Морские лётчики Энского советского авиасоединения бомбардировали белофинский порт Н. От взрывов бомб возникли большие пожары транспортов и портовых сооружений. Прямым попаданием потоплен один транспорт белофиннов. * * * Звено советских истребителей под командованием тов. Денисова обнаружило в районе города И. фашистский самолёт, корректировавший артиллерийский огонь. Советские лётчики атаковали и подожгли вражеский самолёт. Экипаж подбитого самолёта попытался выброситься на парашютах, но неудачно: лётчик и стрелок зацепились парашютами за горящую машину и вместе с самолётом врезались в землю. Эпизод 1. Два острова и одно сокровище На рассвете курсантов разбудил холод. Надели шинели, добрым словом помянув старшину со склада, буквально их навязавшего. Но все равно от вод залива тянуло зябкой стылостью, ладно хоть ветра почти не было. Сидели на вещмешках, курили, кто курил... День начинался как-то неправильно, непривычно: ни зарядки, ни завтрака, ни построения. Можно бы поспать еще, но уже не хотелось. Вдали, прямо по курсу, темнела береговая полоса. Что их везут не в Таллин, Яков понял еще ночью — небо затянуло легкой дымкой, виднелись лишь самые яркие звезды, но Полярную найти удалось, и висела она над кормой. «Восьмерка» держала курс на юг, к ближайшему берегу, торопясь закончить рейс затемно. Так и оказалось — отшвартовались и высадились отнюдь не в Таллинском порту, да и вообще не в порту, у причалов какого-то рыбхоза. Там было пустынно и тихо. Бродила вдоль линии прибоя понурая собака, кричали над волнами чайки, на берегу лежали несколько перевернутых кверху днищами лодок, рядом тихо гнили два деревянных парусных суденышка вовсе уж допотопного вида, чуть дальше виднелись длинные приземистые здания без окон — склады или что-то подобное. Людей не было видно. Ни одной живой души. Другое судно с Гогланда, С-10, двигавшееся параллельным курсом, прибыло с двадцатиминутным отставанием. Пока поджидали его прибытие и высадку второй полуроты, расспрашивали Гонтаря, что дальше, — он единственный общался с начальством и был лучше информирован. Дальше, по словам старшины, возможны были два варианта. Либо их должны поджидать «полуторки», и одна из них доставит курсантов в расположение штаба бригады. Либо, если не будут поджидать, — тогда в колонну по трое и на станцию Кохтла в пешем порядке. Разумеется, все пошло по худшему сценарию. «Десятка» высадила пассажиров, и тотчас же суденышки-близнецы, не задерживаясь, затарахтели куда-то вдоль берега, — а обещанные машины так и не появились. Двинулись колонной по проселку, тянувшемуся вдоль берега. Отшагали километра полтора, перевалили холм и увидели небольшой поселок — очевидно, центральную усадьбу рыбхоза. Жилые дома — чистенькие, побеленные, с аккуратными полисадниками. Пара зданий казенного вида. А чуть в стороне, у дороги, по которой промаршировала рота, — снова склады и пустовавшие причалы, лишь возле одного из них обнаружился третий брат-близнец тех судов, что перевезли их с Гогланда. Кораблик с несчастливым номером С-13 вполне подтвердил суеверия, связанные с этой цифрой. В надстройке виднелись рваные дыры, от мачты остался покосившийся обломок. Стоял у причала сейнер криво, как-то наискось, почти упершись кормой в причальную стенку. Слегка кренился на левый борт, и под воду ушел куда глубже, чем остававшиеся на плаву собратья. Похоже, суденышко не разминулось с немецкими самолетами, кое-как доковыляло сюда и сейчас лежало килем на донном грунте. На корме С-13 стояла зенитка, опознанная как 70-К, корабельная модификация ставшей почти родной 61-К, с нею возились трое бойцов, не то демонтировали, не то пытались выровнять, компенсировав крен палубы, и привести в пригодный для стрельбы вид. Чуть позже, в поселке, роту встретили. И даже обещанная «полуторка» нашлась, правда, всего одна, — быстро подкатила, оставляя за собой длинный шлейф пыли, откуда-то со стороны, не из поселка. Из кабины выскочил капитан, был он ранен — из-под фуражки виднелся бинт с бурыми пятнами — но держался бодро, о чем-то говорил со старлеем, командовавшим ротой, причем на повышенных тонах, сопровождая слова энергичными жестами. Поговорил, снова запрыгнул в полуторку, и она покатила в прежнем направлении — туда, откуда пришла рота. Старлей (фамилия у него была не то Стревидло, не то Стремидло, так что сразу и не понять, какого он рода-племени) постоял на дороге с видом недоуменным и озадаченным, затем кликнул к себе взводных. Вернувшийся к взводу Гонтарь был мрачнее тучи. Сказал: — Станция Кохтла отменяется, там немцы. Курсанты изумились, по