь со мной этим вечером? Недолго. — Я не люблю все эти вечеринки с большим количеством народа… — начинаю я неловко оправдываться и морщить носик. — Только ты и я, — перебивает меня Рус. — Вдвоём. Ох, ничего себе! Я слышу хор ангелов на своих плечах. Белое платье, белая фата, улыбки родственников… — Идём? — вырывает меня из раздумий голос Руса. — А, да! — прячу мечтательную улыбку и стараюсь смотреть в глаза парню. — Куда идем? — Сюрприз, — отвечает он многообещающе. — Но одевайся теплее. Кофты или толстовки будет достаточно.