сводкам представлялось, что фронт находится гораздо южнее, километров за сто, как минимум. — Как немцы?! — Откуда взялись?! — Десант?! — На танках, бля, прикатили! — вскипел Гонтарь. — Подарков, бля, говорят, вам привезли! Чего, бля, говорят, разбегаетесь да прячетесь? Отставить разговорчики, слушайте задачу. Морпехам приказано занять рубеж обороны между деревней Лиеспе... э-э... как ее там... в общем, между какой-то деревней и карьером «Ильичевец», это во-он там. Не допустить прорыва противника к шоссе Ленинград-Таллин и дождаться подкреплений. «Если немцы на танках, чем морпехи те танки остановят? — недоуменно подумал Яков. — В штыковую на них пойдут? Даже с пехотой особо не потягаться, на всю роту один «Максим» да три, кажется, ручных пулемета... И еще два миномета, но легкие, ротные, шума от них больше, чем пользы, да и мин к ним в обрез». — Морпехи ладно, а нам-то как и куда? — спросил Федоркин. — Нам вместе с ними оборону держать. До прибытия в Таллин мы прикомандированы к роте. Но задание у нас свое, особое. Отправляемся туда, — Гонтарь махнул рукой в ту сторону, куда пропылила «полуторка». — Получим орудие и боекомплект, доставим на позицию. Яков сообразил, что за орудие их там дожидается. Та самая 70-К, что снимали с палубы кораблика с несчастливым номером. Он подумал, что в детстве, начитавшись романов, мечтал о сокровищах затонувших кораблей, о закопанных на далеких островах сундуках с дублонами. Мечты начали сбываться, хоть и странным образом: С-13 вполне можно считать затонувшим кораблем — лежит на дне, пусть и на мелководье. А пушка, к тому же знакомой системы, станет самым настоящим сокровищем для роты, не имеющей никаких других средств борьбы с танками. * * * Сокровище им досталось с изъяном. Для начала намаялись, доставляя пушку на берег. Корабельный ее вариант был значительно легче за счет отсутствия четырехколесного лафета, но как прикажете без него транспортировать 70-К? Самый очевидный вариант — в кузове «полуторки» — не годился. Грузовик не мог заехать на слишком узкий причал, а до берега грузовая стрела С-13 не доставала. На себе пронести по причалу, вручную закинуть в кузов? Ну-ну... Будь людей втрое больше, может, и осилили бы такой фокус. Выручила ржавая четырехколесная конструкция — на ней, скорее всего, местные рыбаки вывозили на берег свои баркасы, а теперь забросили, перейдя на более крупные и современные суда. Двигаться с места она решительно не желала, но шофер «полуторки» поделился солидолом из своих запасов, смазали оси — и колеса неохотно пришли в движение. Кое-как грузовик дотянул импровизированный прицеп с пушкой до рубежа обороны. Но было ясно, что там вручную орудие уже не передвинуть, первая огневая позиция останется единственной. Вторая беда обнаружилась, когда проверяли комплектность пушки. Зенитчики, покидая притопленный кораблик, демонтировали и унесли с собой то, что смогли унести, — все прицельные приспособления. Не осталось ни стереодальномера, ни прицела АЗП. Стрельба по воздушным целям теперь исключалась по определению. Наземные можно было попытаться поразить, наводя «по стволу», затем отслеживая трассеры и внося поправки. Ящики со снарядами были уже загружены в «полуторку», когда взвод Гонтаря дошагал до С-13, так что осмотрели боекомплект позже, на позиции. И всё стало совсем печально. Шесть полных ящиков, седьмой початый, в сумме без малого двести снарядов. И все осколочные, ни одного бронебойного. В общем-то правильно, с танком на морских просторах встретиться затруднительно, а тягаться с настоящими боевыми кораблями в огневом бою вооруженному сейнеру все равно невозможно, быстро отправится на дно. И всё же курсанты надеялись, что бронебойные в боекомплекте окажутся, — привыкли, что у военных многое происходит логике вопреки: если где-то записано, что на пушку полагается столько-то одних снарядов, столько-то других, то никто не станет задумываться и выполнит предписанное. По всему получалось, что бой с танками будет у их импровизированного артвзвода недолгий. Осколочные снаряды покажутся танку легкой щекоткой, а его ответный огонь... не стоит о грустном. * * * — Надо же, с острова на остров угодили, — сказал Гонтарь. — К чему бы это? Может, кому из нас цыганка нагадала, что на острове концы отдаст? Яков, человек насквозь городской, ничего не понял, ему представлялось, что угодили они с острова Гогланд все же на материк. Гонтарь растолковал, что встречаются порой среди полей места, где пахать по тем или иным причинам возможности нет, — их обходят, окружают со всех сторон пашней. Обычно такое место зарастает лесом или густым кустарником и называется островом. Именно на сухопутном острове скрывалась в засаде 70-К, а вокруг острова расстилалась не морская гладь, а гороховое поле. Это поле да тянущийся по нему проселок были единственным пригодным для немецкого наступления местом. Справа к полю примыкал карьер «Ильичевец», который на деле оказался совокупностью множества карьерчиков, в большинстве своем заброшенных, выработанных, — и длинных, вытянутых, и совсем небольших. Те из них, что были поглубже, заполняла вода, мелкие оставались сухими. Что там добывало предприятие «Ильичевец», никого не заинтересовало. Главное, что наступать через этот лабиринт из перелесков и водных преград никто не сунется. Слева местность понижалась, горох сменялся жесткой осокой, а дальше виднелось не то сильно заросшее и заболоченное озеро, не то болото с большими разводьями... в общем, тоже нечто с трудом проходимое. От озера-болота до карьеров — пара километров ровного и подходящего для наступления поля. Наверное, два батальона со всем полагающимся усилением смогли бы удержать здесь позицию и остановить прорыв немцев к магистральному шоссе. Но неполная сотня недоучившихся мальчишек-морпехов, плюс десять курсантов с семинедельным армейским опытом... им, по разумению Якова, оставалось лишь надеяться, что обещанная подмога окажется здесь раньше германских танков. С юго-запада доносились звуки отдаленного боя. Возможно, какие-то советские части продолжали цепляться за железку, или происходило что-то другое, — у курсантов было слишком мало опыта, чтобы понять по далеким взрывам, что там происходит и как может повлиять на их перспективы. Впрочем, Гонтарь бездельничать и задумываться не позволил. Курсанты работали в поте лица, оборудуя позицию. Спилили березки и осинки, закрывавшие сектор обстрела, — пила, прихваченная в рыбхозе, была явно кем-то выброшена: ржавая, без ручки. Но кое-как пилила, а вот выброшенными лопатами разжиться не удалось, и оттого брустверы прикрывали пушку плохонькие, низкие. Много ли накопаешь, посменно работая двумя МПЛ? У морпехов просить сейчас лопаты было бесполезно, те сами работали ими в поте лица, окапывались. Но лучше такая защита, чем никакая, хоть часть осколков от взрывающихся неподалеку снарядов брустверы на себя примут. Намаявшись на земляных и лесорубных работах, устроили перерыв, пообедали сухпайками — тушенкой и галетами. Федоркин сходил на поле и вернулся с десертом, с большой охапкой гороховых стеблей, усеянных стручками. Горох рос здесь плохонький, кормовой, никто его не пропалывал, стебли не подвязывал и те лежали на земле вперемешку с травой. И стручки выросли маленькие, по две-три горошины в каждом. Ничего, разлущили и всё съели, и хотели отправить Федоркина за добавкой, но Гонтарь пресек инициативу: — Хорош, товарищи курсанты, горох трескать. Не то тут сами себе газовую атаку устроим. Перекуривайте, отдохнем малёха и снова копать будем. Кто-то поинтересовался, сколько ж можно копать, и пожаловался на мозоли, натертые с непривычки. — А вот такая на войне жизнь солдатская, — сказал Гонтарь. — Или воюешь, или копаешь. Скажи спасибо, что не танк окапываешь. Я-то срочную в танковой бригаде служил, так намахался лопатой. В ходе обеда (или даже чуть раньше) незаметно стихли звуки далекого боя. Яков ломал голову, что это означает. Отбросили немцев и здешняя на живую нитку сметанная оборона стала не нужна? Или всё значительно хуже — немцы сломили сопротивление защитников станции и скоро будут здесь? Остальные тоже поглядывали порой на юго-запад, вид имели встревоженный и наверняка задавались тем же вопросом. Но вслух его не обсуждали, словно опасаясь сглазить и накликать. Перекуривая, заговорили о пустяках, о ненужном: собирают горох со здешнего поля или прямо на него выпускают пастись коров? Разумеется, Гонтарь и это знал, он, казалось, вообще знал всё о сельском хозяйстве. Начал объяснять: — Тут ведь горох не для скотины засеян, это уж так, заодно. Тут хлебное поле на самом деле, а на них, на хлебных, через два года на третий горох сажают. Потому как после гороха земля лучше... Крик дозорного оборвал Гонтаря. — Немцы! Сюда едут! * * * Немцев оказалось всего четверо, и ехали они на двух мотоциклах с колясками, причем второй держался позади, метрах в семидесяти от переднего. Насчет «сюда» дозорный погорячился. Катили мотоциклисты не по полю к лесному острову, они двигались по дороге, и в ближней точке путь их пролегал в паре сотен метров от позиции 70-К. — Не стрелять без команды, — приказал Гонтарь, услышав, как кто-то лязгнул затвором.